на середину комнаты обшарпанный письменный стол, там по-хозяйски расположился тыловик. Игорь и Семен отправились на перрон для отлова массово убывающих по домам дембелей.
Дембелей на перроне было полно. Они выделялись на сером фоне отъезжающих белоснежными аксельбантами и немыслимыми золотыми погонами, попадались сапоги на шнуровке и шевроны несуществующих войск. В руках у порядочного дембеля был остромодный тогда портфельчик типа «атташе-кейс», а в нём, понятное дело, дембельский альбом и пара бутылок водки.
На предложение курсантов пройти к начальнику патруля первый дембель удивился, но особо и не сопротивлялся. В кармане у «дедушки» лежал военный билет с отметкой о полном и безоговорочном увольнении из славных рядов вооруженных сил. Ну, что ему теперь мог сделать военный патруль?! Вот тут товарищ дембель сильно ошибался.
Внимательно прочитав военный билет с заветной отметкой, а также все наградные книжечки на значки, товарищ капитан смахнул все в выдвижной ящик стола и будничным тоном пояснил младшему сержанту Джаксыгалиеву Азамату Сагидулиевичу, что он не только злостно нарушает воинскую форму одежды, но и следовать далее в таком виде никак не может. Если уважаемый гражданин полагает себя человеком невоенным, то пусть собственноручно уберёт со своей одежды воинские знаки различия и идет себе на все четыре стороны – в руки родной линейной милиции. Но! Если товарищ младший сержант следует к месту призыва как советский воин и отличник боевой и политической подготовки, то тогда следует привести военную форму одежды в соответствие с уставом. И уж конечно совершенно недопустимо употребление в пути следования спиртных напитков!
После этой убедительной речи еще недавно гордый дембель покорно достал бритву и собственноручно спорол с шинельки золотые погоны и неуставные аксельбанты ручной работы, а после пришил нормальные погоны с буквами «СА» (Советская Армия). Про изъятую водку даже не заикнулся. После недолгого, но придирчивого осмотра капитаном, товарищ младший сержант отдельного инженерно-строительного батальона четко повернулся на каблуках и, не отрывая ладони от околыша фуражки, почти строевым шагом на негнущихся ногах покинул помещение.
Удивительно, но никто из задержанных не хотел возвращаться на родину без военных знаков различия! У всех дембелей были заготовлены иголки с нитками, всю эту свою неуставную фурнитуру они уносили с собой и, конечно же, в поезде присобачивали обратно, но водка… Изъятая водка, товарищи, накапливалась в тумбочке письменного стола в комнате отдыха патрулей. Уже к обеду её набралось больше десятка единиц хранения. Тогда капитан объявил перерыв и отпустил патрульных на обед.
Игорь и Семен вышли с вокзала и пошли к Суворовскому проспекту, подкрепиться в знакомой пирожковой. Пару несъеденных пирожков Сеня завернул в бумагу и нёс в руке. Они неторопливо прошлись по прогретому весенним солнышком проспекту и, свернув в переулок, подошли уже было к вокзалу, но тут их окликнул милицейский сержант, лениво покручивающий никелированный свисток на длинной цепочке рядом с дверью под синей табличкой «Опорный пункт милиции».
– Заходите, ребята, перекусим!
Сержанту, похоже, было скучно и, похоже, был он слегка навеселе. Курсанты зашли, не особо раздумывая. В дежурке на столе стояла початая бутылка водки, половина комнаты была перегорожена прутьями от пола до потолка как в зоопарке. Там сидели и стояли молодые женщины. Одна из них самая бойкая закричала театрально: «Мальчик, дай покушать!» и протянула руку с маникюром через прутья к сениным пирожкам. Сержант шваркнул ключами по прутьям, и ручка исчезла.
Курсанты присели вокруг стола. Пить здесь водку как-то не хотелось. Сержант милиции по-хозяйски закурив, стал рассказывать, что он в общем-то бывший курсант артиллерийского училища, но его с третьего курса турнули, о чем он ничуть не жалеет, потому что теперь сам себе начальник и жизнь, в целом, удалась.
– Главное, чтобы артиллерия, – он похлопал по кобуре, – всегда была со мной!
Чижик уже понял, что разговора не будет и нужно отсюда поскорее уходить. Семен сидел нахохлившись, сжимая злополучные пирожки. Повисла неловкая пауза, наконец, Чиж спросил: «А с этими что будет?» и подбородком кивнул на женщин. Сержант засмеялся.
–Да что?! Вечером приедет врач и осмотрит на предмет болезней, кто болен – в диспансер.
– А здоровых?
– Здоровых…-, сержант нахально прищурился, – А здоровых отпустим!
Вечером после патруля Чижику стало плохо с животом. «Пирожки были испорченные», – решил он.
Подрывное дело – вещь серьезная. Понятно, тут если что…
Вывезли весь курс на электричке в чисто-поле, и марш-бросок на Лехтуси. Всего-то километров тридцать! Но на лыжах, в сапогах, с оружием, вещмешками и противогазами. Как на войне. Чтобы понятно было как-оно на войне.
Понятно стало, что на войне нам пиздец. Прямо сразу. Лыжи на сапогах не едут никак и быстро стали поломанными досками. Снегу «по самое не балуй». Сто с лишним курсантов гребут по чисту-полю с лыжами и матюками. А морозец к ночи под Питером крепчает не по-детски…
Делать нечего, часов через пять догребли до Лехтусей. Загнали всех в летнюю казарму. Ну, в летнюю. Курсанты попадали на панцирные кровати и матрасами накрылись. Так до подъема остывали. Подъем быстро наступил. Начкурса подпол бегает, пинает, чтоб вставали. Кое-как встали и в лес. А в лесу занятия по подрывному делу.
Там уже все отработано. Капитан-сапер показал наглядно: как бикфордов шнур наискось отрезать и вставить в запал, как спичку приложить и чиркнуть. Для примера подорвал стограммовую толовую шашку в болотце, всех закидав грязью. Потом березку перерубил пластитом. Впечатлило. Дальше уже сами резали шнуры и чиркали спичками. Взорвать ничего не удалось, потому что курсантам взрывчатку не выдали. На всякий случай.
Зимой в лесу темнеет быстро. А тут как раз команда: «Заняяять оборонууу!». Заняли, стали окапываться. Кажется, впервые за сутки согрелись. Земля под снегом не замерзла, пока копаешь, от нее пар идет. Ну, и когда копаешь – греешься тоже. Однако выкопали, залезли по окопам. Враг не наступает. Темно – хоть глаз выколи. Посидели так несколько часов. Мороз себе крепчает. Понятно стало, что к утру тут замерзнем. Офицеры куда-то сгинули. Курсанты по лесу разбрелись. Вот одна группка набрела на старый блиндаж, да ещё с буржуйкой! Набились туда курсанты и печку затопили. В том блиндаже и нары даже сохранились.
Вот заполз один боец наверх на нары, да и задремал там, в теплом дыму. Снится ему странный сон, будто он во сне страшно замерзает, прямо в лёд, но будто бы это не настоящий холод, а только снится. Все глубже уходит курсантик в этот замороченный круг и не проснуться ему никак. Печка погасла и все ушли из блиндажа, а
