На первых порах что-то сочинял Зинаиде Аркадьевне, словно проверяющему, — сколько лиц отработал на причастность, сколько провел обысков, сколько допросил свидетелей. Показал ей составленный список пассажиров, ехавших в тот злополучный вечер в автобусе. Она нисколько не усомнилась в его подлинности, долго изучала и даже подчеркнула несколько фамилий, как ей казалось — подозрительных. Разумеется, по упомянутым выше причинам, кошелек я не искал, потому что не нашел бы его никогда.
Но вскоре мне надоело придуриваться и я стал попросту прятаться. Но не тут-то было. Утром, когда Чижова спешила на работу, этот номер еще удавался, но вечером она садилась на скамейку перед дверью уголовного розыска и терпеливо ждала. Через месяц я уже боялся заходить в родной отдел. По Зинаиде Аркадьевне можно было сверять часы. Ровно в десять она барабанила в дверь и в угрожающей форме требовала отчета о проделанной накануне работе. Затем беспощадно критиковала и исчезала до вечера, чтобы появиться вновь.
Я рисковал заработать тяжкое нервное потрясение. У меня началась бессонница и легкий тик. Я вздрагивал от каждого стука и хотел забраться под стол, словно параноик. Потерпевшие бывают всякие, но с таким непрошибаемым упорством я сталкивался впервые. Коллеги предлагали отдать Чижовой десять сотен из своих кровных, чтобы она отвязалась. Но я пошел на принцип. Щ-щ-щас! Если завтра каждый начнет требовать возмещения ущерба, можно остаться с голым пистолетом в кармане.
И тут о проблеме узнал мой напарник Леня, вышедший из отпуска.
— Да я ее на раз отошью… Дорогу сюда забудет. Какие проблемы? Сиди в кабинете и не высовывайся, я все улажу.
Уладил. Спасибо, Леня, за мою геройскую смерть во имя заложников. Словами не передать тех чувств, что я испытывал, стоя за дверью и слушая этот бред, произносимый с таким вдохновением, что хотелось разрыдаться. «Бросился на пистолет, жена и ребенок остались, к ордену представят…» Блеск! Я сам законченный циник, но такой бы чумы в башку не пришло. Я уж молчу, что ни жены, ни ребенка у меня нет… Да и на пистолет бы буром не попер за такую зарплату. Даже в тяжелом бронежилете.
Одним словом, мо-ло-ц-ца, Леонид, благодарю за находчивость.
Пожалуй, стоит выйти и прекратить этот балаган. Пусть лучше Чижова меня дальше мучает, чем числиться погибшим, даже во имя справедливости и даже понарошку.
Не вышел… Как стоял у двери, так и остался… А может, пронесет? Может, заглотит она эту байду и отвяжется.
Оживать не оживать?
— Ступайте, ступайте, сейчас не до вас.
— Конечно-конечно. До свидания… А когда прийти можно?
— Я позвоню. Ждите. Всего доброго…
Удаляющееся цоканье каблуков, распахнутая дверь, довольная физиономия напарника.
— Больше ты ее не увидишь! С тебя причитается!
— По башке тебе причитается! Поумнее ничего не мог придумать, фантаст?
— А чего?
Я вкратце объяснил — чего. Леня без тени смущения парировал:
— Да брось ты… Для таких особ все средства хороши. Не переживай. Слышал, чего заявила? Кто моим делом заниматься теперь будет? Человека еще похоронить не успели, а у нее одни деньги на уме…
— Кого ты, блин, хоронить собрался?! Киллер хренов!
— Ну я это — в другом смысле. — Леонид на всякий случай отодвинулся от меня подальше.
— А если я на улице на нее нарвусь или она снова сюда припрется?
— А чего она теперь тут забыла? А встретишь на улице, вали все на меня. Мол, перепутал.
Я, дрожа от праведного гнева, закурил сигаретку, чтобы немного успокоиться.
— Да ты хоть понимаешь, что такие вещи даже в шутку нельзя говорить, а ты, идиот, на полном серьезе!
— Сам ты идиот.
— Слово материально, запомни! Сколько примеров уже было! Брякнешь сдуру, а потом сбывается! А я еще жить хочу! Безо всяких посмертных орденов!
— Так и живи, кто мешает? — обиженно позволил Леня.
— Ну сказал бы — перевели в другой отдел, уволили, посадили, в конце концов, как оборотня! Но только не мочить!
— Не катит. Она б ко мне стала ползать.
Слоновью логику напарника не прошибет даже стенобитная гаубица.
— Спасибо за помощь, друг…
— Да не дрейфь, ничего с тобой не стрясется. Тут ведь у кого что на роду написано…
— Вот ты, похоже, и написал.
— Чего ж ты из кабинета не вышел, раз не понравилось?
— Надо было выйти… Не успел.
— Ну так позвони своей Чижовой, извинись, объясни, что путаница получилась. И отчитывайся перед ней хоть до пенсии.
Я не позвонил… Представил на секунду ее парализующий взгляд и сразу положил трубку на рычаг. Однако, сам виноват, что довел банальнейшую ситуацию до абсурда. Плюнуть надо было на справедливость, всякие «строгачки — глухарьки» и отправить материал в следственный отдел, а не спихивать в архив. Пускай бы там разбирались.
Остается надеяться, что Чижова все-таки постесняется после моей «гибели» заявляться в милицию.
Леня убрался в свой кабинет, и до обеда мы с ним не виделись. После утренней сцены я чувствовал себя натуральным зомби. Мало приятного, когда тебя считают покойником. Пускай всего один человек, и пускай ошибочно. Я не очень суеверный человек, но насчет примеров Лене не соврал. Бывали истории, после которых волей-неволей призадумываешься, а все ли в этом мире основано лишь на законах физики и химии. Один мой одноклассник любил придуриваться, изображая смерть от пули. Живописно так, с падением. В итоге пулю и получил на какой-то разборке. Или родственник по отцовской линии пошутил как-то, садясь за руль: «Окропим асфальт красненьким…» Дошутился. Двое на кладбище, а родственник до сих пор на зоне… А певец Тальков? В последнем кино, где он снялся, — изобразил застреленного из пистолета бандита. Чем закончилось, знают все. Конечно, в кино многие мертвецов изображают, но подобные совпадения совершенно не вдохновляют. В общем, Леонид оказал мне не самую хорошую услугу.
Я попытался заняться материалами, но никак не мог сосредоточиться. Перед глазами маячил некролог, вывешиваемый замполитом на доске объявлений. Четыре жухлых гвоздички под ним. «Вчера при задержании опасных преступников погиб оперуполномоченный криминальной милиции, старший лейтенант… Прекрасный человек, хороший друг… Вечная память».
В обед в рот не лез бифштекс и не лился компот. Оставив блюда нетронутыми, я покинул кафе, к удивлению работников заведения, знавших, что у меня отменный аппетит.
Тьфу! Нет, надо срочно ожить. Пускай Леня что хочет, то Чижовой и объясняет. Пошутил, перепутал, мне без разницы. А я сейчас же, вернувшись с обеда, позвоню ей на работу и обрадую воскрешением. Представляю выражение ее лица. Глаза будут как два мячика от гольфа…
Позвонить я не успел. В отделе меня ждал сюрприз, от которого слегонца похолодели ноги. Едва я перешагнул порог, нарвался на дежурного, нервного до неприличия.
— Где вы все, черти, шляетесь?!!
— Я на обеде, остальные без понятия. А чего стряслось?
— Заявка крутая прошла, а в отделе никого! Начальство на совещаниях, участковые и постовые на халтурах, а вы вообще неизвестно где. На Корабельной сигнализация в адресе сработала, охрана приехала, в хату сунулась, а там бойцы со стволами. Овошник[8] еле выскочить успел, а то б на пулю нарвался. Эти двери захлопнули и забаррикадировались. Давай в машину и туда. Я пока ОМОН вызову, спецназ, «Альфу», «Вымпел» и «Тайфун». Пускай штурмуют. Вы, главное, двери держите, чтобы не убежали, овошники уже там.
— А балкон?
— Что балкон?
— Перекрыли?
— Откуда я знаю? На месте определишься и сразу позвони! Оружие с собой?
— С собой.
Скажу прямо — после утренних событий ехать на такую заявку мне было совсем неинтересно. Но не объяснять же дежурному про Чижову и ноу-хау моего друга Леонида, который, как назло, куда то испарился. Словно чувствовал. Поэтому ехать придется. На ватных ногах дохожу до машины, в которой меня дожидается молодой водитель-новичок, имени которого я еще не запомнил.
— Что с вами, Валерий Андреевич?
— Пил вчера, — выдал я универсальную отмазку.
— Понимаю… У меня пивко есть. Не хотите?
— Не хочу.
Домчались мы с ветерком минут за пять. Возле кирпичной многоэтажки проезд перекрывали несколько машин охраны. Словно на шоу, со всех сторон прибывали зеваки-зрители и рассаживались на газонах. Мало им по телевизору ужасов, еще и живьем подавай.
Аплодисментами меня никто не приветствовал. Старший наряда, указывая на окна четвертого этажа, повторил рассказ дежурного с некоторыми подробностями:
— Санек двоих видел. Может, их и больше. У одного пушка. Похоже, «ТТ».
Черная, большая. Дверь «фомичом» ломали, а сейчас шкафом привалили. На контакт не выходят. Я приказал своим никого в подъезд не пускать.
Не став дожидаться окончания доклада, я бегом обогнул дом и посмотрел на балкон квартиры. От соседнего его отделяла только невысокая металлическая решетка. Черт!
