Ознакомительная версия.
Должно было стать, но… отчего-то не становилось.
Не поворачивая головы, Люсьен подошел к магу и Грете, и они принялись что-то горячо, но тихо обсуждать. Подоспела тетушка с гримаской настороженного неодобрения на грязном усталом лице, и тоже с ходу погрузилась в дискуссию, то и дело переводя взгляд с озера на школяра, и наоборот. Будто у ее брата отродясь не было никаких дочерей…
И Леший… Смотрит на этого знахаря, словно других людей в округе нет!
Словно ее нет.
Ну разве не может он просто оглянуться, подойти, протянуть ей руку, как тогда, улыбнуться, подмигнуть, заверить, что все теперь будет хорошо и еще лучше?… Почему, ну почему он – он, изо всех людей! – ведет себя как чужой?! Ведь она же видит – он остался точно таким же Лешим – надежным, уверенным, добрым, сильным, заботливым… И сама она не изменилась ничуть! Ведь ее надменность, капризность и язвительность – всего лишь защита от боли и злобы окружающего мира, ее доспехи, ее маска! Но в душе-то она – всё еще та самая веселая озорная девчонка, с которой он целыми днями пропадал в лесу, уча ее удить рыбу, лазать по деревьям, мастерить свистульки из камыша и бузины…
Да, она виновата перед ним – столько язвительности и ехидства за такой короткий промежуток времени ей не удавалось еще вывалить ни на одного жениха, ну, кроме лесоруба, но тому-то так и надо, да еще и мало, королевский палач добавит, но что касается Лешего… Люсьена… она ведь сожалеет об этом! И разве ее разрешение и готовность пойти за их белобрысым клоуном-волшебником, по которому тоже веревка плачет – не доказательство того, что она совершенно искренне рада видеть…
Но в памяти вспыхнули холодным грязным огнем последние ее слова, обращенные к шевалье и, самое главное, то, как она их произнесла, и краска стыда залила щеки, полное десятилитровое ведро на каждую. Ведь она же предполагала сказать совершенно, совершенно другое, и не так, не так, не так!!!.. Она ведь хотела подать ему руку, обнять, попросить прощения за все, что ему пришлось претерпеть от нее, рассказать, как она счастлива, что обрела его снова, что помнила его еще очень долго, и даже сейчас иногда вспоминает и улыбается тому, как, оказывается, счастлива была она тогда, двенадцать лет назад, пока смерть матушки не перевернула в ее коротенькой жизни всё…
Но будто проклятье какое-то сковало ей язык, вывернуло наизнанку чувства, заморочило разум, и вместо приветствия вырвалась издевка, вместо улыбки – ухмылка, вместо объятий – повелевающий жест, точно… точно… точно…
Голова Изабеллы закружилась от внезапного осознания катастрофы.
Точно незаметно, исподволь, постепенно, маска, надетая когда-то для защиты, срослась с лицом и стала частью ее существа, и теперь, сколько бы ни пыталась, она уже не может стать другой, той, настоящей Изабеллой, порывистой, упрямой, но искренней и доброй… Изабеллой, к которой через года вернулся Леший.
Ее Леший.
И которую не нашел.
Нет, что за чушь, конечно, она может в любой момент сорвать свою личину, отбросить, показать всем, какая она на самом деле! Вот сейчас она подойдет к нему, возьмет за руку и скажет… скажет… скажет…
А он скажет…
А что скажет он? А вдруг он ответит, что слишком поздно? Что всё прошло? Что он пошутил? Что ничем не отличается от прочих охотников за престолом? Вдруг он усмехнется, изречет колкость, выговорит что-нибудь обидно-вежливое и холодно отвернется? Как сейчас?… И тогда она…
Что тогда сказать – и сделать ей?…
Ответ прыгнул на язык с пугающей готовностью. Защищаться. Нападать. Бить. Разить.
А если кто-то из остальных произнесет хоть слово на эту тему?
Решение пришло еще скорее. Унижать. Издеваться. Высмеивать. Сделать больно. Добить. Растоптать.
Боже всемогущий… Боже милостивый… Мамочка!.. Кем я стала… Какой я стала…
Но когда?… Но как же я?… Но… Но что мне делать?
ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ С СОБОЙ ТАКОЙ ДЕЛАТЬ?!.. ЧТО?!..
Решение проблемы пришло на ум будто из ниоткуда, словно дуновение ветерка в полуденную жару, и на душе, почувствовавшей единственно верный выход, сразу стало спокойно и светло.
Конечно, я сделаю это.
– Белочка, ну где же ты? – удивленно оглянулась тетушка Жаки, и принцесса, очнувшись от полузабытья, тряхнула головой и поспешила к пристани, где военный совет шел – без нее! – полным ходом.
– …Нет, так не пойдет, – хмуро, но решительно втолковывал Агафон собравшимся вокруг него спутникам. – Обвал, который провал, раскапывать не станем, потому что по поверхности для нас путь теперь закрыт. Других ходов-выходов тут нет…
При этих словах все посмотрели в сторону Греты – очевидно, как крупнейшего эксперта экспедиции по поиску и нахождению не замеченных остальными дверей. Та моргнула сконфуженно и пожала плечами: я не видела.
– Я же говорю! – поддержанный общепризнанным авторитетом, продолжил Агафон. – Значит, остается озеро. На другом его берегу – под замком – должна быть такая же пристань, или что-то вроде этого.
– Почему? – не понял специалист по потерянным дверям.
– Потому что иначе какой смысл во всем этом сооружении? – обвел он широким жестом тоннель, озаренный розовым светом неугасимого пока костра. – Если оно ведет из ниоткуда в никуда?
– Это ты так думаешь, – скептически прищурилась крестьянка.
– Подземный ход призван стать последним путем спасения обитателей замка в случае проигранной осады, или способом скрытного подвоза припасов и оружия, – поддержал студента шевалье. – И если других ходов, ведущих к замку, тут нет, то значит, озеро и есть часть этого потайного хода.
Такой аргумент убедил всех. Но не во всём.
– И на чем мы поплывем до замка? На тебе? – ехидно поинтересовалась Изабелла у чародея, и отчего-то смутилась, будто сказала не то, что хотела. Не обращая внимания на принцессины эмоции, студиозус поморщился, так как именно здесь в основании стройной конструкции его плана лежал надувной камень.
– Я… предлагаю поплыть… ну… хоть на чем-нибудь… – промямлил он, разглядывая неподвижные темные воды с видом первоклассника, оделенного синхрофазотроном на лабораторной работе по природоведению.
На всякий случай маг оглянулся по сторонам – вдруг со времени последнего подобного осмотра местности полминуты назад где-нибудь чудесным образом появилась лодка, или плот, или хотя бы материалы для их изготовления, желательно вместе с артелью мастеров… Но нет. Чудеса в подземелье без его прямого участия происходить не спешили.
Школяр вздохнул и продолжил, так как никто не торопился предлагать альтернативных способов передвижения по воде:
– Например, на том, что я… сотворю…
– А, может, лучше по земле? – в нехорошем предчувствии поежилась герцогиня.
– Но там ведь бугни, гугни, рукоеды, жаборонки и прочая тварь!
– Вот тетушка Жаки и имела в виду, что там безопаснее, – с невинным видом проговорила принцесса.
– Спасибо, – скорбно ответствовал Агафон, воплощение великомученического долготерпения на Белом Свете.
– Всегда пожалуйста, – премило улыбнулась Изабелла – и прикусила губу, отчего-то покраснев.
– Ну так что ты предлагаешь конкретно, маг? – отсекая препирательства, серьезно перешел к делу де Шене.
– Ладью? Шлюпку? Гичку? – перечислил студент первые пришедшие на ум средства водоплавания, способные вместить шесть человек, вытянул перед собой левую руку с палочкой и сосредоточился.
– Шлюпку для крестника Лесли… – пробормотал он, добавил слова заклинания, сотворил нужные пассы…[41]
Розовые валенки подпрыгнули от радости: на пристани, рядом с ошарашенным школяром, из ниоткуда материализовались тапочки сто пятидесятого размера.
– Ч-что… это? – недоверчиво разглядывая два весьма отдаленно похожих на плавсредства предмета, наклонилась тетушка Жаклин.
– Ш-шлёпки? – нерешительно предположила Грета, изучая две каучуковые подошвы, запутавшиеся в полудюжине разноцветных матерчатых ремешков.
– Шлёпки?… Шлёпки? Шлёпки?!… – возмущенно возопил маг. – Но я заказывал шлюпку! Одну штуку!
– Может, ты не достаточно четко выговорил это слово? – с видом «а чего от тебя еще следовало ожидать», предположила принцесса.
– И заклинание, по-вашему, я тоже перепутал? – оскорбленно надулся студент.
– Как будто тебе есть в этом необходимость… – пробормотала ее высочество, снова вспомнила о чем-то, закусила губу, метнула странный взгляд в сторону Люсьена – но тот не заметил.
– Ничего, маг, попытайся еще, с чем-нибудь, не требующим выдающейся дикции, – примирительно предложил он. – Вот, первое судно, которое ты назвал… Лукоморское, вроде? Или лесогорское?
– Ладья? – не столько припомнил, сколько разгадал загадку чародей.
Де Шене успокоенно кивнул: пожалуй, даже его премудрию было не под силу переврать такие простые пять букв. И был абсолютно прав.
Ознакомительная версия.
