слово Михалыч, – кузнец он знатный. Петрович, помнишь какие розочки он выковал отцу моему на оградку? Как живые, только железные.
– Помню, – ответил Петрович, – давай за батю твоего. Помянем. Не чокаясь.
Он налил ещё по рюмке. На улицу вышла Татьяна, руках она несла чугунок, наполненный мелкой картошкой. Она поставила его на группку, сложенную из кирпича здесь же во дворе, и принялась разводить огонь:
– Всё пьете? Смотрите дел по-пьяни не натворите!
– Не каркай под руку, женщина, – Петрович по-гусарски лихо опрокинул стопку рома.
– А что розочки, – продолжал подбадривать сам себя Андрюха, – Петрович, я же не собираюсь розочки ковать. Хотя, если б надо было, я бы и розочки научился из железа делать, и ромашки… Ик… Но мне-то надо всего-навсего в лоб разок заехать быку. Делов то.
– Ну а я что говорю, – поддержал того дядька, – какие проблемы для здорового мужика кувалдой в лоб засадить разок.
– Никаких проблем, – согласился племянник.
– Это точно, – вставил Михалыч.
Кувалда и правда была тяжёлая, десять килограммов, не хухры-мухры, целое большое ведро воды. Андрюха разминался, перекидывая кувалду из руки в руку. Петрович в это время доводил, на всякий случай, бритву на ремне. Михалыч молча за всем этим наблюдал в сторонке.
Андрюха, держа кувалду в руках, делал повороты туловища, наклоны в стороны, короче готовился к мероприятию самым серьёзным образом. Петрович не отставал, наточив бритву, он решил ее проверить. Подобрал с земли куриное перо и рубанул по нему бритвой. Острейшая сталь рассекла перо так, что не сразу было видно. Сначала мелькнул клинок, и лишь через секунду, часть пера отвалилась, медленно упав на землю. Всё было готово.
– Так, – Петрович нервно потёр руки, – чтобы руки не дрожали, надо еще по стопочке.
Всё трое подошли к столу, раздалось бульканье.
– Ну, за успех нашего предприятия, – произнёс тост хозяин.
Куры уже зашли в курятник и сели на насесты, Петрович деловито проверил все ли куры на месте, закрыл дверь. Обошёл двор, осмотрел всё. Возле веранды лежали приготовленные тазы, ножи, топоры. Это он тоже проверил и, сказав «С Богом», пошёл в хлев. Оттуда он вывел Борьку – своего годовалого бычка и передал веревку Михалычу. Сам подошёл к быку сзади, посмотрел на объект своего вожделения и понял, что сбоку ампутацию будет проводить удобнее.
Он взял бритву в правую руку, левую протянул к бычьей мошонке, в любой момент готовый к действию, и кивнул Андрюхе. Тот поплевал на руки, взял в руки кувалду и глубоко и мощно замахнулся.
– Ы-ы-ых! – вырвалось на замахе.
– Ха-а-а-а! закричал Андрюха при ударе.
Услышав это «Ха-а-а-а», Петрович схватил мошонку, оттянул её книзу и полоснул по ней лезвием бритвы выше руки. Безжалостная сталь в мгновенье отсекла кожаный мешочек с бычьими яичками. Однако бык почему-то не падал. Он вздрогнул, но не упал. И даже звук удара показался Петровичу подозрительным.
А дело было в том, что во время всего этого мероприятия случился казус. Во время могучего замаха, когда Андрюха сменил крик «Ы-ы-ых» на «Ха-а-а-а» и готов был нанести сокрушительный удар быку между рог, с рукояти соскочила кувалда и удар пришёлся простой деревянной палочкой. Таким ударом можно было бы сбить с ног человека, но для пятисоткилограммового быка это был щелбан. Всё бы ничего, но дело-то сделано, бык уже без яиц. Сразу он ничего не понял, поэтому возникла секундная пауза, но потом до него дошло.
Борька заревел и, нагнув голову, бросился на Андрюху. Тот, в принципе, об оскоплении быка не знал, но, зато, хоть и палочкой, а в лоб ему заехал, поэтому нападения ожидал. За спиной у Андрюхи была веранда. Каким чудом он за секунду взлетел на её крышу, остаётся загадкой для всех. Петрович, да и сам Андрюха раньше думали, что так летать может только Хонгильдон (китайский киногерой, мастер у-шу). Забрехала собака.
Бык же, проскочив то место, где только что стоял его обидчик, со всего маху врезался в веранду. Та брызнула стёклами, заскрипела, затрещала и накренилась. Крыша из-под ног Андрюхи ушла, и он кубарем скатился вниз, аккурат на спину быка. Тот, почуяв неладное, взбрыкнул, отчего бедный Андрюха, описав крутую дугу, грузно шлёпнулся, недалеко от своего дядьки.
Борька, тем временем, вырвал из стены веранды рога, начал разворачиваться и уткнулся взглядом в Михалыча. Тот верёвочку, которая была привязана к быку, конечно же, бросил и попятился назад, упёршись в дверь свинарника. Увидев разъярённые Борькины глаза, Михалыч юркнул в свинарник, закрыл за собой дверь и… за каким-то чёртом, подпёр её своей спиной.
От страшного удара дверь сорвало с петель и вместе с Михалычем швырнуло вглубь свинарника. Сшибая на ходу свиней, и матерясь на чём свет стоит, Михалыч, врезался в кучу свиного дерьма и там затих. Свиньи завизжали и бросились на улицу. Шарахнувшись от свиней, Борька вначале попятился, а затем повернулся в сторону одиноко стоящего Петровича и наклонил голову.
Петрович, конечно, ещё не совсем старый дед. Вернее он дед, даже дважды, но совсем не старый, ему много за пятьдесят, но ещё и до пенсии много. Но как бы то ни было, он уже не мальчик, да всю жизнь в колхозе механизатором отработал, и кульбитов никаких не изучал. Однако, увидев несущегося на него быка, Петрович с ловкостью кошки, в три шага взлетел на крышу курятника. Первый шаг на спину, поднимающегося Андрюхи, второй – на поленницу, третий – на крышу. Причём сам Джеки Чан позавидовал бы такому паркуру, так как всё это Петрович проделал, не выпуская из рук бритвы и бычьей мощонки.
Бык же, разметав поленницу, со всего маха врубился в курятник. От удара Петрович потерял равновесие и упал. Проломив крышу, он рухнул на, уснувших было, кур. Борька, крутанув головой, вырвал из курятника дверь, отбросив её в сторону. Куры, хлопая крыльями и дико кудахча, разбежались по всему двору. Они носились друг за другом, сталкиваясь и разбегаясь. Между ними с визгом семенили свиньи, а Шарик подливал масло в огонь своим заливистым лаем. Настоящее светопреставление. Но это был ещё не конец.
Разобравшись с курами, Борька снова увидел своего главного врага – Андрюху. Тот стоял недалеко от курятника и не знал куда деваться. Наконец, он увидел бочку, стоявшую возле кирпичной стены гаража. По ней он решил взобраться на крышу. Однако, с перепуга он залез на бочку стоя лицом не к стенке, а к быку. Так, стоя на краях пустой бочки, спиной к стене Андрюха и застыл. А бык, издав боевой клич, начал разгон.
Непонятно чем руководствовался Андрюха
