— Да… Возможно… — пробормотал я.
Видимо, Геннадий Романович еще не в курсе, каким путем я проник в усадьбу, но, судя по всему, ему это не очень-то интересно.
— Обрати внимание, — продолжил он. — Я знаю, что это ваша семейка так навредила мне. Навредила по-крупному, смею заметить. Но я не трону вас, как не трогал до того, насчет этого можете не беспокоиться. А вот Сережу берегитесь. Он неконтролируем, а потому опасен.
«Не он один. У самого сынишки выросли — тоже палец в рот не клади».
— Наверное, я должен сказать спасибо? — осведомился я.
— Не говорите ничего, просто уходите, как пришли. И не попадайтесь на глаза жильцам, особенно — моим сыновьям.
— Геннадий Романович, простите, — я не мог не спросить. — Вы знали, что ваши сыновья виновны в смертях людей? Знали и покрывали их? И это по вашему распоряжению вскрыли забытую всеми воронку: чтобы можно было прятать улики?
— Значит, и ты уже знаешь… — задумчиво протянул Добренко. — Тогда ты очень глупо поступаешь, говоря мне об этом сейчас, когда я уже отпустил вас. Очень глупо. Впрочем, все равно. Они психически больны, их не посадят. И да, воронка здесь совершенно ни при чем.
— Ни при чем? Но зачем тогда…
— Слишком много вопросов, Филипп. Мне кажется, сегодня ты и так узнал достаточно.
— Вы говорите, их не посадят, — не унимался я. — А вас? Вас тоже не посадят?
— За меня не переживай. Переживай за себя. И за нее. Аня, может, у тебя лучше получится уговорить своего упрямого друга уйти?
— Пойдем? — Аня потянула меня в сторону причала.
— Хорошо, пойдем, — я, наконец, сдался. — Но перед этим я должен сказать еще кое-что: Геннадий Романович, ваши близнецы у нас. С ними все в порядке, и как только мы вернемся, я отправлю их на катере назад. И еще: на причале лежит один из ваших людей, он оглушен и связан.
— Благодарю, — ни один мускул не дрогнул на лице этого странного человека, когда он узнал, что его дети попали в заложники. — До свидания, Филипп, до свидания, Аня.
Он не сомневался, что я сдержу слово.
Я повел Аню к пристани. Дойдя до яблонь, мы оба как по команде обернулись: хозяин усадьбы уже скрылся в домике. Зажглась настольная лампа.
Странный человек: два месяца я искал его, рискуя жизнью и здоровьем, искал, поначалу даже не подозревая о его существовании. А когда нашел, когда смог с ним поговорить, он выделил мне всего десять минут. И даже не ответил на все вопросы. Геннадий Добренко. Я видел его, разговаривал с ним — но ни на йоту не приблизился к пониманию того, кто же он такой.
Витя ждал нас в катере, сидя, как на иголках.
— Вы долго!
— Всего двадцать пять минут! — возмутился я, посмотрев на часы.
— Это долго, — безапелляционно заявил он, заводя двигатель.
Катер начал набирать ход.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я у Ани, когда мы вышли из канала и взяли курс на пролив, ведущий в Вальковское озеро.
— А что ты хочешь услышать? — Аня села на канатный ящик. Холодный ветер развевал ее волосы, бил в лицо, но она, повернувшись полубоком, казалось, совсем его не замечала. — Знала ли я, что Лопарев имел на меня виды? Подозревала. Но я его ненавижу: он наркоман, садист, и он отнял у меня брата. Так что мне все равно.
— Понятно…
— Я вижу, что понятно. Ты бы хотел, чтобы на меня запал кто-нибудь поприличнее?
— Возможно… Но мы сейчас решаем реальные проблемы, а не абстрактные.
— Что значит «абстрактные»? — не поняла Аня.
— Это такие, которые могут пока подождать, — объяснил я.
— Ну да, это может подождать.
— Ребята, простите, что вмешиваюсь в ваши семейные дела… Но куда мы теперь двинем лыжи?
Это к разговору присоединился Витя. До того он был целиком поглощен процессом руления, лишь изредка с любопытством поглядывая на Аню.
— В Зуево, — ответил я. — Заберем Макса и Агата, потом валим.
— Через лес?
— Других вариантов нет. В лодку Эльвиры мы все не поместимся, а катер я обещал вернуть близнецам, — вообще, я уже начинал жалеть о своей честности, лишившей нас прекрасного транспортного средства, на котором мы без проблем могли бы добраться до «большой земли».
— Ладно, — с философским видом заметил Витя. — В лесу дорог много, прорвемся. Эх, Зуево, Зуево — деревенька…
— Сбавь ход, — посоветовал я. — А то нас слышно за десять верст.
Уже скоро катер вошел в ту самую бухточку, где двенадцатью часами ранее я его обнаружил. Бросили якорь.
— Ага, приехали, — приветствовали нас, едва мы сошли на берег. Из темноты показались Петр и Андрей Добренко. — Не, дядя, стрелять не надо! Мы уходим. Катер свой можно забрать? О, Анютка!
— Ну-ка стоять, выхухоли! — Витя взял братьев на прицел. — Где Макс?
— Это ваш друган, который, как Д'Артаньян, бородатый? Сбежал куда-то, — пояснил Андрей. Теперь его легко было отличить от брата: по распухшему носу. — Там за вами приехали какие-то ребята мрачные. Он как их увидел, так нас развязал, а сам в лес с собачкой убег.
— Когда?
— Час назад где-то. Что за ребята, мы не знаем, потому нам тут тоже не в кайф оставаться. Ну так что, катер вернете?
— Забирайте, — хмуро ответил я.
— А ружье? — Петр протянул руку к «слонобою», из которого их выцеливал Витя. Честно говоря, с таким калибром даже целиться особо не надо — хватит и касательного.
— Обойдетесь.
— И хрен с ним. Будет вам компенсация за лодку. Ладно, ни пуха ни пера!
Через минуту об их присутствии напоминали только плавно расходящиеся следы на воде да едва слышимый удаляющийся шум мотора.
— Нужно Макса найти, — резюмировал Витя, и с ним все согласились.
— Где он может быть? — спросила Аня.
— Да где угодно, — я понятия не имел, где его искать. — Разве что Агата позвать. Он откликнется.
— Вообще, есть одно место… — задумчиво произнес Витя. Мне потребовалась лишняя секунда, чтобы понять, о чем он.
— Родник!
— Так точно, сэр!
Да, если Макс где и мог прятаться, то у родника. Дело в том, что за холмами, на которых мы в детстве строили всякие укрепления и играли, располагался обособленный участок леса, вроде крупной рощи. Сейчас я знал, что подобные образования называют урочищами, но не это важно. В этом урочище имелось несколько достопримечательностей, из-за которых мы частенько там бывали, в числе прочих могила Витькиного кота, который прожил 23 года, и родник. Летом в жару мы часто бегали к нему напиться живительной, кристально чистой воды, бьющей из земных глубин. Возле родника мы часто встречались, даже если изначально не планировали: просто так получалось. Кроме того, родник был, наверное, самым удаленным местом, которое мы считали частью деревни, и там никогда никого не бывало кроме детей. Потому мы с Витькой пришли к одному и тому же знаменателю, когда встал вопрос, где искать друга.
— Беда в том, что мы слишком хорошо видны на снегу, — заметила Аня, когда мы, пригнувшись, форсировали пляж по направлению к спасительным деревьям. — Выручает лишь то, что темно.
— Ничего, куда большая беда в том, что на снегу замечательно видны наши следы, и с этим уже ничего не поделаешь.
Витя возглавил шествие, крепко сжимая в руках трофейный «слонобой». Следом шла Аня, которой я передал пистолет. Я с Витькиным ружьем наперевес следовал замыкающим.
Мы благополучно преодолели открытое место, не встретив «противника». Через десять минут нашему взору предстал старый родник, сейчас уже заброшенный. За два месяца, проведенных в Зуево, я так и не побывал здесь, потому оглядывался по сторонам с некоторым ощущением новизны. Хотя, новизны и без того хватало, порой даже с перебором.
— Похоже, мы оказались правы, — Витя, в отличие от меня, смотрел, куда надо. — Вон его следы.
— Ребята, я здесь! — Макс появился из импровизированного укрытия, которым, как уже случалось не раз, оказалась елка.
Короткие возгласы радости, объятия и знакомства.
— Так вот ты какая, Аня, про которую Фил так много рассказывал! — Макс протянул девушке руку.
— Так уж и много? — усомнилась та, ответив на рукопожатие.
— Ну, если честно, почти все приходилось вытягивать клещами. Но того, что удалось вытянуть, хватило, чтобы составить самое лучшее впечатление. Позвольте представиться: Максим Куликов. В отличие от этих двух хануриков, я еще не женат.
— Я это учту, — невольно улыбнулась Аня.
— Где Агат? — спросил я, когда все, наконец, немного успокоились.
— Он убежал, — сокрушенно ответил Макс, переведя взгляд с Ани на меня.
— Как убежал?!
— Ну, так, — было видно, что ему неловко говорить об этом. — Когда они приехали, я был у Витьки, сторожил этих чеканутых. Услышал шум машины и выскочил на улицу. Их всего было человек пять, и первым делом они кинулись в ваш дом — видимо, знали, куда им надо. Я решил, что это не к добру, хотел уйти, но подумал, мало ли что? И отпустил близнецов.
