Между тем союзники возвращались по домам разочарованные. Полмиллиона уплыло из-под носа, по выражению м-ра Стобелля.
Мисс Виккерс, узнав от Джозефа о сожжении карты, была так поражена, что даже отказалась поверить "своим собственным ушам".
— Почему? — осведомился ее нареченный.
— Потому… ну, потому, что это было бы слишком глупо! Ну-ка, повторите еще раз, как все это было… Ничего не разберу.
М-р Таскер покорно повторял, выразив при этом убеждение, что все очень просто.
— Да, все, чего мы не понимаем, кажется простым! — неопределенно заметила мисс Виккерс.
Она задумчиво вернулась домой и дня два-три продолжала находиться в этом состоянии, к удивлению ее семьи. Шестилетний Джордж Виккерс, претерпев операцию умывания трижды за одно утро, едва не сошел с ума, между тем как Марта и Чарльс не были подвергнуты этой процедуре ни разу. Рассеянность мисс Виккерс продолжалась, однако не долее трех дней; на четвертый она, окончив свой дневную работу, оделась с необычайном старанием и вышла из дома.
М-р Чок работал у себя в саду, соединяя приятное с полезным, как вдруг в противоположном конце сада ему послышался тихий продолжительный свист. Он машинально повернул голову в ту сторону и едва не выронил лопату, заметив возвышавшуюся над забором женскую шляпку, показавшуюся ему странно знакомой. Взглянув в другую сторону, он увидел у окна бывшую очевидно настороже м-сс Чок.
Свист все усиливался, и м-р Чок, отерев лоб, внезапно покрывшийся потом, с удвоенною силою принялся за работу; проведя языком по слегка запекшимся губам, он принялся насвистывать в свою очередь, но этот прием оказался неудачным: таинственный свист усилился, и — как это ни странно — принял какой-то оттенок мольбы. Побледневший м-р Чок не в силах был выносить долее это испытание.
— Ну, кажется, на сегодня хватит! — проговорил он громко и весело, втыкая лопату в землю и надевая жакетку, висевшую тут же на кусте. Когда он проходил мимо окна гостиной, повелительный голос окликнул его.
— Что, милая? — отозвался м-р Чок.
— Там какой-то приятель вызывает вас свистом, — проговорила м-сс Чок деланно спокойным голосом.
— Свистом? — повторил м-р Чок, продолжая по мере сил разыгрывать роль глухого, — я думал, что это птица свистит.
— Птица? — едва не задохнулась м-сс Чок: — взгляните сюда! Вы называете это птицей?
М-р Чок взглянул и испустил восклицание изумления.
— Вероятно, он вызывает кого-нибудь из слуг? Я должен буду поговорить с ними.
— Поговорите лучше с нею! — произнесла м-сс Чок с величественным презрением.
— Я этого не сделаю.
— Почему?
— Потому что ты станешь меня расспрашивать и все равно не поверишь мне, что бы я ни сказал.
— Итак, ты отказываешься идти? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Отказываюсь. Почему бы тебе не пойти самой?
М-сс Чок смотрела на него несколько секунд в гневном безмолвии, затем, подобрав юбки, величественно выплыла в сад, и м-р Чок вздохнул с облегчением, услышав, что свист прекратился. Но когда она возвратилась, лицо ее выражало такое негодование, что м-р Чок, не смея ее расспрашивать, окаменел на месте.
На следующий день за завтраком м-ру Чоку пришлось плохо. Выказывать сочувствие м-сс Чок, сумрачно разливавшей кофе, и разыгрывать роль человека, ни о чем не догадывающегося, — было выше его сил. Он старался делать как можно менее шума, разбивая яйцо, но, тем не менее, все время чувствовал за себе ее укоризненный взгляд, между тем как она демонстративно отставила от своего прибора поджаренный хлеб и яйца.
— Ты ничего не кушаешь, моя милая, — сказал м-р Чок.
— Я не в состоянии проглотить ни кусочка, — было ответом.
Принимая из рук супруги вторую чашку кофе, м-р Чок ощутил угрызение совести, а когда он взял другой кусочек поджаренного хлеба, она только вздохнула, возведя глаза к потолку.
— Ты не похожа на себя, — заметил заботливый супруг, — это огорчает меня.
— Конечно, я не молодею, — согласилась м-сс Чок, — но это еще не может служить извинением для ваших поступков. Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Вчера, когда эта особа высвистывала вас из-за забора, не сказали ли вы, что это — птица?
— Да, я сказал, — ответил м-р Чок.
Лицо м-сс Чок запылало.
— Какого сорта птица? — спросила она вызывающе.
— Певчая птица, — проговорил он с пытаясь пошутить.
М-сс Чок вышла из комнаты.
М-р Чок грустно окончил завтрак; мысли его невольно обратились в вчерашней незнакомке, — он даже перебрал в уме имена винчестерских красавиц и бросил мимоходом взгляд в зеркало. После завтрака он вздумал пройтись по городу и заглянул от нечего делать к Тредгольду-старшему, который, против обыкновения, любезно принял его и объявил, что он ждет их обоих со Стобеллем сегодня в восемь часов вечера; Эдуарда он нарочно отослал с поручением.
В назначенный час м-р Чок входил в контору; при его появлении, худощавая фигура, сидевшая в большом кресле, обернулась к нему, и он с изумлением узнал выразительные черты мисс Селины Виккерс. Насупротив нее помещался м-р Стобелль.
— Моя новая клиентка! — отрекомендовал ее нотариус.
— Я хотела потолковать с вами вчера вечером, — обратилась к м-ру Чок клиентка, — я свистела целые десять минут… Удивляюсь, как вы не слышали!
— Что это вам вздумалось? — осведомился м-р Чок не без некоторого разочарования.
— Нужно было потолковать о деле, — спокойно заявила мисс Виккерс, — но я все равно обратилась в м-ру Тредгольду по делу о…
— О земле, с которою связаны ее интересы, — деловито пояснил нотариус.
— Об острове! — докончила мисс Виккерс.
— Как? Еще остров? — вырвалось у м-ра Чока.
Тредгольд кашлянул.
— Моя доверительница не имеет состояния, — начал было он, но Стобелль прервал его.
— Да будет вам с этими фокусами! Она еще не так станет ломаться.
— Но у нее есть собственность, — вмешался м-р Тредгольд, предупреждая возможность стычки между м-ром Стобеллем и мисс Виккерс, — дело — деликатное, и все вы должны дать сперва обет молчания. Это — непременная ее воля.
Когда м-р Чок произнес условную формулу, Тредгольд пошептался со своей доверительницей и затем мисс Виккерс вынула из-за корсажа документ, в котором все узнали исчезнувшую карту.
— Но ведь капитан сказал, что сжег ее! — воскликнул м-р Чок, — значит, это — другая карта?
— Возможно! — коротко отрезала мисс Виккерс.
— Мы не можем не верить капитану Бауэрсу, следовательно, у нас в руках дубликат, — холодно резюмировал нотариус. — Моя доверительница не сообщила, каким образом удалось ей приобрести его…
— И не намерена сообщать, — бесстрастно заявила мисс Виккерс.
— Достаточно того, что он — у нас в руках, — продолжал нотариус. — Итак, мы намерены снарядить экспедицию на паевых началах: равные расходы и равные доли.
— А как же относительно капитана? — осведомился м-р Ток.
— Он тоже получит свой пай — без всяких расходов с его стороны к тому же, — выразительно объявив Тредгольд.
— И вы получите пять тысяч фунтов, Селина! — сказал м-р Стобелль с благосклонной улыбкой.
Мисс Виккерс обратила в нему лицо, дышавшее чувством собственного достоинства, и только прищурила один глаз.
— Не называйте меня Селиной, если не желаете, чтобы я звала вас Боби.
Восклицание м-ра Тредгольда заглушило ругательство, сорвавшееся с уст м-ра Стобелля.
— Я не обращаю внимания! — пожала плечами мисс Виккерс: — сожалею только, что согласилась на его участие в деле. Один из его писцов говорил, что он — джентльмен только наполовину, но и этой половины он никогда не видел.
М-р Стобелль, не доверяя своему самообладанию, подошел в окну и высунулся из него.
— Итак, мы, кажется, обо всем условились? — спросил м-р Тредгольд, оглядывая присутствующих.
— Одну секунду! — остановила его мисс Виккерс: — прежде чем подпишу бумагу и отдам карту, я желаю получить двадцать фунтов.
М-р Тредгольд омрачился, м-р Чок замычал, а м-р Стобелль отошел от окна.
— Двадцать фунтов! — проворчал он.
— Двадцать фунтов, — повторила мисс Виккерс, или четыреста шиллингов, если вы это предпочитаете.
М-р Тредгольд попытался поторговаться с нею, но — напрасно.
— Таковы мои условия, — заявила мисс Виккерс, — даю вам пять минут на размышление, м-ру Стобеллю — шесть, потому что мозги у него тяжелее поворачиваются.
Разумеется, до истечения срока условия ее были приняты, и м-р Тредгольд составил бумагу, а затем джентльмены, опорожнив свои карманы, собрали необходимую сумму, которая и была вручена мисс Виккерс в обмен за карту.
Она пожелала им доброго вечера, но, дойдя до двери, положила руку на дверную ручку и задумалась.
