Ознакомительная версия.
– Это что она делает? – спросил шеф, отпрянув от окна.
– А кто ее знает, эту Василису? – Мотя прищурился сильнее. – Точно, целуется с каким-то придурком. А на меня напал тот, что стоит в дверях и офигевает от увиденного. Кричал, что он ее муж, и нес другую туфту в этом роде. Дал мне по животу больно. Я ему тоже дал, – Мотя радостно показал шефу на Федора, – гляди, какой синячище! Теперь вряд ли станет нарываться. Теперь он этого придурка станет бить.
– Что она хочет? Стравить своих же? Или они конкуренты? А в каком плане?
– Это тебе решать, в каком. Мое дело маленькое.
– Дело наше, общее. И оно большое. Стоит больших денег, Мотя. Сегодня будем трясти Василия, что-то он темнит насчет товара. Аванс получил, а товара все нет. Сегодня, Мотя, пусть Василиса, или как ее там, Эллис, сама разбирается со своими мужиками.
Они отошли от окна и исчезли за поворотом.
К обеду следующего дня Забелкин поднял монету со дна туалетной емкости, полностью опровергнув устоявшийся в мире постулат о том, что деньги не пахнут. Мыть монету было категорически нельзя. Внутри находилось то, что от воды могло пострадать. Оно могло пострадать и от содержимого забелкинского кишечника, но он свято верил в то, что судьба-злодейка обойдет его стороной. Поковырявшись пару минут с дурно пахнущим денежным знаком, Забелкин раскрыл монету. Судьба-злодейка не обошла стороной. Она явилась прямо сюда. Монета оказалась пуста. Забелкин засучил рукава и принялся тщательно проверять содержимое горшка. Если монета пуста, значит, оно выпало в горшок. Товар попал в его испражнения. Он про…л товар! Такого ему не простят, им этого не объяснить!
– Сынок, ты что так долго возишься? – У двери в туалет прыгала Забелкина-старшая. – У тебя геморрой? Ты показывался проктологу? Брызни освежителем, на кухне уже дышать нечем.
Забелкин не отвечал. Ему было некогда. Требовалось исследовать каждый грамм, каждую каплю. Товар был чрезвычайно мал.
В глухом переулке, в подворотне старого дома встретились трое. Они молча приблизились друг к другу на расстояние в три метра и остановились, тяжело дыша.
– Принес? – Голос шефа звучал глухо и недоверчиво.
– Принес, – проблеял Забелкин, который умел врать только Василисе.
– Давай, – сказал шеф и сделал угрожающий шаг вперед.
Забелкин не выдержал и признался, что товара у него нет. Он закрыл глаза и приготовился умереть от пули-дуры. Но бандиты не собирались стрелять. Им был нужен товар.
– Я верну деньги! – пообещал Забелкин.
– Засунь их себе в зад! – Мотя сплюнул на асфальт и пошел на Забелкина.
– Они там уже были, – сознался Забелкин и рассказал чистую правду о том, как потерял товар.
Матвея Подберезкина так еще никто не накалывал. Рецидивиста по кличке Шеф тем более. Их месть была адекватной рассказу горе-химика.
– Раздевайся! – приказал шеф.
– За-за-чем? – заикнулся Забелкин.
– Увидишь, – пообещал ему Мотя и помог освободиться от куртки…
Через пять минут удивленные жители старого дома увидели в своем дворе совершенно голого мужчину, своровавшего их дверные коврики. Но никто не решился вызвать милицейскую и «Скорую помощь» понимая, что ни органы безопасности, ни медработники не смогут помочь убегающему хромому бедолаге, который прикрывался двумя ковриками и кричал, что он спортсмен. Здесь требовались специалисты иного профиля, умеющие кодировать и зашивать.
– До чего допиваются мужики, – волновалась одна пожилая дама, глядя в окно, – теряют не только стыд, но и одежду! Теперь его хозяйство будет чесаться от блошиных укусов – ведь он стащил коврик у Гвоздиковой, на котором всегда спала ее драная кошка.
– Да, да, – поддакивала ей другая, – до чего допиваются. Мы в свое время тоже напивались, но нагишом по городским улицам не бегали. Только по деревенским.
Забелкин чувствовал, что встречавшиеся ему на пути люди догадываются, что он не спортсмен. Слишком быстро они перебегали на другую сторону улицы или обходили его по проезжей части дороги. Конечно, ему было небезразлично, как к нему относятся окружающие, но ничего поделать с этим не мог. Коврики прикрывали лишь нижнюю часть тела, хилая волосатая грудь в сочетании с голыми плечами и ногами смотрелась просто вызывающе на фоне поздней осени. К тому же он хромал, а спортсмены, если и ковыляют, то наверняка только в дорогостоящих реабилитационных клиниках. Ему же нужно дохромать хотя бы до дома. Сволочи! Отобрали даже трусы! Да что там нижнее белье, оставили бы ботинки. В одних носках бежать по мокрому асфальту – сомнительное удовольствие для потомственного интеллигента. Забелкин остановился напротив магазина мужской одежды. Зайти и купить себе что-нибудь в кредит? Вместе с одеждой они отобрали и паспорт! Попробовать обаять продавщицу? Забелкин выпятил волосатую грудь, втянул в себя пивной животик и направился к двери.
– Пшел, бомжара! – охранник магазина был с ним резок.
Забелкин гордо поднял голову, поправил сбившиеся от бега коврики и потрусил дальше. Никто не понимает русского интеллигента. Никто. Кругом бандиты и хамы. И жена, гражданская и бывшая, которую он заложил с потрохами. Пусть теперь эти двое разбираются с нею, ведь Забелкин честно сообщил, что содержимое монеты пропало в ее жадных руках. Она наверняка уже нашла ему достойное применение и теперь пакует чемодан, собирается на Бермуды. Далеко не уедет, бандиты ее быстро найдут. Они станут ее пытать – от этой мысли по всем замерзшим членам худого забелкинского тела разлилась сладостная истома. Василиса будет кричать и рвать на себе волосы, жалея о том, что разрушила их отношения, что выгнала его на все четыре стороны из общего гнезда, что посмела взять его деньги, его монету… Ах, да, монета ведь была у Алевтины. Ее тоже будут пытать! Забелкин рассказал бандитам все об этих двух штучках. Его наказали, и правильно сделали. Не нужно было прощать эту тетеху и ее стервозную подругу. Нужно было задушить их обеих. Его бы посадили, дали пожизненное. Нет, он все правильно сделал, с ними теперь разделаются бандиты!
Забелкин дохромал до угла какого-то дома и остановился передохнуть. Идти центральными улицами было рискованно, его могли схватить и упечь в вытрезвитель или психушку. Мелкие проулки и тупики благополучно закончились. Впереди маячила Советская площадь. Он огляделся по сторонам, как загнанный в ловушку зверь, приблизился к углу дома и высунул половину обветренной физиономии. Оценивая обстановку, Забелкин пришел к выводу, что если он соберется с силами, забудет про больную ногу, то успеет перебежать площадь, пока подоспеют правоохранительные органы. Только если никто не помешает, а помешать никто и не должен: улица, ведущая к площади, была совершенно пуста. Забелкин поправил коврики и побежал.
Василиса как раз выходила из офиса, когда на нее, словно ураган, налетел бывший муж. Он чуть не сбил ее с ног. Она хотела высказать все, что о нем думает, но не смогла. Его вид говорил о том, что он совершенно неадекватен и ему требуется медицинская помощь. Она решила, что лучше не раздражать больного на голову человека, и выпалила то, что пришло ей в голову:
– Я верну тебе деньги! – Должна же она была хоть как-то отреагировать на встречу с ним.
– А! – закричал Забелкин, увидев виновницу своих бед. – Это ты?! Верни все, что забрала! – В порыве отчаяния Забелкин обхватил Василисино горло руками и принялся душить. Коврики, оставленные без поддержки, мигом соскользнули вниз.
Василиса не стала ждать и надеяться, что все обойдется, она начала сопротивляться. Первым делом она наступила каблуком на больную ногу бывшего сожителя. Тот взвыл и, теряя сознание, повис у нее на груди. Василиса оторопела, не зная, что с ним делать.
– Эллиш, Эллиш, – недовольно прошамкал кто-то рядом с ней. Она обернулась, поддерживая Забелкина руками, и увидела Федора, который, нервно покачивая головой, шел к своему припаркованному автомобилю.
«Раз после всего того, что было, не уволил, – подумала Василиса, – то и это переживет!» Она поглядела с тоской ему вслед и поправила съехавшего с груди Забелкина.
– Ты чего это с голым мужиком обнимаешься?! – Татьяна шла следом за Федором, рабочий день близился к завершению. – Он что – эксгибицианист?
– Он – мой бывший муж, – вздохнула Василиса, – вообще-то в таком виде он нечасто появляется на улицах. Просто сегодня такой день – праздник обнаженных тел. Он шел как раз оттуда, с празднования.
– Это что, секта такая?
– Татьяна, ты лучше бы, чем спрашивать, подвезла нас с ним до дома. Сама понимаешь, сильный пол очень слабый, еще минута, и он подхватит воспаление легких, – попросила Василиса.
Забелкин очнулся и закашлял.
– Ладно, – протянула Татьяна и открыла дверцу своей «Оки», – запихивай слабака. Только прикрой его чем-нибудь, а то всем ближайшим автомобилисткам гарантировано дорожно-транспортное происшествие.
Ознакомительная версия.
