Ознакомительная версия.
— Но и другим искателям… то есть, газетам…
— Может быть, и заграничным, граждане-товарищи, как я понимаю, — несколько хмельным голосом промолвила Софья Павловна.
Проводив домой после обеденного банкета свою даму, компаньоны тепло распрощались, а Бендер элегантным движением по высокосветски даже поцеловал женщине руку, в то время, как его друзья уже раскланялись и отошли в сторону.
Когда отошли от дома, Бендер, потирая руки, воскликнул:
— Вот вам задача, камрады, с многими неизвестными — Мало того, что дворцовым фотографом интересуется заграничный старпом с «Тринакрии», а теперь и этот Мишель Канцельсон. Очевидно, он получил уже повторную шифровку, поскольку мы первую перехватили.
— Да, но в нашей писуле ни слова ни сказано о фотоальбоме, а просто о фотографе Мацкове, командор, — резюмировал Балаганов.
— А тут уже интерес к какому-то фотоальбому этого фотографа, Остап Ибрагимович, — рассудительно дополнил Козлевич.
— Вот-вот, детушки-голуби мои, искатели-единомышленники, нам во что бы то ни стало, надо найти этого Мацкова с его загадочным альбомом. Он и должен нам пролить свет на местонахождение сокровищ графини Воронцовой-Дашковой в бывшем ее огромном дворцовом владении, определил Бендер.
И компаньоны с еще большей энергией начали искать таинственного для них фотографа Мацкова. Объехали все пляжи Большой Ялты, хотя купальный сезон и пошел уже на убыль, но фотографы со своими треногами еще встречались им. Посетили все городские фотографии и в Симеизе, и в той же Алупке и в самой Ялте, Алуште, Гурзуфе и в других местах южного побережья Крыма, но результат был один. Никто не знал фотографа Мацкова и о нем, естественно, сообщить ничего не могли. Да и сами фотографы были из современных людей, а не дореволюционных или времен Деникина-Врангеля девятнадцатого-двадцатого года.
Наконец в одной фотографии, получив уже известный ответ, что Мацкова не знают и о нем не ведают, пожилая женщина-уборщица этого салона, сворачивая ковровую дорожку, чтобы идти и вытрусить от пыли, вдруг сказала:
— Да как это не знают, товарищи? Был, был, такой хороший фотограф, чего там. Мы у него и фотографировалась после венчания.
— Ну, уважаемая, так где он? Что он? — ринулся к женщине Остап. А Балаганов, который как тень сопровождал своего командора.
— Скажите, скажите, уважаемая, он так нам нужен.
— Как его имя, отчество? — поспешил задать еще вопрос Остап.
— Ну, милые, откуда мне знать, а тем более помнить, как его звать, — бухнула рулончиком дорожки об пол женщина.
— А фотография, фотография его у вас есть? — поедал глазами уборщицу Бендер.
А то как же, храню, венчание ведь… — пошла из салона фотографии она.
— А посмотреть, посмотреть эту фотографию можно? — елейно просительным голосом спросил Бендер.
— А чего же нельзя. Но она не со мной эта фотография, а в рамке дома висит, — вышла она из фотосалона в сопровождении респектабельных двух «товарищей». Старший из которых весело сказал:
— Вот и прекрасно, уважаемая, к вашим услугам автомобиль, сейчас и съездим к вам, а?
Женщина была несказанно удивлена увидев роскошный лимузин, на котором ей предлагалось прокатиться домой. Несколько растеряно взглянула на «нэпманов», как она их определила, но не отказалась. Вернулась в фотографию, оставила там свой рулончик дорожки и, вытирая руки о фартук, вернулась к машине.
Полину Даниловну, так она назвалась, компаньоны усадили на мягкие сидения автомобиля и они поехали. Вскоре Козлевич остановил «майбах» у дома, где женщина — находка для компаньонов, проживала. Войдя в опрятную светленькую комнатушку, Полина Даниловна сняла со стены фотографию в застекленной рамке, размером в две обычные открытки, смахнула с неё полотенцем пыль и подала Бендеру.
Остап смотрел на пару обвенчаных, выходящих из ялтинской церкви. Полина Даниловна — в белой с кружевами фате, а рядом в сюртуке её муж. Она и он молодые, со счастливыми лицами, с уверенностью в глазах, что их ждет радостная и благополучная семейная жизнь.
— Ах, как хорошо, как прекрасно вы и ваш супруг здесь выглядите, дорогая Полина Даниловна, — покачал головой Остап. Он зашел к ней один, оставив своих единомышленников в машине.
— Ой, как давно-давно это было, — взгрустнула хозяйка. — Отличная работа, сразу видно снимал большой мастер, Полина Даниловна.
— Да, мастер… но фотографировал нас с такой треногой, знаете, не он этот Мацков, а его помошник, наверное, как я помню.
— Ну? — разочарованно протянул Остап. — Как же так? А на обороте можно взглянуть? — и не ожидая разрешения, вынул фотографию из рамки с заметным волнением.
На обороте картона, на котором и была наклеена меньшего размера фотография Бендер увидел чернильный потускневший штамп: «Фотосалон Мацк… М.С. 19… г. Симферополь». Окончание слова фамилии и года не отпечатались. Как только Великий исследователь не вглядывался, букв в конце фамилии он не увидел. И охрипшим голосом спросил:
— И в каком же году это было, Полина Даниловна?
— А в тринадцатом, аккурат за год до войны с германцем. Моего забрали в солдаты, да так и… — махнула рукой горестно женщина. — И не пожили…
— Да, сочувствую, дорогая Полина Даниловна… — искренне посочувствовал он и положил на стол десятирублевую купюру. — Весьма, вам благодарствую, весьма… Вы очень нам помогли, хозяюшка. Мы расспрашиваем о нем здесь, а он, оказывается в Симферополе?
— Да, уж, в Симферополе у него фотография, как я понимаю и помню главная, а в Ялте, значит, малая, курортная, товарищ.
— Ах, вот как… возможно, возможно, заулыбался Бендер.
— Очень благодарен вам, Полина Даниловна.
Бендер был так взбудоражен, обрадован узнанным, что не удержался и на радостях схватил руку хозяйки. Та испуганно хотела её отдернуть, но «высокосветский лев» успел поцеловать её ладошку.
— Что вы, что… — пролепетала уборщица фотографии, но ей, очевидно было это приятно, и, наверное, руку ей целовали первый раз в её жизни.
Остап на крыльях выбежал к своим друзьям с возгласом:
— Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.
Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.
— Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.
С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:
— Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.
Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:
— Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…
— Запишите, пожалуйста, здесь… — подала она восьмушку тетрадного листа, — фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.
Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.
Она прочла и сразу же наставительно сказала:
— Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.
— Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… — с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.
— Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.
— Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…
— Друга… — недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: — Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..
— Да уж так, уважаемая, годы… — отошел от окошка Остап.
Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.
Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:
— Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?
— Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, — подала справку сотрудница бюро.
— Надо что-то заплатить? — спросил Остап.
— Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, — последовал ответ.
В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой — по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.
Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:
Ознакомительная версия.
