когда клянемся или хотим доказать свою правоту?
– Нет, нет, что ты, – кази замахал руками на ходжу. – Я вовсе не то имел в виду. Разумеется, Аллах – лучший из свидетелей, которого только может пожелать правоверный.
– Я рад, что и в этом животрепещущем вопросе мы с вами нашли общий язык, почтенный кази. В таком случае прощайте!
– Да, да, прощай, – промямлил Шарифбек, глядя вслед удаляющемуся Насреддину. – Уф-ф, кажись, пронесло. Но с этим нужно что-то решать. И срочно!
С этими словами он развернулся и вошел в дом, откуда уже доносились до его обоняния аппетитные запахи свежих лепешек и жареного мяса, дурманящие разум голодного кази, – важнее еды сейчас для Шарифбека не было ничего на свете.
Бай Зариф вообще был не большой охотник до путешествий и всегда с неохотой снимался с насиженного места, и только если в том возникала крайняя необходимость, а возникала она очень редко. Но на этот раз богачу волей-неволей пришлось отправиться в горы самолично, потому как посылать слугу со столь ответственным заданием ему вовсе не хотелось. Ведь одно дело выкрасть бумагу, принадлежащую тебе (если вор попался и выдал Зарифа, то бай с легкостью отвертелся бы: возвращал свое, а вовсе не крал), и совсем другое – избавиться от ходжи, сующего свой нос, куда не следует. К тому же присутствие в селении Насреддина сильно пугало Зарифа, особенно после того, как он поставил на место полунищего торговца тряпьем Пулата, ловко надул судью и всерьез взялся за муллу. Правда, мулла в последнее время зарвался, стал очень жадным и возомнил себя едва ли не ровней Аллаху, но все же… А затем ходжа, как пить дать, возьмется и за других, к примеру, за Зарифа. Что Насреддину удалось разобраться с муллой, Зариф еще не знал, он покинул селение прошлым вечером, спеша до ночи добраться до места, где низвергается водопад. Там он намеревался переночевать у своего закадычного товарища, мираба Хасана, и заручиться его поддержкой, а может, и сэкономить на нем. Ведь беда в лице Насреддина не только его личная, а общая, и бороться с ней, по разумению бая, следовало сообща.
Когда у подножия перевала показался путник, мираб сразу вскочил с топчана и спрятался за широкий ствол ивы. Так он поступал в последнее время каждый раз, завидев кого на тропе. Хасану вовсе не хотелось попадаться на глаза к ходже, хотя появление Насреддина у перевала означало бы, что проклятый нечестивец наконец покидает селение, а это было бы вовсе не плохо. По крайней мере, с точки зрения мираба.
Однако путник шел пешком и к тому же мало походил на щуплого старика, и Хасан, несколько успокоившись и приняв важный вид, вышел на открытое место. Уже порядком стемнело, и поэтому разобрать, кто надумал покинуть селение на ночь глядя, Хасану никак не удавалось. Мираб помалкивал и ждал приближения путника. Но путник, не дойдя шагов сто, опустился на корточки у самой реки и стал черпать горстями воду, утоляя жажду. У Хасана от подобной наглости свело челюсти. Ладно бы еще путник шел с перевала и мог не знать, кому принадлежит река, но пришедший из селения хорошо осведомлен об этом.
– Эй ты, – гневно воскликнул Хасан, как только смог разомкнуть челюсти. – Ты чего там делаешь?
Незнакомец обернулся на крик, затем медленно выпрямился и уставился на мираба, засунув большие пальцы рук за пояс.
– Да вот, решил напиться, если на то будет воля Аллаха!
– Аллаху молись, а плати мне!
Неизвестный только криво усмехнулся в ответ.
– Чего смотришь? Плати, говорю!
– Твоя жадность, Хасан, станет твоей погибелью, – крикнул Хасану незнакомец.
– Зариф? Ты? – наконец признал Хасан в незнакомце своего старого друга. Ведь кому быть друзьями, как не землевладельцу и мирабу – вместе обирать народ сподручнее.
– Я, я. – Зариф вразвалочку приблизился к мирабу. – Ну, как дела?
– Милостью всевышнего, дела мои идут в гору!
– Скорее, они текут с гор, прямо тебе в карман, – расхохотался Зариф, опускаясь на топчан и обмахиваясь ладонью. – Взопрел весь, пока добрался до тебя.
– Что же тебя привело ко мне?
Хасан присел рядышком с гостем, ополоснул пиалу и, наполнив ее чаем, передал Зарифу.
– Благодарю. – Бай принял пиалу и отхлебнул из нее. – Дела, большие дела. А ты, я вижу, решил отсидеться здесь? Тихо, спокойно. Красота, одним словом.
Зариф оглядел окружающий пейзаж и остановил взгляд на лице мираба.
– Что значит, отсидеться? Здесь мой летний дом, – указал мираб на невысокое строение за скалой у самого водопада.
– Ой, хитришь, Хасан, – покачал головой Зариф.
– С чего бы мне хитрить? – сделал удивленное и очень наивное лицо мираб, которое ему совершенно не шло.
– Я тебя насквозь вижу, – качнул пиалой Зариф. – Насреддина боишься.
– Вот еще, стану я бояться какого-то вшивого ишака! – вспыхнул Хасан, поерзав на курпаче. – Просто здесь мне больше нравится: птички, прохлада.
– Боишься, – убежденно повторил Зариф, допил чай и выплеснул из пиалы его остатки с крупными чаинками. – И правильно делаешь. От Насреддина никому не стало житья.
– Да ну?
– Истинно так! Мулла скоро, видать, кончится, тряпичник Пулат носа из дома не кажет, а судья не желает связываться с Насреддином, опасаясь подвоха.
– Да ну? – опять пробормотал Хасан и отер вспотевшую шею платком.
– Да что ты заладил: «ну» да «ну»! – взорвался Зариф, грохнув пиалой о доски топчана. – Если так и дальше пойдет, нам всем будет крышка, и вряд ли тебе удастся отсидеться в своей прохладной берлоге с птичками. Разве что с райскими.
– Э-э, – отмахнулся от слов бая Хасан. – Сам трус и других пытаешься напугать. Чего мне бояться Насреддина? Да если хочешь знать, я с ним уже сталкивался, вот тут, на этом самом месте, – ткнул пальцем в землю мираб. – Я на него как прикрикнул, так он сразу решил расплатиться со мной – Аллах тому свидетель! Но я простил ему плату и не взял с него ни единой монеты. Теперь мы с ним друзья!
– Друзья ли?
– Ну, по крайней мере, не враги. Чего ему со мной делить?
– А вода? Думаешь, Насреддин позволит тебе обирать каждого прохожего за глоток воды? Ой, смотри, Хасан, доторгуешься!
– Глупости все это, – скривил губы мираб и широко зевнул. – Поздно уже, давай ложиться спать.
– Но я еще недоговорил!
– Завтра договоришь. Устал я что-то. – Хасан сполз с топчана и поковылял к дому. – Да, – обернулся он, сделав несколько шагов, – ты спи на топчане, а я посплю в доме. Там места мало. Да и на свежем воздухе лучше
