Мысли о тотальной бренности враз отлетали.
Он чувствовал себя почти бессмертным.
Под утро бар закрывался.
– Поедем ко мне? – предложил он Алисе. – Дома армянский коньяк. Жареная индюшка. Гранатовый сок.
– Поехали. Ты за рулем?
– Ну, конечно.
– Тачка какая?
– «Ауди». Новенькая.
– Кто ты, Марк?
– Телепродюсер.
– Ну так, прокати меня, телепродюсер Марк, с ветерком!
2.
Под утро обнаружил себя тяжко похмельного в измятой постели.
Рядом раскинулась нагая Алиса.
Был у них секс? Не было?
В безжалостном утреннем свете были видны все недостатки ночной гостьи.
Конопатая спина. Чуть отвисший живот. Наверно, рожала. На лице размазана тушь.
Марк сглотнул горькую слюну.
Так был у них секс или не было?
Босяком бежал на кухню. Захлебываясь, выпил бутылку холодного крепкого пива.
На секунду мир прояснялся.
И он оказался чудовищным!
Как ему вежливо выпроводить конопатую Алису?
Ведь, если дать себе волю, он просто выгнал бы гостью взашей.
Нагая Алиса тоже появлялась на кухне. Почесывала ногу, грудь, широко зевала.
– Оденься, – кривился Марк.
– Потом, – томно улыбалась Алиса. – Дай-ка и мне пивка. А затем, если хочешь, трахнемся еще разок. Я только вхожу во вкус.
Значит, секс всё-таки был!
Но какой?
Алиса прижалась к нему всем телом. Руку запустила за резинку трусов:
– Тебе разве плохо?
– Не знаю! – Марк выворачивался из объятий. – Ты, кажется, у меня загостилась.
Алиса обиженно хмурилась:
– Прогоняешь?
– У меня много дел.
– Ладно, я, конечно, уйду. Тебе оставлю визитку. Будет настроение, позвони. Мне было с тобой хорошо. Очень!
– Да, конечно, – Марк опустил глаза.
3.
Оставшись один, Марк достал из бара литровую бутыль вискаря.
Единым махом хватил хрустальный бокал.
Но легче не стало.
Подкатывала тошнота, тряслись руки.
И тут вдруг раздался колокольный звон.
Окна квартиры выходили прямо на церковь.
Удивительно, за все свои сорок лет Марк ни разу там не был.
Виски, наконец, подействовал.
Блевотные позывы прошли. Руки дрожать перестали.
Хватил еще бокал и накинул куртку.
В церковь! К батюшке! Только там его излечат от язвительных мыслей.
Батюшкой оказался толстопузый мужик с окладистой рыжей бородой.
Именно такими изображали попов советские карикатуристы.
Но – плевать!
Виски работал. Накатила волна блаженства.
Заодно со всем честным людом он крестился и кланялся.
Потом стало так хорошо, что Марк даже заплакал.
На словах «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» чуть не зарыдал.
Причастился.
Смиренно подступился к батюшке, поцеловал пухлую руку. Тыльная сторона ладони пахла ладаном и детским мылом.
После службы он опять подошел к священнику:
– Мне бы поговорить…
Пузатый поп взглянул на него с укором:
– В церковь в хмельном виде ходить возбраняется.
– Да я ведь в храме впервые…
Священник поднял брови:
– А в Бога-то веруешь?
– С сегодняшнего дня.
– Вижу, сын мой, что-то гложет тебя?
– Мысли о смерти, отец мой!
Сказал, а самому смешно. Ну, какой он ему отец? Они, наверно, ровесники!
– Плоть тленна. Душа бессмертна.
– Да, есть ли она?
– Дурак! Пойдем со мной. Отобедаешь. Вижу тебя надо срочно опохмелиться.
4.
Никогда до этого Марк не мог предположить, что окажется за одним столом со священником и попадьей.
Нелепость какая!
А вот случилось…
Накрывала сама матушка. Высокая, статная, с клубничным румянцем во всю щеку.
Вкушали запеченного гуся с яблоками. Молоки щук. Соленые, скользкие рыжики. Пили брусничную водку.
– Признаюсь, как на духу, – причмокивая губами, сказал священник, он никак не мог наколоть вёрткий рыжик, – я и сам обожаю заложить за воротник.
Матушка погрозила мужу пальцем:
– Зачем человека в соблазн вводишь? Он у тебя совета просит, а ты – выпить.
– Виноват! – поп махнул рюмку, лицо его в окладистой бороде запунцовело. – Веруй, чадушко моё, и воскреснешь!
Пили они за столом. Потом пили во дворе, на улице.
Воскресли же они с отцом Александром на Страстном, в подвальчике бара «Под мухой».
Какими путями здесь оказались, Марк уже не силился вспомнить.
В сознании лишь смутно проносилось, как они с крепким пивом в руках ходили по Тверской-Ямской. Потом приговорили бутылку пятизвездочного коньяка прямо у Кремля. Затем, мирно прислонившись друг к другу, кемарили под душистыми липами в каком-то дворике.
И вот оказались в «Под мухой».
– Так что же тебя гнетет, сын мой, – заплетающимся языком спрашивал отец Александр, разливая из фаянсового чайника водку.
– Да никакой я тебе не сын, Саша!
– Твоя правда! – батюшка по-гусарски единым махом проглотил водку. Одет он был в потёртую джинсу, рыже-седая грива разметалась по плечам. Походил на отставного рокера. – И всё же?
Марк заиграл желваками. На лбу выступили крупные капли пота:
– Хочу уточнить, за что все мы приговорены к смерти.
– Не говори глупости! Душа бессмертна!
– Слышал! Ты еще мне скажи о Христе.
– Во Христа я не верю, – неожиданно сказал отец Александр.
– Во как! – на мгновение Марк протрезвел. – А во что же ты веришь?
– В мыслящий космос.
– Что за хрень?
– Мыслящий космос и есть Бог!
– Давай-ка, Сашок, лучше выпьем…
5.
Дома оказался под утро.
Сразу рухнул в кровать.
К полудню очухался. Выпил кофе с коньяком. Принял ванну.
Вчерашнее вспоминалось смутно.
Пили, очень много пили. А зачем?
Закуривая, случайно взглянул на трюмо.
А там – визитка: «Открытое акционерное общество „Московский крематорий“. Алиса Селезнёва, старший менеджер».
Марк чуть не поперхнулся дымом.
Он же сам работал начальником транспортного цеха вышеозначенного заведения.
Дрожащими волнения пальцами нащелкал номер.
– Алиса?
– Я самая.
– Марка помнишь?
– О, Марк! Дружище!
– Слушай, ты чего, в крематории трудишься?
– Ну?
– А я всё о смерти думаю. Просто с ума схожу.
– Соскучился?
– Приедешь?
– Накрой что-нибудь на стол. Через час буду.
Мобилу Марк отбросил на тахту.
Удивительно, как только он узнал о крематории, гнетущие мысли о смерти его отпустили.
Клин клином?
…В дверь позвонили.
Это она! С зелёными, распутными глазами!
Богиня!
А работу надо менять. Останкино – на крематорий. И станет спать, как младенец.
– И где он сейчас?
– Ишачит в крематории. Начальником транспортного цеха.
– Молодец, вовремя переквалифицировался. Так сказать, флагман останкинских кадровых перемен. Грядущих.
– Кого следующего?
– Выдерни какого-нибудь останкинского охранника. Дури у них в головах хоть отбавляй. А наклонности, мягко говоря, криминальные.
Компромат № 36
Охотник на олигархов
1.
Только к сорока годам яростно осознал свою цель. До ноющей боли в темечке. До перехвата горла. Он станет охотником. И не простым охотником. На олигархов!
И почему ему раньше не пришла столь очевидная мысль? Почти вся жизнь коту под хвост. Ничего! Очень скоро охранник Телецентра Макс Млеков выйдет на тропу священной войны.
Почему олигарх, сука, на яхте под алыми парусами с длинноногими моделями катается-трахается, жрет половником черную икру, пьёт бургундское, а он, Макс Млеков, ютится в занюханной хрущобе с тараканами и псориазной женой, давится яичницей да ржавыми огурцами?
Хотя б одно жирное брюхо должно быть вспорото! Уничтожить! Испепелить!
Всё так, но как осуществить планы на практике?
И Макс отправился на Рублевку. Телевидение все уши прожужжало, что самые козырные тузы живут именно там. В олигаршьих подвалах – все бабки России.
Приехал и прибалдел, всё тут не так. Где богатство?
Ну, тривиальные березки с осинками. Какая-то даже курица с грязным хвостом. Черная собака на трех ногах. Где замки-небоскребы, как в сказке о маркизе Карабасе? Где линкольны с мерседесами? Где жирные морды самих олигархов, наконец?
Стоят особняки – так себе. Далеко не бедные, но вовсе и не золотые. Верно, вся суть в набивке.
Затаились гады!
Поражали только заборы. Вокруг одного особняка Макс насчитал их целых семь.
Трясетесь за свою поганую жизнь?!
Вот и отлично!
Макс долго шлялся по улице, до остервенения вглядывался в тонированные окна.
Как тут опознать нужного кандидата?
Меж тем, живот обжигала сталь топора. Орудие возмездия было засунуто за пояс. Макс задумал совершить свое благородное дело по примеру легендарного Раскольникова.
Так где же олигархи?
Хотя бы один, завалящий!
2.
Похоже, сами небеса пошли Максу навстречу.
Со двора того самого особняка с семью заборами выехал мерседес и вдруг резко просел на переднее колесо. Прокол шины!
