Они летели рядом с королем и при приближении периодичеки выкрикивали: «Деньги, деньги!», но дул сильный северный ветер, и деньги уносились вместе с ним…
Вскоре у них кончились франки, и их приземлили.
У Хая Первого, видимо, франки были, даже валюта, поскольку он улетел за горизонт.
Через некоторое время Леви с Гуревичем узнали, что Хай Первый приземлился в Лондоне. На собственной «сигаре» — король летал на самолете, в точности имитирующем его поседнюю сигару…
В отличие от сигар, самолет никогда не загорался.
В то же утро друзья уже были в Хитроу, на чартере, который время от времени дымил, причем значительно более вульгарно и без того аромата, что сигары Хая.
Когда они приземлились, король вылетал.
Они вновь успели рассказать всю свою жизнь. А Леви, встав в позу, даже произнес небольшой монолог из пьесы. И все за какие‑то полторы минуты.
— Чем я могу вам помочь? — спросил Хай, скрываясь в брюхе «сигары».
Фунтов на самолет, чтобы ответить, у них не было.
— Деньгами, — крикнули они, — деньгами!
В Хитроу дул северный ветер…
На Кубу друзей не пустили. Кастро почему‑то предпочитал короля. Он даже разрешил его величеству иметь несколько плантаций и пару табачных фабрик.
А Леви и Гуревичу даже не позволили пристегнуть ремни — им не дали виз…
А всего двенадцать лет назад бородатый вождь, будучи в России, посетил их театр, жрал в буфете взбитые сливки с брусникой и шоколадом, перепачкал всю бороду, отчаянно хохотал на гуревичском спектакле с Леви в главной роли, жал им руки и говорил «Венсеремос!»
А сейчас он им как бы заявил: «Но пассаран»!
Друзья поджидали короля в Европе.
Хай был на Кубе месяц. За это время Куба выполнила свой второй пятилетний план, и Хай со спокойным сердцем вылетел в Амстердам, на чемпионат мира по курению. Кто дольше будет курить сигару. На берегу канала сидели участники и дымили. Друзья были там.
И вдруг Леви захотелось принять участие в чемпионате.
— Может, король даст деньги, если я выйду победителем, — сказал он и смело затянулся сигарой. И тут же закашлялся. Гарик бил его по спине минут десять. Леви перестал кашлять, вытер слезы и выбросил сигару в канал. Больше он в соревновании не участвовал. Они оперлись на гранит и ждали окончания чемпионата. Рекорд был три часа двадцать восемь минут. Венок из табачных листьев надевал сам Хай.
После этого друзьям удалось пробраться к нему. Хай Первый был уже у лимузина. Он узнал их.
— Я рад вас видеть, — сказал он. — Чем могу вам помочь?
Прежде, чем ответить, Гарик вставил ногу в дверцу лимузина. Леви придерживал дверцу рукой сверху.
— Чем могу вам помочь? — повторил король, закрывая дверцу.
— А — ай!!! — ответили в один голос Гуревич и Леви.
Лимузин укатил. Дул северный ветер…
Гарик хромал несколько дней. Леви ходил неделю с перевязанной рукой. И оба были удручены. Они даже прекратили переделывать пьесу. Не думали удивить мир — хотя «Мальборо» продавалось повсюду… Зато Хай написал новую книгу. В ней утверждалось, что в сигарах содержится витамин С. Гораздо больше, чем в чесноке…
Кроме этого, в книге было много фотографий: Хай и Черчилль, Хай и Иден, Хай и Хайле — Селесие…
У всех во рту торчали сигары Хая.
Кроме Хая. Видимо, у него было достаточно витамина С…
Король подписывал книги в Париже, в своем магазине.
Дарственная надпись была одна и та же:
«Кто дымит сигарой Хая -
Тот достигнет ворот рая…»
Естественно, по — французски.
Гарик и Леви стояли в стороне. Наблюдали. Не просили автографа — видимо, в рай не торопились. Им надо было другое…
Хай закончил подписи, сфотографировался с курящими, один раз затянулся для «ТФ — 1», выпустил дым для «Эй — Би — Си», намекнул корреспонденту журнала «Плейбой» о прямой связи сигар и потенции и прошел в свой кабинет.
И тут в щель — они были худы — проникли Леви и Гуревич.
— Деньгами! — твердо, в один голос произнесли они.
Король не понял.
— Простите? — спросил он.
— Вы нас все время спрашиваете, чем можете помочь, — ответил Гарик.
— Я — вас? Когда?
— Закрывая двери, — напомнил Леви, — в Сан — Морице, Лондоне, Амстердаме…
И он потер руку. А Гуревич — ногу.
— Так это вы? — Хай Первый почти обрадовался и протянул коробку сигар, — их курил Даян. Всю Шестидневную войну.
Леви взял сигару и, не зажигая, поднес ее к губам. А Гарик затянулся, закашлялся и понял, что шесть дней он бы их не прокурил.
Или кончить войну максимум в три, или…
— Мы курим с двенадцати лет, — гордо сообщил Гуревич, — и с двенадцати лет знаем вас.
— Откуда? — поинтересовался Хай.
— Из уборной, — сообщил Гарик, — до шестнадцати лет я курил в туалете.
— А я — так даже до восемнадцати, — добавил Леви, считая, что это должно польстить королю.
Хай Первый искренне удивился.
— Почему, — развел он руками, — я нигде не рекомендовал курить в туалете.
— Мы прятались, — объяснил Гарик, — от учителей. Они нам запрещали курить.
— Проклятая страна, — произнес Хай, — все запрещено. Как вы там жили?!
— Затягивалсь в туалете, выпускали в рукав, — разъяснил Гарик, — но мне это не мешало ставить правдивые спектакли, отражающие действительность.
— А мне в них играть, — добавил Леви.
— В них все курили? — уточнил Хай.
— Даже легочники, — похвастался Гуревич, — но, к сожалению, не ваши сигары.
— Отчего так? — расстроился король.
— Трудно было достать, — объяснил Леви.
— Варвары! — произнес король
— А потом мы эмигрировали, — подошел ближе к делу Гарик.
— Понимаю, — Хай трагически покачал головой, — они запретили вашим героям курить?
— Д — да, — согласился Леви.
— Дикари! Слава Богу, вы теперь на свободе, — он пододвинул к ним другой ящичек, — курите! Ими пыхтел Рузвельт. Все три срока.
— С парализованными ногами?! — ужаснулся Гуревич.
— Конечно, — ответил Хай, — без сигар он бы долго не протянул…
Леви вновь поднес сигару к губам, а Гарик опять затянулся и долго кашлял.
— Крепкий был старик! — выдавил он.
— Хайле Селасие был крепче, — поведал Хай. — Ну, и что делают теперь ваши герои? Надеюсь, они вновь курят?
— Нет, — сознался Гарик.
А Леви печально развел руками.
— Бросили? — испугался Хай.
— Нет, нет, что вы.
— Это страшные люди — те, кто бросают. Сегодня бросают курить, завтра грабят банк, послезавтра насилуют. Я бы их убил!
— Наши герои не такие! — испугался Гуревич.
— Что же они не дымят?
— Нет денег, — объяснил Леви.
Хай Первый встал и пододвинул ногой к гостям огромный картонный ящик.
— Ради Бога, — произнес он, — передайте все это им. Пусть курят на здоровье!
— С — спасибо, — выдавил Гуревич.
— Вам здесь хватит минимум на три спектакля.
— Нам нужно на один, — признался Леви.
— А что, в следующих уже будут некурящие? — заволновался Хай.
— Что вы, — парировал Гуревич, — пусть только попробуют не курить! Они будут дымить от первой до последней сцены. И даже в антрактах! Это я вам гарантирую… Но… Но будет ли кому курить?
— Не совсем понимаю, — сознался Хай.
— Он хочет сказать, — вступил Леви, — что если бы не было меценатов — не было бы и Ренессанса. Вы согласны?
— Говорите яснее, — попросил Хай.
— Что Микельанджело без Медичи, — сказал яснее Гарик, — что Моцарт без Эстергази?
— И вы без Хая? — продолжил Хай. — Я вас понял. Держите!
И он пододвинул к ним второй ящик.
— Считайте, что я ваш Эстергази. Этого хватит?
Гарик поперхнулся сигарой.
— Понимаете, — произнес он, — безусловно, сигары необходимы для постановки спектакля. Но недостаточны… Необходимы еще…
— … Сигареты, — закончил Хай. — О чем речь? Держите двадцать блоков! И я ваш Медичи!.. Чего вы молчите? Неужели и этого не хватит на пьесу?!
— Понимаете, — Гуревич мялся, — это безусловно, облегчит постановку, но мы должны еще, к примеру, нанять труппу, снять театр…
— Что курит хозяин театра? — поинтересовался Хай.
— Понятия не имею, — сказал Гуревич.
— Абсалютно не знаю. — пожал плечами Леви.
— Узнайте и приходите!
— Ладно, — произнес Гарик. — Тогда еще…
— Не стесняйтесь, говорите!
— Декорации, — закончил он.
— Что декорации? — не понял Хай. — Декорации что, тоже курят?
У Гуревича закружилась голова. Наверно, от сигар.
— Нет, — сознался он. — Они бросили.
— Ну, вот видите. Кто еще?
— Пожалуй, все, — заключил Леви. — Занавес тоже бросил… И… И юпитеры… Нет, все… Все остальные не курят.
Видно, и у него что‑то происходило с головой.
— Вот и отлично, — Хай Первый поднялся, — можете приступать к репетициям…
