– Что вы называете разумными пределами?
– Ну, скажем: не есть детей карачуров, – с готовностью конкретизировал Вождь. – Или даже – детей и женщин. Как договоримся.
– Мне надо подумать, – замялся Альберт.
– Думать надо обязательно, – согласился Вождь. – Но завтра с утра мои добрые соплеменники опять проголодаются…
– Хорошо! Я попробую. Но только и вы должны завтра же остановить…
Вождь сделал предупреждающий жест, и Альберт с трудом выговорил:
– …человекоедение.
– В отношении детей, – уточнил Вождь.
– И женщин, – сказал Альберт.
– Это – два грузовика, – заметил Вождь.
Альберт со свистом втянул в себя воздух, но вариантов, кажется, не было.
– Хорошо.
– Ну вот и славно. – Перегнувшись через ящик, заменявший стол, Вождь похлопал Альберта по плечу и достал из недр пальто бутылку. – Скрепим договор красненьким? – И рассмеялся, увидев лицо Альберта. – Не бойтесь, это не кровь.
Вождь налил, и Альберт выпил налитое. Дыхание не сразу вернулось к нему. Он крякнул. В глазах туманилось.
– Ну… – Вождь встал.
– Погодите! – В голосе Альберта дрогнула растерянность. – Но как вы наложите им запрет? Знаете, я пробовал рассказывать про Христа, но…
– Какой Христос, Альберт! – рассмеялся Вождь. – Сегодня моя ясновидящая теща Агуня увидит во сне духов реки. Духи реки скажут ей, что после приезда двух грузовиков с едой и лекарствами есть детей и женщин – нельзя. Вот и все.
– Это обман, – сказал Альберт.
– Вы хотите сказать, что моя теща не может увидеть во сне духов реки? – осведомился Вождь.
– Не знаю.
– А я знаю. Она может! – И он двумя руками дружески похлопал Альберта по плечам.
Через секунду смех Вождя раздавался снаружи.
Он шел от палатки Альберта и уже не смеялся, и Фема, тихонько певшая что-то у костра неподалеку, съежившись, проводила взглядом рослую фигуру. Потом вздохнула и запела снова…
А в палатку к Старому Воину зашел и молча присел Вуду. Так же молча Воин налил ему настойки. Некоторое время они сидели молча. Сквозь крики чаек и плеск воды была слышна песня Фемы.
– Что думаешь? – спросил наконец Вуду.
– Так… – уклончиво ответил Воин.
– Я слышу твои мысли, ветеран, – показал головой Вуду. – Нехорошо, что они так долго говорят вдвоем, Вождь и пришелец. О чем они говорят? И девочка сидит все время рядом с его палаткой, поет… Кому она поет? – спросил Вуду и заглянул Воину прямо в глаза. – С чьего голоса эти песни?
– Привет, – сказал Локоток.
– Привет, – ответила Фема.
– Не холодно?
Фема поежилась и отрицательно покачала головой.
– А то давай пробежимся, – предложил Локоток. Фема не ответила. – Спорим, я первый добегу до большого камня?
– Не спорим, – сказал Фема.
– Почему?
Фема не ответила, и тогда Локоток угрюмо сказал:
– Думаешь, я не понял?
– Ну и дурак, – вспыхнула Фема.
– Опять, да? – шепотом крикнул Локоток.
– Молчи!
– А вот и не буду.
– Дурак!
– А ты – знаешь кто?.. – спросил Локоток.
– Кто?
– Сказать?
– Ну скажи!
Фема смотрела на него в упор. Мальчишка резко встал и ушел в сторону каменной гряды. Потом вдруг прибежал снова и крикнул:
– Все равно его съедят!
Фема вскочила и кинула в Локотка камнем:
– Пошел отсюда! Сопляк! И не подходи ко мне больше! Локоток, увернувшись, сам схватил камень, готовый ответить, но только со всей силы швырнул его себе под ноги и убежал вдоль реки.
– Вот я что и говорю, – продолжал Вуду. Бутыль с настойкой была уже ополовинена, и глаза Старого Воина горели темным огнем. – Ведь народу может показаться, что это неспроста. Что пришелец околдовал и Вождя и девочку… Вдруг он пришел от карачуров?
– Он пришел от карачуров?
– Я этого не говорил, – предостерег Вуду. – Но так может показаться людям. Представляешь, что могут сделать люди, если решат, что Вождя околдовали? Даже не знаю, смогу ли я сдержать их… Хорошо, что есть опытные воины, которые в случае чего смогут встать во главе народа… Смогут?
– В случае чего, – помедлив, сказал Старый Воин.
– Я всегда уважал тебя. Ты прямой и сильный человек. Тебя не околдуешь, как некоторых. Как дела с женою?
– Мы стараемся, – буркнул Старый Воин.
– Я поговорю с духами реки… Скажи жене, чтобы она пришла ко мне.
А Локоток все бежал вдоль реки. Он давно миновал последнюю юрту поселения, и никто не мог слышать его, кроме огромной, грозно шумящей реки. И он с облегчением зарыдал в голос…
После странного договора с Вождем чтение не шло в голову к Альберту. Он отложил книгу и просто лежал, глядя в потолок палатки. Он уже собирался погасить керосиновую лампу, когда на пороге появилась Фема.
– Здравствуй, – сказала она.
– Здравствуй, – ровно сказал Альберт.
Фема вынула из-за спины бинокль.
– Вот. Что это?
– Где ты это взяла?
– Взяла, – просто ответила Фема.
– Где? – повторил вопрос Альберт и сам ответил: – В моей сумке.
Фема кивнула.
– Зачем?
Фема сморщила носик, и Альберт с трудом сдержал непедагогическую улыбку.
– Этого делать нельзя, – сказал он. – Это не твое.
– Все люди – братья! – заявила девочка. – Ты мне – брат. Это наше общее. Что это?
– Бинокль.
– Зачем?
– Чтобы приближать то, что далеко, – ответил Альберт и сам усмехнулся. – И отдалять то, что близко.
– Зачем отдалять то, что близко? – спросила Фема.
Альберт прокашлялся.
– Я тебе утром все объясню, ладно?
– Почему утром?
– Потому что ночью надо спать.
– Хорошо, – согласилась Фема. – Спи. Я тут посижу. Меня как будто не будет!
– Нельзя, Фема.
– Почему?
– Не знаю, – признался Альберт.
– Тогда можно, – подвела итог переговоров Фема и при строилась у изножья раскладушки.
Альберт уже закрывал глаза, когда она вдруг осторожно потеребила его за ногу:
– Погоди. Я хотела спросить важное.
– М-м…
– А как ты узнал, что мы здесь?
– Ну, там… дали координаты… – Альберт засыпал. – Европейский фонд…
– А они откуда узнали, что мы здесь?
Альберт забурчал в ответ что-то совсем невнятное – он спал.
А Фема, озадаченная собственным вопросом, начала щелкать себя по темечку, повторяя:
– Откуда они узнали, что мы здесь?
И вдруг вскочила: где-то вдалеке послышались крики погони.
Вскочил и Альберт:
– А?
– Карачура поймали? – тревожно спросила Фема.
Она высунулась из юрты и наткнулась на Правую Руку.
– Где он?
– Кто?
– Мой сын! – крикнул Правая Рука. – Где Локоток?
Шла переправа через реку. Горели фонарики – и пылали факелы в примотанных консервных банках.
– Локоток! – метался в ночи Правая Рука.
Фема бегала по берегу реки, но Вождь отбрасывал ее прочь и что-то кричал, не позволяя идти с мужчинами.
Альберт, сорвавшийся следом, отставал – и поспел в самый разгар резни с настигнутыми карачурами… Мокрый и растерянный, он отпрянул от крови за мшистый огромный валун – и вдруг, в метре от себя, увидел Локотка, связанного, с кляпом во рту.
Съежившийся и напуганный происходящим не меньше, чем его пленник, молодой карачур отползал по камням, держа у горла мальчика нож. При виде Альберта он издал гортанный звук, смысл которого был совершенно ясен: «Уходи!»
Локоток выл сквозь кляп, и юный карачур никак не мог сделать простое движение – ножом поперек чужого горла. Он все отползал, таща пленника…
– Погоди, – шептал карачуру Альберт, медленно идя за ним и не сводя глаз с ножа. И протянул вперед пустые руки, доказательство мирных намерений. – Погоди…
Сзади на карачура обрушился удар. И за упавшим телом обнаружилось торжествующее лицо одного из воинов.
Ночной праздник был в разгаре. Костры горели у реки. Из кассетника лилось что-то воинственно-патриотическое, рядом вприпрыжку выделывались воины. Пара из них были в хаки. Вуду в фуражке, напоминающей генеральскую, руководил ритуалом победы.
Женщины перевязывали раненых…
Локоток, стуча зубами, пил у костра что-то горячее. Рядом сидел на корточках отец. Неподалеку стояла виноватая Фема, но Локоток делал вид, что не видит ее.
А к Альберту давно прилип пьяноватый Воин.
– Ты теперь брат нам, понимаешь, – говорил он. – Братуха! – И, обернувшись к другому аборигену, с наслаждением, в десятый раз приступил к подробностям победы. – Но как мы этого накололи, да?
Окровавленный юный карачур сидел, привязанный к дереву под черепом.
– Я его не… накалывал, – с трудом выговорил Альберт.
– Ла-адно! – добродушно заржал Воин. – Слышь, прикол! Руки ему показал – мол, ничего нет, а я сзади – раз!
Другой Воин, хохоча, дружески колотил Альберта по плечу. Все это, съежившись в сторонке, наблюдала Фема.
– Голова-а! – похлопывая Альберта по сгорбленной спине, повторял Другой Воин.
– Ну, – наливая, сказал первый, – давай. За нас.
