Раскаленные камни с шипением приняли первую порцию кипятка. Я разделся, но в какую-то секунду решил не снимать плавки. Казалось, в тот момент я стыдился собственной половой принадлежности и стремился сделать все, чтобы ничто мне о ней не напоминало. Мне было стыдно за весь мужской род и за само разделение людей на мужчин и женщин, которое одним своим существованием порождает ненависть и насилие. Еще один повод для ненависти и насилия.
Никогда раньше близкие мне люди не сталкивались с этой дрянью, и я не мог даже представить, что буду чувствовать, если подобное вдруг произойдет. Что буду делать. А что делать? Отомстить, и тем самым умножить зло? Оставить, как есть, и всю жизнь чувствовать себя бессильным ничтожеством? Ну уж нет. Я выведу тебя на чистую воду, животное. Ты у меня сядешь, обязательно сядешь, и я приложу все силы, чтобы тебя закрыли на подольше.
Я лежал на полке минут десять, стараясь выпарить из тела все злые мысли и вновь обрести хоть какое-то подобие душевного покоя. Успокоиться, успокоиться. Как там говорил доктор? Излишние стрессы ведут к ранним проблемам с сердцем, к инфарктам и инсультам. Стрессов в последнее время хватает, даром, что на природе живу. Так что лучше успокоиться: время платить по счетам еще придет.
Но, как часто бывает в жизни, мы не можем знать, сколько нам отведено времени. Потратив свои минуты на бессильное скрежетание челюстями, я не знал, что покой сегодня ко мне так и не придет. Просто не успеет. Моя импровизированная медитация оборвалась, даже толком не начавшись.
В предбаннике послышались негромкие шаги, затем со скрипом отворилась дверь, и вошла Аня. Обернутая в белую простыню, она села на край полка и закрыла глаза, подставляя лицо и тело набегающим от печки волнам тепла. Казалось, она уже забыла обо всем произошедшем, в том числе о нашем разговоре, и вообще не замечала моего здесь присутствия. Вряд ли так оно было на самом деле, но всем своим видом она показывала, что являет собой образец женщины, которую не так просто сломить.
А я смотрел на нее и тихо сходил с ума: как она была хороша в те минуты. Хороша и желанна. Все смешалось, все перепуталось. Обида, ревность, страх, стыд и вожделение образовали немыслимый коктейль, испить который — значило потерять рассудок. Я уже и не думал про Лопарева и месть ему. Я проклинал свое отшельничество и все его невольные последствия, проклинал себя за малодушие и Аню — за все те мучения, которыми она щедро меня одаривала в эту минуту. Я хотел обладать ею. Мой организм при виде полуобнаженной девушки просто-напросто взбунтовался и послал разум вместе с его доводами куда подальше. И чем, скажите, я лучше Лопарева?
А Ане, казалось, все было нипочем: она вытянула ноги — увидев ее белоснежные стройные икры, я не придумал ничего умнее, чем начать мысленно считать мертвых щенков — и, откинувшись назад, глубоко задышала полной грудью. Казалось, жаркий воздух должен был обжигать ее, но нет. Ничего более пошлого и сексуального я в жизни не видел: все, чего мне хотелось — это сорвать с нее эту чертову простыню и… Вот где-то в районе «и» космическим усилием воли я сумел себя притормозить. Просто заговорив с ней.
— Ты очень красивая.
Аня открыла глаза и недоуменно посмотрела в мою сторону, словно впервые увидев.
— Издеваешься?
— Совсем нет, — возмутился я. Вообще, пытаться отвлечься от девушки, делая этой самой девушке комплименты — не самая удачная идея. Но раз уж начал…
— Совсем да, — ответила она. — Я никакая. Так, фигура еще ничего, а все остальное — как принято говорить: «на троечку» или «с пивом потянет». Так вы говорите?
— Я так не говорю… — пробурчал я.
— Может, раньше говорил, не про меня, а про… — Аня оборвала сама себя на полуслове, а потом добавила. — Твоя жена красивая.
— Вера… — я специально назвал ее по имени, чтобы хоть как-нибудь сбросить напряжение, не прибегая к крайностям.
— Да. Я глядела фотографии у тебя в телефоне, пока ты спал. Вы хорошо смотритесь вместе.
— Да, Вера хорошая…
Аня в ответ только фыркнула.
— Хорошая… Странными словами ты называешь человека, которому клялся в верности. Я думала, любимые другими словами друг друга называют.
— Называют… — как ей так легко удается вгонять меня в конфузы? — Но зачем ты это говоришь?
— Не знаю. Я никогда не любила. И меня никто не любил.
Я сел на полок и тоже вытянул ноги. Они были кривые и волосатые — совсем не такие красивые, как у Ани. Впрочем, я и не претендовал.
— Ты еще очень молода… у тебя все впереди.
— А у тебя?
— У меня тоже, — я усмехнулся. — Только лет на десять поменьше уже.
— А ты мог бы меня полюбить, — Аня посмотрела мне прямо в глаза. — Если бы не был женат?
— Если бы я не был женат…
Если бы я не был женат… Девочка, ты играешь с огнем. Мы здесь не в той ситуации, чтобы кидаться словами. Мы оба загнаны по углам, и то, что ты на время перебежала из своего угла в мой, не дает тебе оснований думать, что это теперь и твой угол тоже. Мы лишь случайные попутчики, едем вместе до ближайшей станции, где разойдемся и больше не увидимся никогда. Просто в какой-то момент мы оказались рядом, вот и все…
Не устаю удивляться, каким быстрым бывает порой мой разум, как легко находит он ответы на самые сложные вопросы. Вот бы он всегда был рядом. Но где он сейчас, мой несчастный разум, чтобы повторить мне все вышесказанное?
— Аня, — уж лучше смотреть в глаза, чем на это молодое зовущее тело. — В любом из существующих миров, кроме нашего, я давно бы уже полюбил тебя. Но здесь и сейчас я могу любить тебя только, как сестру. Надеюсь, ты понимаешь меня.
— Я понимаю, — коротко ответила она, отведя взгляд.
Ночью ко мне долго не шел сон. Аня давно уже тихо сопела на соседней кровати, а я лежал и думал, что же делать дальше. По всему выходило, что теперь какое-то время нам придется жить вместе. И если ситуации, подобные сегодняшней, будут повторяться, у меня есть все шансы позорно провалить битву с природой. Да и если бы дело было только в природе! Она ведь и вправду мне нравится. Конечно, сегодня я был молодцом: проявил выдержку и сумел сдержать рвущиеся наружу инстинкты и чувства. Пока сумел. А что будет дальше?
Глава XVIII: Огни над водой
С этого дня мы с Аней жили вместе. Домой она возвращаться отказалась, написала брату, что уехала к бабушке в Полоцк («он даже не знает, что она умерла в прошлом году»), после чего отключила телефон. В школу она также не ходила («все равно там все учителя — бездари»), зато помогала мне по хозяйству. Последние три года она в одиночку тащила на себе домашний быт, так что в этом деле у нее имелся большой опыт. По крайней мере, больший, чем у меня. Уборка и стирка сразу отошли к ней, чему я был весьма рад. А как она готовила… Отведав ее блюд, я до конца жизни зарекся готовить сам.
Конечно, я тоже не бездельничал: для мужчины в доме работа всегда найдется. Погода все активнее намекала на скорое приближение зимы, требовалось срочно утеплять дом и заделывать дыры в фундаменте. Также был актуален вопрос с дровами, поскольку первый же снег значительно затруднит их добычу. Поэтому мы с Агатом большую часть светового дня проводили на улице, затыкая паклей щели в срубе или таская бревна из леса.
С каждым днем температура падала все ниже, несколько ночей подряд шли мощные дожди. Земля раскисла. Деревья торчали голыми скелетами, лишившись последних остатков зелени. Осень, пусть и несколько запоздало, вступила в свою заключительную стадию.
В один из вечеров я пошел на озеро позвонить жене. Разговор сразу не заладился: конечно же, я не мог сказать ей, что с недавних пор живу не один, а Вера как-то сразу уловила, что что-то не так.
— Мне нужно с тобой поговорить… — обычно такое начало никому ничего доброго не сулит.
— В чем дело, любимая? Что-то случилось? — как можно более бодрым тоном поинтересовался я.
— Да нет, не то, что бы случилось… Просто я хочу, чтобы ты вернулся.
Вот тебе раз… А ведь не так давно в данном вопросе, у нас, казалось, был найден консенсус.
— Почему ты этого хочешь? Здесь безопасное место (да уж, безопасней не найти), а в Москве сама знаешь… Тем более, остался всего месяц.
— Месяц… Целый месяц! Тебя никто уже не ищет, последний раз приходили еще в октябре, — в голосе жены проявились нотки легкого раздражения. — Что стоит хотя бы снять комнату на месяц, если ты не хочешь рисковать, сидя дома? Все же, ты будешь в городе, а не в этой глуши ходить неизвестно в чем и есть не пойми что.
— Видишь ли…
— К тому же, мне тяжело одной. Я не думала, что без тебя будет так трудно. Месяц я крепилась, второй кое-как терпела, но теперь… Я скучаю…
Понятно, теперь она взяла на прицел мою совесть. Что будет дальше, угрозы?
— Родная, но ведь осталось подождать всего месяц… — продолжал увещевать я, по возможности мягко, но упорно настаивая на своем.
