Санька так резко ворвался, что Манюськин от неожиданности вздрогнул.
— Папаня! Тебе письмо! — заорал сын возбужденно с порога.
— Ты же видишь, я занят! Турнир «Луис… — задумался, а может все же Ролан?.. и осторожно добавил: — Гарос». — С Санькой всегда надо быть начеку. — Третий сет, пять шесть на тайм-бреке! Упорный такой аргентинец! — На самом деле ему стоило большого труда сохранять показное равнодушие. Последний раз он получал письмо пятнадцать лет назад от одного кореша, с которым вкалывал на «химии», тот просил выслать денег. Манюськин отправил ему тогда шесть рублей, но ни ответа, ни привета не получил. Застарелая обида снова скребанула по сердцу. — Откуда письмо, Санек?
— Я вижу, тебе неинтересно, — решил ответить тем же Санька. — Пойду, отнесу обратно! Наверно, по ошибке бросили!
— Не дури, сынок! От кого письмецо?
— Из Израиля! — выпалил Санька, наблюдая за реакцией отца и наслаждаясь произведенным эффектом.
— Откуда?! — переспросил изумленный Манюськин. — Из Израиля?! А не врешь?
— Чего врать-то! Ясно, по-английски написано, фром Исраэль! Чего не понять-то? Так что танцуй, папаня! — Санька ловко отскочил в сторону, когда отец попытался отобрать письмо.
— Я тебе сейчас дам, «танцуй»! — угрожающе произнес Манюськин, и Санька, поняв, что перебарщивать не стоит, нехотя отдал конверт.
— Действительно, из Израиля! — стал осматривать письмо Манюськин.
— Ударение на второй слог! — поправил его Санька и отошел на всякий случай подальше. — Кстати, и в названии турнира Ролан Гарос, тоже на втором слоге. Легко запомнить, у всех французских слов ударение в конце.
На замечание Манюськин решил не реагировать, не до педагогики. Только строго поинтересовался:
— Почему уголок надорван? Твоя работа?
— Охота была!
— Охота была! — передразнил Манюськин. — А попытка вскрытия налицо! Охота была, была охота на серых хищников, матерых и щенков! — неожиданно для себя увлекся песней. «Видимо, от волнения», — проанализировал он. Аккуратно надорвал конверт и развернул письмо. — Надо будет потом марочку отпарить… А написано по-нашему! — с некоторым разочарованием констатировал он и начал читать вслух: — Дорогой племянник! Мы безмерно счастливы, что, наконец, нашли тебя и твою семью! Спасибо, помогли знакомые ребята из Интерпола. Сема почему-то всегда был уверен, что где-то в тайге у него растет сын. Так… так, дальше всякая ерунда! Ага, вот это уже поинтереснее… Будем высылать к праздникам кошерную пищу… Хм, это уже просто неясно… Будем рады, целуем! Ждем в гости! Ваши дядя Солик и тетя Тина!
Манюськин поднял глаза и недоуменно уставился на сына.
— Выходит, папаня, мы с тобой евреи, ну и Светланка, конечно… — задумчиво произнес Санька. — Это, конечно, в корне меняет дело… То-то Илья Ефимыч расстроится!
— Какой еще Илья Ефимыч? — Манюськин был уже совершенно сбит с толку.
— Да, наш учитель, по математике! Первый раз, говорит, вижу русского парня, у которого так мозги работают!
— У какого русского парня? — поинтересовался Манюськин.
— У какого? — Санька тяжело вздохнул. — Какой же вы все же непонятливый, папенька! Это он про меня так говорил! Он же еще не знал, что я тоже еврей! У нас в классе только двое хорошо по математике соображают. Я и Морозов! Но у Морозова бабушка еврейка, он мне по секрету как-то сказал. Теперь, выходит, и я тоже… Полный, конечно, прикол!
— А мать говорила, что побежал пьяный на другой берег, в магазин! Все ему мало было! А уже ледоход вовсю! Ну и провалился, значит, под лед!
— Ну, это сказка для дураков, сразу было ясно, — хмыкнул Санька.
— Что значит для дураков?! Ты кого имеешь в виду? Смотри, договоришься у меня! — Манюськин снова перечитал письмо. — Ну и дела… А почему подписано — твой дядя Солик и тетя Тина? Солик? Странно! Что-то я такого имени не припомню…
— Ну, какой ты, право! Солик — это сокращенно, по-родственному! А полностью — Соломон, ну а Тина — возможно, Эрнестина, тут я не уверен, могут быть варианты.
— А может и Алевтина? — высказал предположение Манюськин.
— Ну, это вряд ли! Нам сейчас не об этом надо думать!
— А о чем? — растерянно поинтересовался Манюськин.
— Во-первых, придется делать обрезание! Если в платной, то баксов сто пятьдесят сдерут, не меньше! Но! — Санька сделал паузу и поднял вверх указательный палец. — Можно, наверняка, через синагогу! Я не узнавал, но чувствую, можно найти ход! И второе, придется браться за иврит!
— Это еще что такое? — Инициатива полностью переходила к Саньке, и Манюськин ничего не мог с этим поделать.
— Это, папаня, древнееврейский язык! Но букв меньше, чем у нас. Так что осилим, не боись!
— Вот я тебя сейчас, как тресну! Тогда увидишь, не боись! — взорвался Манюськин.
— Пожалуйста, — обиделся Санька. — Я больше слова не скажу. Сам будешь бегать, искать, где обрезание подешевле сделать! Да еще нарвешься, напортачат, тогда попомнишь Саньку!
— Кто это собрался делать обрезание? — услышав ключевое слово, спросила вошедшая Манюськина. Она наладилась ходить каждую неделю в баню, по блату. Свояченица Глобовой двоюродной сестры в качестве подработки проверяла на входе билеты. — Это возможно, конечно, и правильно, бабы в бане говорили, что очень даже и гигиенично в результате!
— Что ты такое несешь?! — остановил жену глава семейства. — Какие бабы? Что значит гигиенично?! У нас тут событие, даже не знаю, говорить ли тебе! Опять понесешь какую-нибудь околесицу!
— Только ты один у нас умный, остальные все — дураки! — не осталась в долгу супруга.
— Ну-ну, не заводись! Не до тебя! Тут важное письмо получено! — и он многозначительно замолчал.
— Из деревни? С моими что?! — обмерла Манюськина.
— Из какой деревни?! — поморщился Манюськин. — Из деревни!.. Из Израиля!
Но насладиться произведенным эффектом не дал Санька.
— Короче, мамуля, мы с батей евреи, ну и Светка в придачу! А ты — за бортом!
— Тоже мне новость! В деревне все знали, что ты, Семеныч, еврей! Когда студенты приезжали, тогда, мне мать рассказывала, коровник строили. Многие наши девки залетели! Кстати, и дружок твой закадычный, Епиход! Тоже еврей!
— Епиход тоже?! — чуть не упал от изумления Семеныч, это уже было свыше всяких сил. — Брешешь?
— Чего брехать-то! Это все знают! Только ты, как всегда, все последним узнаешь!
— Ты на что намекаешь? — возмутился Манюськин.
— Ни на что! Это я так, — дала она задний ход, понимая, что нельзя перебирать.
— Бать! А ты чего середку письма пропустил? Там про что речь-то шла? — поинтересовался Санька.
— Да ерунда какая-то! — отмахнулся Манюськин.
— Разреши взглянуть? — Сын аккуратно взял листок и быстро пробежал его глазами. — Ерунда? — иронично переспросил он. — Ну, ты, отец, даешь! Просто, нет слов! Дядька твой пишет, что твой отец, а мой, стало быть, дед изобрел лопатку! Ты понимаешь, лопатку!!!
— Великое дело! Лопатку изобрел! — ухмыльнулся снисходительно Манюськин. — Я таких тебе десяток сделаю и безо всяких там изобретений!
— Лопатку для турбины! Понимаешь?! — тяжело вздохнул Санька. — И запатентовал ее в Америке! — Он снова углубился в письмо. — Ну это… это просто фантастика! Прямо, голова идет кругом!
— Что фантастика, сынок? — восхищенно любуясь сыном, поинтересовалась Манюськина.
— Короче говоря, он все завещал тебе, батя!
— Лопатку?
— Да, батя, эту самую лопатку! — и выдержав драматическую паузу, добавил: — Которую купил «Бо-инг»! Сечешь фишку? И нам положено больше миллиона баксов! С ума сойти можно! Ей-богу!
Манюськин остолбенело смотрел на сына.
— Радоваться, конечно, рано! — посерьезнев, возвестил Санька. — Но! — Он поднял вверх указательный палец. — Есть хороший шанс! Самое трудное, будет доказать родство… Представляю, как «Боинг» упрется!
— А почему, сынок, «Боинг» упрется? Если он нам должен по справедливости!
— Ну, это, мамуля, ежу ясно! Кому охота деньгами-то делиться! Ну, ничего! Мы тоже не лыком шиты! Придется делать генетическую экспертизу на ДНК да хороших юристов нанимать!.. Причем только тамошних!
— Юристы, сынок, денег стоят! Я тут смотрела один сериал, «Все против всех» называется. Так там один, Карлос, несколько десятков тысяч песо проиграл в казино и…
— Мамуля, ты извини! — ласково прервал ее Санька. — Я уже все продумал! Только фиксированный процент от нашего лимона, иначе и, впрямь, разденут!
Мать обняла Саньку и поцеловала его в макушку.
— Какой все же ты у нас умный, сынок! Теперь хоть понятно в кого! — Покачав головой, искоса посмотрела на супруга.
Манюськин же впал в глубочайшую задумчивость: «… да, Санька настоящий еврей… Никаких сомнений… Как все расставил по местам! Неужели и Светка такая же головастая будет? Хотя девочке это ни к чему! Главное, чтоб задор был в глазах… ну и фигурка, конечно, да личико, чтоб не подкачали! Ну да, ладно, пора брать инициативу в свои руки!»
