— Что ты имеешь в виду? — всё это мне начинало совсем не нравиться.
Анваршохи, покопавшись в карманах шинели, достал упаковку «Доширака». Я с облегчением перевёл дух. Каннибализма мне только ещё здесь не хватало!
— Мыла нет, — начал загибать пальцы Миша. — Перчаток — нет, курток зимних — нет, порошка стирального…
Он с обидой посмотрел на меня, потом на Анваршохи, потом опять на меня…
— Ничего нет, менеджер!
Следующую неделю я занимался исправлением ситуации. Лопаты для снега и песок удалось выбить из Цупина, зарплату насчитала бухгалтерия (менеджер Василий не присвоил себе ни копейки, он просто поленился составить табель). Два куска мыла пожертвовала моя жена. Забытый полк на Магнитогорской начал оживать. Мне даже довелось увидеть на чёрном от грязи лице безгласного Анваршохи благодарную улыбку. Фамилию я дать ему не смог, но хотя бы средства элементарной гигиены…
Другие объекты находились в аналогичном состоянии. Очень хотелось выяснить, чем же всё-таки в последнее время занимался менеджер Василий и его непосредственный начальник Цупин. Осуществиться моим желаниям, однако, было не суждено. Однажды, заскочив в офис «Чистых рук», я не обнаружил ни Цупина, ни кого-либо другого из персонала нашей компании. По комнатам бродили недовольные прокурорские, на лестнице курил участковый.
— Понимаешь, — он бросился ко мне. — Мне-то на фига всё это надо? Нет, ты объясни! Где я, и где ваши грёбаные «руки»!
Я аккуратно оторвал от лацкана своей куртки синюшные пальцы участкового, развернулся и потопал вниз по ступенькам.
«Бедные Миша и Анваршохи, — с сожалением подумал я. — Верные своим принципам, они ещё долго будут работать на совесть. Работать и ждать зарплаты. Но никто им её не принесёт. Никто и никогда. Ей Богу, в этом есть что-то метафизическое».
Я вспомнил, что в багажнике у меня стоит коробка, набитая деформированными кусками хозяйственного мыла. Пожалуй, надо заглянуть на Магнитогорскую…
КАК МЕНЯ ЛИШИЛИ ВОДИТЕЛЬСКИХ ПРАВ
Пьяный человек за рулём — это плохо. Мало того, это очень плохо. Даже преступно. Кто из нас не знает эту аксиому с детства? А вот если… Если не сильно пьяный? Или вовсе не пьяный, а, так сказать, с остаточными явлениями? С похмелья, то есть? Тогда как? То-то и оно! Девяносто пять процентов российских драйверов имеют однозначный ответ. И вы его знаете не хуже меня!..
В конце восьмидесятых годов прошлого века я поступил на службу в Авиационную таможню Санкт-Петербурга. Заработная плата таможенника не выглядела впечатляющей, но, тем не менее, через вполне разумный срок я скопил некоторую сумму и стал подумывать о том, чтобы навсегда покинуть нежно пахнущее перегаром и потом метро, а также переполненные рейсовые автобусы и пересесть, наконец, на собственный автомобиль. Узнав о моём решении, сослуживцы принялись наперебой рекламировать передо мной свои старые «вёдра» в надежде на то, что я, как человек малоопытный, соблазнюсь на чьё-нибудь завлекательное предложение. Особо усердствовал Валерка Заманский. В его собственности находилась почти свежая (спущенная со стапелей «АвтоВАЗа» всего-то лет пятнадцать назад) «копейка» когда-то бывшего белым цвета с недоуменно развалившимися сиденьями, обитыми потёртым дерматином. Каждую боковину сего транспортного средства украшала серебристая наклейка с горделивой надписью «Sport».
— Спортивный вариант «ВАЗ-2101»! — самозабвенно врал Валерка. — Участвовала в ралли!
— В каком? Париж — Дакар, что ли? — в мою задачу входило придать своему голосу как можно больше скепсиса. Знающие люди (а ими оказались несчастливые конкуренты Заманского из нашей же таможни) подсказали, что такое поведение может существенно повлиять на итоговую цену.
— Почему Париж — Дакар? — оскорбился Заманский. — В ралли по дорогам Урала.
— Ладно, — я рубящим жестом ребра ладони прекратил прения. — Открой капот.
Эту фразу мне тоже подсказали местные знатоки. Дело в том, что я абсолютно не представлял себе то, что должен был под этим самым капотом увидеть. Мои предположения оправдались в полной мере. Переплетение грязных проводов и какие-то ржавые железки не произвели никакого впечатления. Ни положительного, ни удручающего. Некомпетентность, однако, нельзя было показывать ни в коем случае. Следовало играть роль до конца. Пробормотав невразумительное «мда-а-а», я брезгливо потёр пальцем сильно замасленную поверхность какой-то бандуры, располагавшейся в центре открывшегося «пейзажа». Позже я узнал, что сия штуковина и являлась двигателем. Неожиданно оказалось, что я попал в «яблочко».
— Масло она, конечно, поджирает, — нехотя признался Заманский. — Но ты не боись! У меня знакомый есть в автопарке. Так что маслом я тебя обеспечу на всю оставшуюся жизнь…
Я медлил.
— Бесплатно, — обречённо добавил Валерка.
— По рукам! — согласился я. Бесплатное масло внушительно придавило чашу весов моих сомнений в пользу Заманского.
Авто, несмотря на свою древность, бегало довольно резво. Были, понятно, недостатки в виде сломанного ручного тормоза и разнокалиберных колёс, но цена приятно грела душу. А главное — бесплатное масло! Как выяснилось, «копейка» не просто поджирала это самое масло, а безбожно его жрала на завтрак, обед и ужин. Так, что подливать сей продукт в её бездонное чрево приходилось никак не реже двух раз в неделю. Но что значили такие мелочи в сравнении с чувством счастливого автовладельца!
А какая же машина без магнитолы? Не машина, а трактор какой-то! И вот здесь возникала вполне объяснимая трудность. Установка магнитолы в автомобиль советского производства требовала определённых навыков, умения и времени. Например, существовала необходимость изготовления так называемых «салазок». «Салазки» представляли собой выточенный из подручного металла блок, помогающий свободно вставлять дорогостоящий магнитофон-радиоприёмник в специально предназначенное для этого углубление на торпеде, а при временном оставлении своего железного друга, вынимать его и уносить с собой подальше от глаз расплодившихся воришек. В те годы услугу по установке «салазок» оказывали редкие в городе автомастерские. Записываться следовало заранее. Мастера, избалованные вниманием автолюбителей, вели себя подобно одиноким фотомоделям в окружении тысяч изголодавшихся мужчин и нагло заламывали несусветные цены, никак не соответствующие качеству выполняемых работ. «Салазки» постоянно застревали, не желали «ездить» туда-сюда, периодически царапали дорогой пластик.
— Тоже мне, проблема! — Валерка Заманский, уже нацелившийся на покупку новенькой модной «девятки», рад был помочь. — Обратись к Давыдову. Он всем нашим «салазки» тачает!
Инспектор технического отдела Боб Давыдов слыл в таможне мастером на все руки. В частности, установка магнитол считалась его «коньком».
— Днём я занят, начальство кругами ходит, — выслушав мою историю, небрежно процедил Боб. — А вот вечерком подруливай ко мне домой, на Пилютова. Знаешь, где эта улица? Отлично. Инструмент у меня есть…
Ещё бы я не знал, где находится улица Лётчика Пилютова! Двадцать лет прожил в Ульянке. А Сосновая Поляна — совсем рядышком!
Боб встретил меня в старом замусоленном халате и с потухшим окурком в зубах. Сквозь клубы сигаретного дыма едва проглядывала старая мебель.
— Ничего аппарат, — он сдержанно одобрил представленную мной магнитолу малоизвестной фирмы. — Пойдёт.
Мы прошли на кухню, где Боб занялся детальным изучением инструкции на английском языке. Через некоторое время он вынес неутешительный вердикт:
— Ни хрена не понятно.
Я расстроено покачал головой.
— Ладно, не напрягайся. Чего-нибудь придумаем, — Давыдов нажал кнопку стоявшего здесь же потрёпанного кассетника. — Посиди пока, послушай музычку. Хотя, тебе такая вряд ли понравится…
Боб был старше меня лет на десять. Из динамиков с хрипом вырвалось знакомое «Let’s twist again».
— Чабби Чеккер, — машинально отметил я.
Брови Давыдова поползли вверх:
— Ты знаешь Чабби Чеккера?
— А ты, наверное, ожидал, что я наслаждаюсь «Ласковым маем»?
— Скажи ещё, что нет?
— Не смеши!
— А как насчёт «Swinging Blue Jeans»?
— Не бери на понт, Боб! Ещё про Билла Хейли спроси!
— Ты же молодой совсем, Андрюха! Как…
— Сейчас любые записи можно достать. Было бы желание. А старых роккабильщиков я давно уважаю.
Боб оживился:
— Магнитола подождёт. Кстати, у меня есть редкий диск Бо Диддли и бутылочка «Смирновской». Редко встретишь настоящего ценителя…
— Ценителя чего? «Смирновской» или Бо Диддли?
«Смирновская» Давыдова закончилась быстрее, чем восьмая песня Бо Диддли. Пришлось идти в магазин. Потом мы слушали Эдди Кокрэна и потрясающую «Донну» Ричи Вэленса. Потом я вспомнил, что обещал жене быть дома в десять часов. Старый совдеповский хронометр на стенке давыдовской кухни показывал половину двенадцатого.
