Выйти в интернет не получилось. Всемирная сеть была недоступна как коммерческая стоматология гастарбайтеру. Да, Ланцов говорил о том, что случаются перебои — кабель периодически тырят. Перебои были некстати — Вячеславу Андреевичу срочно требовалось выяснить некоторые подробности собственной биографии.
Пришлось звонить Овалову в Москву.
Макс звонка от товарища словно ждал и бодро отрапортовал, что в столице все по-прежнему. Вопрос он решает. Подал на кассацию, теперь ищет выход на судью. Вроде пообещали добрые люди посодействовать. Слепень не остыл пока, поэтому Золотову в Москву возвращаться рано.
— Слушай, у тебя есть связи в Следственном комитете? — выслушав отчет, поинтересовался беглец.
— А то! В нашем деле связи — всё.
— На днях там некоего Лузана обыскивали. Можешь узнать, какое отношение к нему имеет Плетнев Антон Романович? Следователь из Калининграда. И зачем его отправили в Великозельск. Постарайся побыстрее, очень надо.
— Ну ты времени не теряешь, как я погляжу, — восхитился Овалов. — Говори, что замутил?
— И второе, — не спешил раскрывать карты Золотов, — сгоняй в больницу к тому мужику. Узнай, не пришел ли в себя? Это очень важно.
— Я так понимаю, что тот мужик и есть Плетнев? Не, что-то ты, Славка, мутишь. Ты там осторожно смотри…
— Макс, ничего я не мучу! — осерчал Вячеслав Андреевич и нажал на отбой. Не докладывать же Максу, что он нагло пользуется чужим служебным положением. Тем более по телефону.
* * *
Свидание с Настей Великозельской помогло на время переключиться с мрачных дум на позитивные. Золотову импонировала ее увлеченность, перемешанная с чудачеством. Он и сам мог отнести себя к категории людей увлеченных — ах, какие увлекательные дела они творили с Максом. Но если Настина увлеченность была со знаком плюс, то его — со знаком «евро». У него в Москве — суета, суды, разводка лохов, у Насти здесь — природа, курганы, скифы, борьба за справедливость. Хрупкая упрямая девушка верила, что может изменить этот мир к лучшему, а он давно уже не верил. И тихо порадовался, когда она сказала, что арестовать Лузина-младшего не получилось, и давать показания не придется. Курганы — гораздо привлекательнее. Правда, придется пообщаться с каким-то мужичком, зацикленным на их изучении.
— Самарин очень интересный человек! Сам увидишь! — отрекламировала Настя.
Золотов с большим удовольствием услышал бы: «Ты — очень интересный человек! И я хотела бы провести с тобой не только день, но и ночь», — но услышал другое:
— Правда не без странностей, зато о курганах знает все, — она не очень умело объезжала ухабы. — Хотя по основной специальности химик. Ничего не поделаешь — многие учатся одному, а занимаются другим. У меня та же история.
Настя привлекала Золотова гораздо больше, чем все местные историки и химики вместе взятые. Ее даже не портил смешной цветастый сарафан, совсем не сочетавшийся с деловым пиджаком, вследствие чего она заслуженно претендовала на роль жертвы «Модного приговора».
Выяснилось, что она по образованию экономист. Мама настояла. После института трудилась в бухгалтерии цементного завода. Того самого, который потом обанкротили и продали на запчасти. А писать начала случайно, когда обокрали подружку. Правда, ее на запчасти не продавали. Но вынесли все ценное. Настя не смогла остаться в стороне, тем более что никто гадов искать не собирался — даже дела не возбудили. Тогда она провела собственное мини-расследование и вышла на воров. Точнее — вора. Им оказался бывший парень подружки, которому та дала от ворот поворот. Брошенный любовник решил отомстить. В перерыве между отсидками. Поскольку милиции было не до того, Настя пришла в редакцию местной газеты. Но там прямо и честно ответили: у нас авторы — люди занятые, о подобной ерунде писать некогда. Хотите — сами пишите. Настя вернулась домой и попробовала — получилось. В школе ей всегда за сочинения ставили пятерки. И учительница русского и литературы у них была замечательная, хоть и старенькая. В редакции Настю похвалили, статью напечатали почти без исправлений, благо никого из политического истеблишмента она не касалась. А вора посадили. Из чего Настя сделала далеко идущий вывод — пятая власть все-таки может что-то изменить в этом мире к лучшему. Воодушевленная успехом, предложила газете свои услуги. Сначала была внештатным корреспондентом, а потом взяли в штат. Теперь, правда, опять за штатом — поплатилась за любовь к справедливости.
Если б машина умела говорить, она бы заявила протест. Но не умела и молча терпела дорожные издевательства. Золотов, ощущавший раненым задом каждую выбоину в асфальте, постоянно морщился, еле сдерживаясь от боли. Но Настя Великозельская того стоила.
Журналистка краем глаза замечала гримасы боли на его столичном лице, мысленно прощаясь с вожделенным грантом.
— А ты где учился? — попыталась отвлечь культурного чиновника от дороги.
— Я — юрист, — Золотов в очередной раз выразительно скривился. — Мать с сестрой уговорили в Москву ехать поступать. Тогда это престижно было, на юридическом учиться.
— Вот! Мне моя то же самое говорила! Ну и где этот престиж? — Настя затормозила у невзрачного домишки и указала рукой на высокого худого мужчину лет пятидесяти, стоявшего на крыльце. — Приехали.
Археолог Самарин, не поздоровавшись, радостно озвучил благую весть:
— Настя, ты представляешь, дорогу к городищу ремонтировать собираются! Технику уже подогнали. Неужели дошло наконец? Что историческое наследие пропадает?
Словно не веря самому себе, Самарин добавил:
— Если, конечно, кто-то особняк не задумал там строить… Ну ладно… Лишь бы дорогу сделали.
Археолог энергично потряс протянутую руку Золотова.
Внешне знаток курганов выглядел точно так, как обыкновенно изображают ученого: долговязый, сутулый, в роговых очках. Похожий на Паганеля из «Детей капитана Гранта». Только чувствовался в нем какой-то надлом — то ли из-за дорог, то ли еще из-за чего.
Вспомнив, зачем его позвали, Самарин сразу оседлал своего конька. Могилы… Говоря о них, он как-то сразу приосанивался, молодел и, если можно так сказать — обновлялся, словно компьютер.
— Обычай хоронить усопших на курганах был присущ многим кочевым племенам. Но у скифов одно важное отличие — их курганы буквально нашпигованы золотом и драгоценными камнями! Причем, как у знати, так и у рядовых граждан…
— Так вас что больше интересует, золото или история? — с улыбкой уточнил Вячеслав Андреевич — воодушевление оратора на него не действовало. Он сохранял свой обычный деловой и прагматичный подход. То есть чисто европейский.
— Конечно, история! Разумеется! — Археолог испугался, что повел разговор не в то русло. А на кону — грант. И поспешил исправить ошибку: — Это же уникальнейший, богатейший материал! По значимости не меньший, чем египетская Долина царей! Пойдемте! Здесь недалеко исключительно интересное место.
Самарин подвел молодых людей к старому колодцу, заваленному сухими ветками.
— Курганы, Антон Романыч, имели сложную конструкцию, — вещал он, разбирая завал. — Помимо насыпного холма, внутри есть подземные ниши и катакомбы. Иногда рыли коридоры, выходящие на поверхность довольно далеко от самого кургана. Как правило, выходы были оформлены в виде колодца. Их делали, так сказать, на всякий случай, если вдруг что-то забыли положить при погребении. Колодцы тщательно маскировали от грабителей.
Покончив с ветками, он достал из кармана фонарик и посветил внутрь открывшегося лаза:
— Взгляните, Антон Романович…
Золотов осторожно заглянул. Колодец был явно старым, не очень глубоким и сухим. На дне его виднелись аккуратно прислоненные к стене лопаты и доски. Но ничто здесь не выдавало истинной древности. И никаких драгоценностей не наблюдалось.
— И что?
— Я уверен, это один из тех самых колодцев, — с энтузиазмом отозвался Самарин. — Все совпадает. Но самое главное — вот…
Археолог достал из нагрудного кармана несколько фотографий, протянул Золотову. На нечетких снимках были запечатлены какие-то старые кости, на одном фото — то ли пуговица, то ли наконечник стрелы.
— Я нашел это на дне. Вот кости лошади. Видите? Скифы верили в загробную жизнь и вместе с умершими закапывали слуг, лошадей, жен, ценности. Коридор, ведущий от колодца к кургану, обвалился, но это не столь важно. Где-то здесь, совсем рядом, был курган! Я уверен!
— И куда он делся? — оглянулся на чисто поле Золотов.
Да, на фотографиях лошадиных костей и пуговицах музея не организуешь. Не нужно быть деятелем от культуры, чтобы это понимать. Зачем только Настя его сюда притащила? Они что, всерьез надеются кого-то заинтересовать старым колодцем?
— Осел. Либо срыли. Скорее всего, еще до революции. Понадобилась земля — вот и срыли. Но вглубь же не копали! Представляете, что там может быть?! Нет, не представляете! Да я и сам не представляю. Всё! Всё что угодно! Утварь, остатки одежды, украшения! Но, чтобы начать раскопки, нужны средства. Я бы и сам, но в одиночку не потянуть. Это же сложная процедура — раскопки. Люди нужны, инструменты, помещение для хранения, охрана… Разрешение, наконец…
