Я, не веря собственным ушам, тупо повторила:
— Выдают справки маньякам?
— Впрочем, не знаю, — пошла на попятный Вера Георгиевна, — всем маньякам или исключительно педофилам. Я не выясняла.
В аудитории раздался стон. Уж не знаю, чего студенты так переполошились. У большинства из них косая сажень в плечах, рельефная мускулатура и рост выше моего минимум на голову. Даже возжелай Вера Георгиевна осуществить с кем-нибудь из них свои сексуальные фантазии, пойти против воли партнера ей бы не удалось — любой ученик насмерть зашиб бы ее легким движением пальца. Добавлю, что на женщину с избытком сексуальных фантазий собеседница походила не больше, чем участницы группы «Виагра» на невинных розанчиков, по простоте души ищущих детей в капусте.
— Ведь с пенсионерами университет заключает контракт только на год, а не на пять, как с остальными, — уже в привычной спокойной манере выпускницы института благородных девиц продолжила коллега. — Но когда я пришла с комплектом положенных документов, обнаружилось, что недавно к ним добавили еще один — о том, был ли ты судим за педофилию. Без него мои бумаги не взяли. А откуда мне знать, кто выдает справки педофилам, не правда ли? Как-то раньше не было нужды. Зато теперь я в курсе всей процедуры. Я вам сейчас дам номер телефона. Как только с вас потребуют отчета, маньяк вы или нет, обязательно по нему позвоните. Дело в том, что документ необходимо предварительно заказывать, а то съездите зря. А получать справку советую в ваш выходной день, чтобы не опоздать потом на занятия, подобно мне. Ох, кстати! Через тридцать секунд перемена заканчивается. Простите, мне пора.
И она, деликатно застучав каблучками по грязному линолеуму — цок-цок-цок, — скрылась в коридоре. А мы со студентами, полностью выбитые из рабочего настроя, остались, с новым, живым человеческим интересом глазея друг на друга.
Честно признаюсь — сколько лет преподаю в университете, а никогда почему-то не приходило в голову сексуально домогаться учащихся. Более того, мне не довелось сексуально домогаться даже вполне обученных индивидов. Очень я в данном отношении неразвита, имея весьма старомодные взгляды на взаимоотношения полов (сейчас страшное скажу: мне представляется куда более естественным, чтобы мужчина добивался женщины, чем женщина мужчины, и я не отрекусь от этого мнения, пока не обнаружу у собственного порога отряд полиции с наручниками наперевес, явившийся арестовать меня за неполиткорректность).
Теперь вот чувствую себя не оправдавшей самых светлых надежд министра, да и вообще упустившей в работе главное. Вот сидят они передо мной, такие юные, свеженькие… ммм… Интересно, если б они узнали, что я педофил, это бы положительно или отрицательно сказалось на учебным процессе? Возможно, больше народу посещало бы лекции, а некоторые начали добросовестнее выполнять домашние задания. Одни — надеясь меня умилостивить и таким образом избежать грозящего секса, другие, судя по теперешнему выражению лиц, вовсе наоборот (разбередил-таки министр фантазию, разбередил, а ведь в семнадцать гормоны и без того бушуют). Успеваемость бы повысилась, не исключено, постепенно развилась бы любовь к предмету (под предметом, разумеется, подразумеваю математику. А вы что подумали?).
Я прервала сама себя. Ну нельзя же быть такой извращенкой! Чиновники мне ласково — про секс, а я в ответ опять на производственные темы. Только разве я виновата, что при виде студента у меня взыгрывает условный рефлекс — невзирая на любые внешние обстоятельства, как можно лучше несчастного обучить. Бывало, начальство доведет почти до гипертонического криза, тащишься с кафедры в нужный корпус — привычного пейзажа не узнаешь, в висках словно отбойный молоток стучит. И вдруг обнаруживаешь, что с лучезарной улыбкой произносишь: «Добрый день! У кого-нибудь есть вопросы? Не стесняйтесь, пожалуйста, задавайте». Это означает — ты перешагнула порог аудитории и приступила к работе, а все остальные заботы автоматически остались в коридоре. После занятий ты их там найдешь в целости и сохранности, никуда не денутся.
Однако нынешняя проблема, увы, уже проникла в аудиторию и покидать ее не собиралась. При мысли о посещении Большого дома сразу падало настроение. Ненавижу справки, и они отвечают мне полной взаимностью, упорно брезгуя попадать в недостойные руки: то необходимое окошко будет закрыто, то меня коварно выставят из очереди, не говоря об антипатии, которую я вызываю у оформляющих бумаги дам. Даже безобидную фигульку о том, что грудная клетка у меня без патологии, редко удается заполучить с первого раза (не будем упоминать про моральный ущерб от издевательского вердикта «Органы в пределах возрастных изменений». Злобные медики, я не понимаю ваших гнусных намеков!). А уж ради документа из ФСБ наверняка придется там дневать и ночевать — при том, что данное заведение занимает в моем списке приоритетного жилья почетное третье место с конца после тюрьмы и кладбища.
Радует лишь, что справки требуют пока исключительно от пенсионеров, вероятно почитая их наиболее опасными. У нас еще все впереди, а они напоследок как дорвутся! Хотя тех, кому за семьдесят, могли бы лишний раз в ФСБ не гонять — боюсь, секс не слишком для них актуален. Только не явилось бы это дискриминацией по возрастному признаку, противоречащей важнейшим принципам нашей демократии. Равно как освобождение от получения справки женщин, составляющих среди педагогов подавляющее большинство, стало бы дискриминацией по признаку половому. И плевать на то, что неполиткорректная наука психиатрия утверждает: ни одной женщины-маньяка природа пока не породила. Природа не породила — а общество поднатужится да породит. Тут-то мы и восхитимся прозорливостью министра!
Нет уж, лучше пусть по справедливости — все так все. Помните гениальную фразу Пятачка: «Любит ли Слонопотам поросят и, главное, как он их любит?» Наши начальники не сомневаются в ответе, и в целом я их понимаю. Вера Георгиевна, например, по должности старший преподаватель — без защиты диссертации, будь ты хоть гениальным педагогом с огромным стажем, выше не подняться. Полная ставка пять тысяч пятьсот. Полставки — две тысячи семьсот пятьдесят. Рублей. В месяц. Минус налог. Я готова в целях борьбы с инфляции перевести вам данную сумму в конвертируемую валюту. В долларах неплохо — почти сто. Ну а в евро примерно шестьдесят пять. И вот смотрит проницательный чиновник на эти цифры и думает: «А чего ради она вообще таскается на работу? В чем тут ее интерес?» (Бедняга еще не в курсе, что Вера Георгиевна к тому же поразительно хорошо преподает, а то бы его наверняка хватил удар.) И тут глаза его загораются радостным блеском. «Ага! — восклицает он, потирая руки. — Раскусил! А пускай они все принесут справки, что не маньяки». И чувствует свою полезность, даже необходимость — не зря протирает штаны, сообразил, уберег.
Не скрою, я и сама склоняюсь к мысли, что трудиться за подобные деньги способен лишь человек не вполне нормальный. Ну я и не претендую. Странностей у меня немало (потерпите, полный список будет оглашен несколько позже). Одна из них весьма характерна для математиков — логическое мышление. Оно подсказывает, что, когда мы станем стары и немощны (ежели, конечно, доживем), к власти придут те, которые сейчас юны. Не воспитаем в них совести, ориентируя исключительно на наживу, — будут, как в старой сказке, сажать родителей в санки и отвозить в лес на съедение волкам. А не разовьем их ума — загубят окружающий мир так радикально, что, не исключено, мы от ужаса дружным строем поплетемся к волкам собственными слабыми ногами.
Поскольку очень хотелось бы избежать сей печальной участи, я выбрала в жизни место, на котором имею шанс повлиять в нужном направлении на максимальное число неокрепших молодых душ. Реализую ли шанс — отдельный вопрос.
Знаете, есть один нелепый анекдот, популярный среди педагогов.
Лежит на земле маленькая птичка лапками кверху.
— Что с тобой? — спрашивают ее.
— Да вот держу лапками небо, чтобы не повалилось и всех нас не задавило.
— И ты уверена, что это помогает?
— Нет, не уверена. Но, по крайней мере, я делаю все, что в моих силах.
Вот и я примерно так же. Может, небо обрушится, может, нет, однако я честно пытаюсь его удержать. А свидетельствует ли это о том, что я маньяк, пока неясно. Подождем справки из ФСБ — там служат профессионалы, им лучше знать…
Лекция вторая,
возможно, наиболее увлекательная, поскольку целиком состоит из наглого плагиата. Автор честно признается — самому ему подобного не выдумать!
Знает он всякий косинус-синус, разные там науки.
Может помножить минус на минус, а получить не минус.
Михаил Щербаков
Вообще-то я была уверена, что после долгих лет работы в вузе студенты меня уже ничем не удивят. Ну не ответят в очередной раз на вопрос, из какого количества объектов состоит тройка векторов. Ну опять назовут эллипсоид эпилепсоидом. Запутаются в определении предела — основного понятия всего курса математического анализа. Кстати, огромная проблема — убедить учащихся, что сдать предмет не означает отдать все свои знания экзаменатору и радостно выскочить из аудитории необремененным. Хитрость в том, что они потом понадобятся тебе самому! Никогда не забуду парня, который в начале второго семестра, округлив от изумления глаза, обратился ко мне с вопросом: «А правду говорят, что определение предела все еще надо знать?» Было ясно — бедняге не верится.
