Ознакомительная версия.
В огромном, величиной с колесо от шатт-аль-шейхской арбы, оке монстра стоял Люсьен и махал им рукой.
– И рыцари кровавые в глазах… – процитировал забытого классика невпопад чародей и выронил палочку из дрогнувших не вовремя пальцев прямо в валенок.
Тот засеребрился, покрылся курчавой шерстью, потом чешуей, после – черепаховым панцирем, колючками, затем перьями, и снова помягчал и порозовел…
Но никто этого не видел.
– Из-за-бел-ла… – медленно прозаикалась почтенная герцогиня, не отрывая остановившегося взора от плавучего явления, и приложила ладони к сердцу. – Скажи мне… пожалуйста… только не утаивай… всю правду… Что я… сейчас… вижу?…
Пять минут спустя гигантская рыба покачивалась на поднятой ее же плавниками волне у причала. Пасть ее была раскрыта, и верхняя челюсть нависала над головами сгрудившихся на пристани людей жутковатой аркой, усаженной широким ассортиментом зубов, зубищ и зубильников на любой вкус и каприз. Внутри нее что-то одышливо пыхтело и вздыхало, словно слон, взбежавший на двенадцатый этаж. Непередаваемый аромат подгорелого рыбьего жира, по сравнению с которым запах грабастиков казался изысканными духами, проворно заполнял подземелье.
Там, где челюсти смыкались, подсвеченный белесым сиянием, исходящим откуда-то из таинственных дебрей рыбьей утробы, стоял Люсьен, глупо – или нервно – улыбаясь во весь рот.
Из неглубоких, но длинных ран на плечах и груди его сочилась кровь, сквозь разорванные штаны сверкали исполосованные о зубы чудовища коленки, но если не обращать внимания на подобные мелочи, то для человека, только что проглоченного громадной рыбой, он выглядел неплохо.
– Добро пожаловать на борт моего корвета! – склонился он в полусерьезном поклоне перед застывшими в радостном изумлении спутниками.[47]
Глаза его, недоверчиво, вопросительно, но как бы невзначай, скользнули по заплаканному лицу Изабеллы.
Ее высочество, несколько минут назад едва не прыгавшая в воду в истерике, сейчас стояла бесстрастная, точно при виде рыцаря все эмоции и чувства, обуревавшие ее, необъяснимым образом пропали, растаяли и испарились.
– Ты заставил нас поволноваться, шевалье, – ровным голосом королевской особы, дающей аудиенцию вассалу, проговорила она, и чародей снова подивился, да тот ли это человек, который только что вопил как сумасшедший, метался по берегу и волосы готов был рвать[48] при виде неотвратимой гибели Люсьена.
Де Шене устремил на нее из-под опущенных ресниц осторожный выжидающий взгляд, но принцесса была холодна и спокойна, словно памятник. Точно устыдившись своих переживаний, или испугавшись вдруг их неожиданного накала, в тот самый момент, когда можно было сделать шаг вперед – и увидеть идущего навстречу любимого друга, она растерялась, как девчонка, стушевалась, оробела и спряталась, подобно улитке, в ставший привычным за долгие годы тесный, но надежный домик из невозмутимой сдержанности. И вместо того, чтобы восторженно завизжать и кинуться выжившему на шею, как просила изо всех сил ее смятенная, но счастливая душа, она стояла, обняв чуть дрожащими руками себя за плечи, прямая и неподвижная, как фонарный столб.
Сиявшее мгновенья назад лицо рыцаря потускнело, как целое поле одуванчиков перед дождем.
– Следующей твари, которая признает меня достаточно аппетитным, чтобы сожрать, я позволю это сделать сразу же, без сопротивления, дабы не заставлять прекрасных дам напрасно нервничать, – галантно, но официально склонил он еще ниже мокрую голову.[49]
– Да что ты такое говоришь!!! – презрев звенящее тревожными боевыми нотами напряжение между спутниками, всплеснула руками Грета, рванулась было к шевалье – выплескивать накопившиеся эмоции за себя и за ту девчонку, но на самом краю пристани перед частоколом зубов невольно затормозила. Страх, отвращение и любопытство боролись на ее лице за господство, когда она осторожно наклонилась и одним пальчиком дотронулась до острия желтоватого кривого клыка размером с кинжал.
– Фу, какая гадость… страх небесный… – покоробило крестьянку, и пальцы ее поспешно отдернулись и боязливо сжались в кулак. – Люсьен, не стой там, выходи скорее, пока она не ожила или не утонула!
Де Шене улыбнулся ей тепло, но несколько вымученно, ступил было вперед… но передумал и остановился.
– Вообще-то, я и вправду за вами приплыл, – обвел он товарищей глазами, играющими шальными искорками дерзкой идеи. – Я не знаю, что Агафон или его магия сделала с этим… существом… но теперь оно не живое, а металлическое, как стиральное корыто.
В доказательство он постучал костяшками пальцев по желтому нёбу. Оно отозвалась раскатистым гулом медного купола с двойным дном.
– Тем более, выходи скорее, пока эта железяка не утонула! – взволнованно воскликнула герцогиня.
– Не утонула до сих пор, ваше сиятельство – не должна и сейчас, – спокойно и ободряюще проговорил шевалье. – Тем более что я нашел способ ей управлять.
– Управлять? Ей? – недоуменно нахмурилась дочка бондаря, будто только что не стала свидетелем прибытия «корвета» к причалу. – Но… она же дохлая! Вон, как воняет!
– Запах – это, конечно, то еще испытание… хотя я уже принюхался, откровенно говоря… Но дохлой я бы ее не назвал. Скорее, превращенной в подобие механической игрушки, – поправил ее шевалье.
– Или лодки, – с новым, изумленным, но все еще недоверчивым пониманием выдохнул маг.
– Корабля, тогда уж, судя по размерам, – уточнила принцесса с косоватой нервной улыбкой. – Корвет «Золотая рыбка».
– Ваше высочество абсолютно правы, – любезно склонил в ее сторону голову де Шене, тщательно избегая встречаться глазами. – И поэтому, пока наша золотая рыбка не передумала быть корветом и не пошла ко дну – милости прошу на борт.
– Чтобы, когда передумает и пойдет, мы оказались внутри нее? – крестьянка снова впилась опасливым взглядом в загородку из зубов.
– Н-нет… увольте, юноши… я лучше на матрасе… – неуютно поежилась и отступила на шаг герцогиня.
– А я на круге… или уж вплавь… как-нибудь… – передернула плечами и попятилась Грета.
Отступление женщин грозило стать массовым… если бы не наткнулось на стену. И имя ей было Изабелла.
– Тетушка Жаки, Грета, – непререкаемо проговорила она, строго сдвинув брови, вздернув подбородок и скрестив воинственно руки на груди. – Сожалею, но мы обсуждаем здесь не условия морского круиза. Шевалье де Шене прав: если она не потонула до сих пор, то не потонет и до тех пор, пока мы не найдем эту несчастную вторую пристань. В конце концов, это же рыба. И утонуть она не может по определению.
– Но… – встретив сопротивление там, где не ожидала, потерянно пискнула крестьянка.
– Но, вообще-то, я не поняла: чьего жениха мы собираемся вызволять? – ехидно напомнила ее высочество. – И время, кстати, идет!
Грету больше не надо было уговаривать. С таким видом, словно будь эта рыба всё еще живой – и это не остановило бы ее, крестьянка подобрала юбку и решительно перескочила через выставляющиеся над краем причала страшные зубы. Де Туазо, влекомая племянницей как буксиром, неохотно последовала за ней. Последним – с чувствами многими и смешанными,[50] на борт «Золотой рыбки» вступил его премудрие. И сразу с видом ведущего эксперта Белого Света по управлению механическими рыбами устремился к шевалье.
– Ну и что ты делаешь, чтобы заставить мою рыбу плыть? – словно суровый экзаменатор, вопросил маг. Вместо ответа де Шене отступил с похожего на резиновый коврик языка под лобную кость и протянул руку туда, где у нормальных рыб находился бы мозг. Агафон, следуя взглядом за указующим перстом, задрал голову и присвистнул.
Над головами их, вместо ожидаемой гладкой – или не очень – меди, зияла низкими сводами озерной пещеры пустота: верхняя часть спины у рыбы отсутствовала, что делало ее и впрямь похожей на лодку. А там, где условно кончалась верхняя челюсть и начинался лоб, висело нечто, больше всего напоминающее поверхность рабочего стола из мастерской какого-нибудь эксцентричного мага. Светящиеся зеленым и красным крупные плоские пуговицы расположились в странном узоре, маленькие толстые железные колеса с четырьмя не менее упитанными спицами выросли тут и там как нелепые грибы, круглые окошечки, напоминающие циферблаты курантов – тоже с одной стрелкой, но циферок где-то больше, чем двенадцать, где-то меньше – таращились на их макушки немигающими стеклянными очами… Посреди столешницы из двух параллельных длинных прорезей торчала верхняя половина костыля.
Под каждым из предметов кем-то заботливым была прикреплена черная прямоугольная табличка с мелкими белыми буковками.
– И чего? – перевел требовательный взор с озадачивающего ассортимента на рыцаря студент.
Ознакомительная версия.
