обрамлении седых кудряшек покоилась на могучих плечах. Росту, правда, генерал был совсем небогатырского, но в сей момент он величественно покоился в кожаном кресле с золоченой спинкой. Перед ним в круге света лежала медицинская книжка, на которой от руки было написано:
«Курсант Лебедев Игорь Николаевич, 256 учебное отделение».
Игорек сглотнул вязкую слюну: «Все-таки отчисляют, отчисляют все-таки»,– крутилось в голове заезженной пластинкой. Генерал пододвинул поближе бежевую книжицу и, приладив на мясистый нос золотые очки, углубился в изучение.
Начиналось все иначе. Игорь Лебедев – гордость школы, светлая голова и комсомольский вожак, приехал на экзамены в легендарный космический институт и, как-то беспечно проживая в палатке за городом, успешно сдал все экзамены. Первогодок перевезли в Ленинград и поселили в безлюдной казарме. Там пошла-поехала военная житуха с подворотничками, нарядами и тяжеленными сапогами. Начались лекции, самоподготовки, зарядки и кроссы. Игорь старался изо-всех сил и вечером после занятий еще немного качался на брусьях во дворе, обтираясь холодной водой в умывальнике.
Душный питерский август сменился хрустальным сентябрём, а с ноябрем с залива пришли низкие свинцовые облака и пронизывающий мокрый ветер, от которого не спасали ни суконная шинелька, ни спортивная кофта, надетая под гимнастерку. Дикими казались походы в пять утра в общественную баню на Петроградке. Роту курсантов загоняли в остывшее отделение «Мать и Дитя», где в лужицах воды хозяйничали большие ночные тараканы. Мыться и даже раздеваться в этой бане курсантам не хотелось, они быстро заскакивали под душ-грибок с чуть теплой водой, и бежали переодеваться в чистое белье, которое уныло выдавали сонные каптеры.
Заболел Игорь как-то незаметно, несколько дней еще бодрился, пошел в лазарет, когда его уже колотило конкретно. В лазарете отоспался, поел больших желтых витаминов и через два дня уже был в строю. Так повторялось еще несколько раз, но однажды его отправили обратно с неприятной формулировкой: «Нечего тут сачковать!» и Игорь бегал, маршировал и отжимался, пока у него не потемнело в глазах. Отдышавшись, отправился знакомым маршрутом. Посидел с градусником в коридоре у двери докторши, а потом выслушал ее раздраженную тираду, что, дескать, ничем он не болен, и, что отлеживаться во вверенном ей лазарете ему совершенно незачем.
Игорь вышел на улицу, покурил в кулак, а затем вернулся в санчасть и решительно постучал в дверь, на которой значилось: «Начальник медицинской службы». Майор-медик полистал медкнижку, прищурился на пленку флюрограммы размером с почтовую марку, и строго сказал стоящему навытяжку курсанту: «Кругом! Шагом марш!». Но курсант не выполнил команду, стоял молча.
– Товарищ, майор, – выдавил, наконец,– прошу направить меня в госпиталь.
– Ну, какой госпиталь, курсант?! У тебя нет показаний!
– А тогда напишите, что вы отказали.
– ?!
Майор задумчиво покрутил авторучку, а потом размашисто начертал на четвертушке бумаги: «Направление в 442 Окружной военный госпиталь». В госпитале нашли запущенное воспаление легких и начали через каждые четыре часа колоть антибиотик. Задница распухла и не помещалась в безразмерные солдатские подштанники. Через две недели, однако, Лебедь уже бодро мел асфальт с туберкулезными солдатиками во дворе госпиталя.
После нового года, когда его выписали, курс уже сдал зимнюю сессию. Игорь по чужим конспектам кое-как спихнул аналитическую геометрию и термодинамику, но все ноги вдруг покрылись грибком, а под мышками открылись гнойники. В этот раз его лечил старый фельдшер-фронтовик одним лекарством от всего – цинковой мазью, смешанной с дегтем. В его подсобке рядами стояли банки с чудодейственной смесью. Ходить на лекции с компрессами было решительно невозможно. Словом, накатывала летняя сессия, а зимняя была незакрыта.
Генерал оторвался от изучения медкнижки.
– Тут больше трех месяцев пропусков. Я должен тебя отчислить.
Лебедь судорожно вздохнул. Начфака снял очки, задумчиво посмотрел на него через дубовый полированный стол. Игорю отчего-то стало стыдно, он как бы увидел себя со стороны: пунцовые уши, грязные ногти, сапоги, правда, начищены.
– Учиться-то хочешь? – неожиданно тихо спросил старец.
– Хочу,– в том ему ответил Игорёк.
– Вот что, курсант, – голос из полумрака обрел рокочущие нотки, – Ты давай-ка сейчас иди в кадры, там скажут, что делать.
Тут надобно разъяснить, что в военных училищах, если курсант не сдавал сессию, то его без сантиментов отправляли в войска, где он дослуживал год или полтора, а потом увольнялся на гражданку. Совершенно неважно, почему он эту самую сессию завалил: по разгильдяйству, по болезни ли, или по собственной природной тупости.
Повернувшись через левое плечо, курсант Лебедев поплелся в отдел кадров в полной уверенности, что там ему выпишут предписание, продатестат и воинские перевозочные документы, и он, перешив погоны на солдатские, уже завтра отправится в ближайшую ракетную армию.
Но вышло по-другому. В кадрах его посадили в комнату, сплошь забитую красными папками с делами выпускников, и он стал старательно сортировать их по алфавиту, а потом, подшивать туда аттестации. А через неделю дали отпускной билет, и он поехал домой, где целый месяц спал и отъедался. Отец привез с пивзавода большие трехлитровые банки с пивными дрожжами, и он пил это сусло кружками, и его с непривычки «вело». В конце августа вернулся в расположение и начал учиться с новым курсом.
Пришла осень и с ней холода, но Лебедь, наверное, стал другим, его не брали ни дожди, ни морозы. Потом в его курсантской жизни случалось всякое, но никогда больше он не попадал в тот кабинет. Однажды, правда, когда всем курсом натирали полы на факультете, ему показалось, что из-под знакомой двери выбиваются редкие золотые лучики.
The Dark Side of the Moon
По выходным в казарме разрешали слушать музыку. Чижик принес из канцелярии проигрыватель и пакет с «винилом». Бережно достал из обложки диск Pink Floyd, подул на иглу и нежно водрузил звукосниматель на пластинку. Через мгновение тишину кубрика раздробили удары первых аккордов бессмертной композиции The Dark Side of the Moon (с англ. – «Обратная сторона Луны»). Стальные винты осязаемо рубили воздух, где-то в космосе рождались и умирали вселенные.
Утром заступили в патруль на плацу гауптвахты. Курсанты повязали друг-другу красные повязки и разошлись на маршруты по-весеннему еще холодному Ленинграду.
Игорю Чижику и Семену Михкину достался скучный патруль по Московскому вокзалу. В киношку не зайдешь и уйти с вокзала нельзя –приедет с проверкой помощник дежурного коменданта, тогда можно запросто загреметь на гауптвахту.
На вокзале познакомились с начальником патруля – веселым капитаном из академии тыла.
– Ну, что, товарищи курсанты, дадим стране угля?! – загадочно поинтересовался капитан. Уклончиво покивали, дескать, непременно дадим, товарищ капитан. Затем отправились искать комнату отдыха патрулей. По команде офицера переставили из угла
