Сведущие специалисты дали свое авторитетное заключение, разумеется, за хорошее вознаграждение, и плановому отделу объединения пришлось работать с полной нагрузкой и даже сверхурочно. Фетр и лыжи со склада лежалых товаров перешли в ведение объединения «Карлссон». На канадские лыжи сразу же нашлись покупатели. Пять тысяч пар были проданы государственным лесным хозяйствам в Северную Финляндию. Из этих лыж изготовляли отличные приспособления для сушки обуви в лесных лагерях лесорубов, ими заменяли продавленные сетки на старых кроватях, из них делали спицы для прочистки трубок, дорожные вешки, гладильные доски и сухую растопку для печей. Один лесничий попробовал использовать эти лыжи по их первоначальному назначению, но попал в больницу. В свидетельстве о его болезни было написано неразборчивым почерком по-латыни: fractura femuris complicata и по-фински: осложненный перелом бедра при падении на канадских лесных лыжах.
Остальные — примерно одиннадцать тысяч пар — были проданы мебельной промышленности. Один талантливый архитектор, специалист по интерьерам, удачно сообразил, что эти лыжи, если их немножко переделать, вполне годятся как спинки к садовым стульям. С чувством удовлетворения прочла я объявление в газетах: «Изящество и комфорт! Добротные изделия Великого Запада! Наконец-то получены в Финляндии!..»
Продвинуть на рынки фетр оказалось гораздо труднее. Как засвидетельствовали представители отечественной шляпной промышленности, из такого сорта материала невозможно сделать порядочной фетровой шляпы, потому что это так называемый «жесткий фетр», употреблявшийся войсками в тропиках в качестве пола для палаток. Один старый русский шляпный мастер, работавший еще при царизме (теперь у него была маленькая мастерская в Валлила и уже забронированное место на кладбище Малми), когда мы пригласили его для экспертизы, сказал, что купленный нами фетр годится разве что на котелки, но ведь их теперь можно увидеть только в Лондоне да на старинных фотографиях. И все же именно этот царский шляпник подал Энсио Хююпия блестящую идею.
Однажды вечером, после конца рабочего дня, Энсио задержал меня в конторе.
— Минна, можешь меня поздравить. Эврика!
— Неужели ты тоже открыл закон Архимеда?
— Нечто гораздо более важное. Ты, наверное, удивлялась тому, что меня целый день не было в конторе.
— Ты пил, чему же тут удивляться?
— Нет, ни капельки! Я проводил важные совещания. Акционерное общество «Петтерсон и Кумпулайнен, шляпное производство» с будущей недели начинает изготовлять шляпы по заказу объединения «Карлссон» и притом не какие-нибудь там обыкновенные шляпы, а цветные котелки — коричневые, серые, голубые и зеленые. Первая партия — двести тысяч штук.
— Что за безумие! Я не подпишу этой сделки.
— Минна, выслушай меня! Не упускай такого случая в нашей жизни! Считай, что фетр мы приобрели даром, так как продажа лыж его уже окупила, значит, придется уплатить только за изготовление шляп. Послезавтра мы получаем образцы, а договор сможем подписать через неделю…
— У тебя жар. Даже глаза покраснели.
— Ну, не надо ехидничать!
— Тебя лихорадит, Энсио. Тебе надо лечь в постель.
— Хорошо! Тогда сама устраивай продажу фетра! Ты стала в последнее время такой осторожной, что… что… скоро начнешь сохнуть от этой добродетели.
Я впервые видела Энсио Хююпия в таком неистовстве. Он бросил карандаш на стол, резко встал, и отойдя к окну, стал смотреть на уныло-безлюдную улицу. Мне он положительно начинал нравиться. Какое удовольствие работать с мужчиной, который не только ни разу не сказал, но даже не намекал, что интересуется женщинами. Может быть, у него наступила преждевременная старость: в ресторане он интересовался только прейскурантом вин, а не официанткой, на пляже читал газету.
Я предоставила ему спокойно наслаждаться видом из окна, а сама принялась перелистывать бумаги. Наконец охватившая его душевная буря улеглась, и он произнес тоном раскаяния:
— Минна…
Я подняла глаза от дел и спросила:
— Ну?
— Я, кажется, тебя обидел?
— Конечно.
— В таком случае прошу прощения. Но ведь и ты меня обидела.
— Разве ты не доволен балансом?
Энсио молчал. Как приятно было наслаждаться своим превосходством! Благородное мужское достоинство состояло в том, что мужчина всегда знал, что и как надо делать. Он называл это моралью. Зато женщина угадывала, что, по мнению мужчины, надо делать ей. Это именовалось внутренней чуткостью.
Я уже не угадывала, а знала наперед поведение собеседника и потому терпеливо ждала, что мой компаньон сейчас продолжит свои фантастически страстные доводы, — так он, конечно, и поступил. Его план, разумеется, следовало принять, но меня сильно задело то обстоятельство, что Энсио почти заключил договор, не посоветовавшись предварительно со мной. Потом я, конечно, поняла, что мое раздражение было проявлением откровенного эгоизма. Я была похожа на человека, который сердится из-за того, что не может прильнуть к замочной скважине одновременно и глазом и ухом.
Итак, объединение «Карлссон» начало поставлять товар, имевший поистине историческое значение. Я взяла на службу двух специалистов в области мод и тринадцать разъездных торговых агентов, гарантировав им заработок по меньшей мере на полгода. Реклама и торговое представительство ринулись на покупателя сразу же после того, как «Петтерсон и Кумпулайнен» изготовили первые образцы котелков. Публичный показ этого нового каприза моды происходил в ресторане «Адлон», куда были приглашены многие представители государственной власти и деловых кругов, законодатели мод и деятели искусств, а также редакторы газет и журналов. Министр З. — он, впрочем, стал уже экс-министром — и его супруга Шарлотта (урожденная Примас-Теттерман) взяли на себя роль покровителей проводимого мероприятия. Демонстрацию мод открыл шляпный торговец, коммерческий советник Сулеви Виртанен (член правления акционерного общества «Петтерсон и Кумпулайнен»), передав слово председателю Совета шляпных мод господину Виено Карвонену. Господин Карвонен прочел перед высокими гостями яркую целенаправленную поэму, которую написал специально для данного случая наш заведующий рекламой Олави Хеймонен. Гости наслаждались поэмой, попивая коктейли в приятно непринужденной обстановке общего флирта. Поэма была написана в современном стиле, «свободным размером». У меня сохранились экземпляры всех наиболее значительных творений поэта Хеймонена, и потому я могу сейчас процитировать несколько ударных строк из его шляпного шедевра:
Господин министр, любезные дамы и господа!
Тают тают талончики единицы промтоварных карточек ах как их мало и ах как нужны они на чулки на рубашки на простыни но без единички ты можешь покрыть свою голову о прекрасный венец творенья новомодным убором коричневым серым зеленым лазоревым котелком котелком котелком Следите за модою мистер купите котелок котелок котелок йес сэр йес сэр йес сэр без единички без единички без единой единички
По окончании демонстрации моделей каждый из присутствующих господ получил в подарок новый котелок и пачку рекламных листовок. На следующий день появились — в некоторых газетах даже на первой полосе — самые теплые и восторженные статьи о новинке, которой суждено произвести переворот в модах на мужские шляпы, — о цветных котелках! Провинциальные газеты перепечатали из центральных репортаж и фото. В последних известиях по радио говорилось о «западном веянии в мире мужских мод» (это сообщение вызвало политические споры, которые усилили разногласия между партиями и увеличили сбыт котелков нового образца). Издаваемый министерством народного обеспечения бюллетень «Недельный рацион» также сообщал о цветных котелках, которые продаются без единиц, но не более чем по три штуки на семью. Поэтому в личной карточке покупателя делают соответствующую маленькую пометку.
В календаре «Общества содействия народному просвещению» я нашла однажды следующую фразу: «Мыслящий человек не может быть стадным человеком». Это мудрое изречение приходило мне на память каждый раз, когда Энсио приносил мне свежие данные о продаже котелков. Я могла лишь с радостью признать, что женщины проявляли в одежде свой индивидуальный вкус, а мужчин привлекала стандартная униформа. Цветной котелок стал нормой, которой мужчины непременно хотели следовать. Они слепо верили рекламе, которой руководил маленький коварный поэтишка. Повсюду в газетах пестрели объявления — перед текстом, в тексте и после текста, — объявления в духе «большого мира», и тут же — фотографии знаменитых боксеров-профессионалов, актеров, модных певцов, государственных деятелей и поваров, улыбающихся в новеньких котелках, а затем — последние новинки торгового словотворчества: «О'кэй, сэр! Покупай котелок! Переходи на западный стиль!» «Robert Taylor Style» — вот современный головной убор каждого финского джентльмена. Только ослы ходят теперь без котелка «Роберт Тэйлор». О'кэй, сэр! Йес, сэр! Одевайся аптудэйт, купи котелок «Роберт»! Не отставай от моды, сэр, переходи на котелок!
