Они счастливо проскочили на Бруклинскую сторону и уже приближались к Сорок первой улице. Но тут внезапно движение остановилось. Началась перекличка автомобильных гудков, переходящая в сплошной болезненный вопль. Аккомпанементом к нарастающему трубному реву служили свистки и крики. Джерри бросил встревоженный взгляд на товарища и спросил:
— Случилось несчастье?
Мистер Риверс покачал головой:
— Не думаю. Готов держать пари, что это просто какое-то шествие, которому мы должны дать дорогу. Закурим.
Он угостил Джерри сигаретой и спокойно продолжал:
— К этому надо привыкать. Здесь тебе не Старый свет.
Среди общего шума послышались приближающиеся звуки фанфар и барабанная дробь. Вот показалась и голова шествия. Впереди двигался торжественным маршем отряд из полусотни красавиц в купальных костюмах. Поднося к губам длинные медные трубы, они покачивали в такт марша своими красивыми бедрами. Мистер Риверс многозначительно откашлялся:
— Когда женщина одевается таким манером, она особенно нравится мужчинам и комарам. Я подозреваю, что это шествие связано с забастовкой портовых рабочих.
Но когда показались первые плакаты, мистер Риверс поспешил рассеять недоразумение:
— Я, кажется, ошибся. Это всего лишь обыкновенная реклама.
Джерри сидел согнувшись, как в церкви, и пытался сквозь окошко автомобиля разглядеть девиц в купальных костюмах и плакаты над их головами. Мистер Риверс рассмеялся:
— Теперь мне становится ясной вся затея. Это просто сионская музыка, возня смиренных грешников, понимаешь ли, новое религиозное направление, которое вот уже недели две бьет во все барабаны.
— Значит, церковная реклама? — удивился Джерри.
— Да, что-то в этом роде. Ерунда, не стоит смотреть.
Но Джерри смотрел. Прекрасная блондинка, на обнаженной спине которой не было видно ни единого позвонка, держала над головой громадный плакат со следующим многозначительным текстом:
«Миллионы людей придут сегодня в Хагар-сквер, где всемирно известный пастор Гин Петерсен будет говорить о новом христианстве. Приходи и ты! Вступи в наше братство и оставь ему свое завещание!»
На другом плакате красовалась еще более сильная фраза:
«Наше братство гарантирует вечное блаженство».
Мистер Риверс достал из кармана пилочку и занялся своими ногтями, а Джерри продолжал читать призывы дня:
«Приходите слушать могучую проповедь пастора Петерсена. Он отец одиннадцати детей и недавно вернулся на родину после успешной миссии в Африке. — Всемирно известная кинозвезда Лилиан Тутти вступила в наше братство. Вступай и ты! — Мы боремся за новое христианство и нам не страшны угрозы инаковерующих…»
Джерри тер глаза и тряс головой. Ему казалось, будто он когда-то видел нечто подобное во сне. Он попытался говорить, но не смог. Мистер Риверс усмехнулся:
— К этому надо привыкать…
Шествие красивых девушек в купальных костюмах продолжалось. Мало-помалу Джерри сделал интересное открытие: все девицы были как две капли воды похожи друг на друга. Мистер Риверс мудро пояснил, что единообразие определяется всеобщим стандартом, отступать от которого не может никто.
Процессия текла и текла, и вот с ними уже поравнялся второй оркестр. Он играл в бодром темпе какую-то грустную мелодию Шопена. Следом за оркестром двигался обитый черным сатином грузовик, на платформе которого помещалась колоссальных размеров библия. По борту машины была выведена серебряными буквами надпись:
«Сатана приходит в ярость, узнав, что мы теперь за полцены продаем новый перевод библии».
Джерри закрыл глаза. Ему пришли на память слова матери: «Множество людей верит в бога, но немного находится таких, которым верит бог».
Видимо, процессия заканчивалась, потому что стали громче слышны аплодисменты и свистки сопровождавшей ее публики. Замыкала шествие шеренга из десяти сестер, как одна крашеных блондинок, несших над головами плакат:
«Эту рекламную процессию организовали и финансировали следующие фирмы и компании…»
Следовал длинный перечень имен, названий, фирменных знаков, и наконец все завершалось красивым финалом:
«Покупайте товары у тех фирм, которые поддерживают новое христианство!»
Автомобильный хвост длиной в добрых две мили медленно двинулся и стал набирать скорость. Мистер Риверс повторил уже в девятый раз:
— К этому надо привыкать. Здесь тебе не Старый свет. А? Ты что-то неразговорчив.
— Да, это точно… Совсем наоборот… Я подумал об этой небесной ярмарке… — выжал из себя Джерри.
— Туда многие торопятся, да вот беда — оттуда никто не возвращается, — сказал мистер Риверс. — Да что об этом толковать.
— Во всяком случае, немного странно… — вздохнул Джерри.
— Ничего странного тут нет. Пора бы тебе знать, что христианин — это человек, сердечно любящий всех тех, к кому не испытывает ненависти.
Наконец мистер Риверс остановил свой купленный в рассрочку «понтиак» у пятиэтажного дома и сказал:
— Вот и прибыли. Это наш Бруклин.
Мистер Риверс занимал квартиру на втором этаже. На дверях красовалась металлическая дощечка: «Доктор Исаак Риверс, хиропрактик. Прием ежедневно». Рядом была приколота бумажка: «Сегодня приема нет». Мистер Риверс снял бумажку и сказал мистеру Финну:
— Из-за тебя сегодня прогулял. Несколько долларов, конечно, пропали, ну да ничего: попытаемся вернуть их общими силами.
Джерри почувствовал глубокую симпатию к человеку, который ради него пожертвовал целым днем, да еще и долларами. Джерри знал, что деньги работают и наращивают проценты как в будни, так и в праздники. Люди не зарабатывают деньги, а «делают» их.
Докторское жилище мистера Риверса явилось приятным сюрпризом для мистера Финна. В пятикомнатной квартире, обставленной по хорошему стандарту, было просторно и очень чисто. Кухня выглядела, как маленькая лаборатория, а приемная была точь-в-точь как приемная настоящего врача.
Мистер Риверс уступил Джерри собственную спальню с обычной деловой оговоркой:
— До тех пор, пока ты не станешь на ноги и не обзаведешься своей квартирой.
После этого конструктивного замечания, наметившего определенную перспективу, компаньоны уселись в уютном холле и, потягивая пиво из больших кружек, начали составлять соглашение о совместной работе и взаимной помощи. Будущие функции гражданина вселенной Джерри Финна строились вне всякой связи с его прошлой деятельностью. Джерри раньше всегда относился скептически к избитой фразе современных романов: «…отныне он начал жизнь сначала». Но вот он сам попал в такую ситуацию, когда все, решительно все надо было начинать с самого начала. Какими удивительными провидцами, оказывается, бывают писатели!
Мужчины особенно интересны, когда у них есть будущее, женщины же — наоборот, когда у них имеется прошлое. Джерри опасался, что для него теперь нет ни прошлого, ни будущего. Его прошлое оборвалось в тот момент, когда у него сняли отпечатки пальцев, а будущее упиралось в хиропрактику. Мистер Риверс выработал для него новый житейский устав. Отныне на Джерри Финна ложились заботы о кухне и приготовлении пищи, уборке комнат и респектабельности приемной, а главное — о рекламе совместного предприятия.
— Я буду платить тебе тридцать долларов в неделю — это оклад, плюс по доллару за каждого нового пациента, — закончил мистер Риверс получасовое наставление, в продолжение которого Джерри чувствовал себя так, словно его приперли к стене скамейкой. Он соглашался на любые работы по хозяйству, но, когда мистер Риверс заговорил о рекламе, тут небо показалось ему с овчинку.
— Я, пожалуй, не гожусь для рекламы, — пролепетал он почти в отчаянии, расстегивая ворот рубашки.
Для мистера Риверса это было прямо-таки сюрпризом.
— Не годишься? Но ведь только на этом и основано расширение нашего бизнеса. Ты добываешь больных — я их лечу. В этом все дело! А попутно я обучу тебя профессии. За два года сделаю тебя доктором.
— Доктором?
— Ну да! Современным доктором, физиотерапевтом.
Джерри зажмурил глаза, как девушка, рука которой нечаянно коснулась руки юноши. Но мистер Риверс не забывался ни на миг. Он достал из холодильника еще пару бутылок пива, пожевал соленых земляных орешков и повторил уже в пятнадцатый раз:
— К этому надо привыкать. Здесь тебе не Старый свет.
Джерри покачал головой.
— Как же я сумею рекламировать хиропрактику?
— Как угодно. Ты ведь учился чему-то там, в Старом свете.
— Да, но у нас хиропрактика не преподавалась.
— Я думаю. Там ведь во всем ужасная отсталость. Удивительно, как они еще раздобыли хоть несколько подержанных автомобилей.
Джерри хотел было обидеться, но потом вспомнил, что он ведь гражданин вселенной и не к лицу ему национальные предрассудки. Он встал и подошел к окну, за которым открывался бруклинский пейзаж. Непрерывным студенистым потоком двигались автомобили, на тротуарах кишела толпа. Казалось, все куда-то спешат. Люди дорожили временем, полагая, что время — деньги. Тем не менее у большинства времени было гораздо больше, чем денег.
