И главное, не сказал я этой леди Макбет Мценского уезда ничего особо обидного. Представляю себе, что со мной сделали бы, если бы я заступился за женщину, которой не хотели делать процедуру только потому, что она не желала во всеуслышание признаться, в чем сия процедура заключается. Если бы я за нее заступился, меня, наверное, арестовали бы и линчевали всем городом.
А главное, был бы врач стоящий, а то ведь и шарлатаном не назовешь… Шарлатан хотя бы претендует, что что-то знает и умеет. Этот же тип уже ни на что не претендует, разве что на потугу защитить свою секретаршу от грубого славянского варвара, посмевшего ей перечить.
Люди научились обижать друг друга так тонко, что я с радостью потратил бы все свои средства, даже жизнью рискнул бы, чтобы доказать свою правоту и наказать несчастную бестию, но по опыту знаю, что эта секретарша – очередной жалкий сморчок, и стоит мне полушутя за нее взяться, ни от нее, ни от ее доктора и шкурки не останется, не то что слоновой кожи. Но это все суета и мрачное безделье маленького местечка. Нужно скорее на волю, туда, в большие города, где скандалы величественны и самозабвенны, где водятся настоящие, а не липовые канадские слоны!
Исповедь провинциального террориста
В кои веки пригласили меня в приличное общество, столь редкое в канадской глубинке. Разумеется, я, полистав книжки о хороших манерах, приготовился быть на высоте. Званый обед устраивал наш сотрудник, канадец до мозга костей. Он нашел себе невесту в провинции Альберта, и, как водится, она была крупна и впечатляюща (не провинция, а невеста), как и все, приходящее к нам с по-прежнему слегка диковатого Запада. Я твердо решил вести себя прилично и не возникать. Хотел, так сказать, показать дочери Альберты пример нашего утонченного воспитания. К сожалению, я переоценил свои возможности…
На полянке перед домом меня встретил брат помолвленного. Он по протекции брата когда-то проработал у нас пару дней, пока добровольно не уволился от щемящего чувства собственной бесполезности, но на этой полянке мы пришли в чарующее состояние шапочного знакомства. Ведь это так важно: в чужом доме, на званом обеде, среди сорока совершенно чужих индивидов – повстречать родную рожу. Братец был человеком творческим, артистом – со всеми вытекающими из этого недостатками. Он был алкоголик, наркоман, профессиональный стриптизер. В свое время престарелые девчонки из нашей конторы, сходив на его представление, почему-то были страшно разочарованы, хотя неприлично вздыхали даже тогда, когда я, распарившись, снимал в офисе свитер. А я ведь по комплекции весьма туго набитый мешок, уж не знаю с чем, тогда как братец помолвленного – весьма завидный мужчина… Короче, так и непонятно, чем этот братец так их разочаровал. Может быть, хронической нетрезвостью? Вот и в день помолвки он уже прилично набрался и с трудом стоял на ногах.
По традиции, во всяком приличном канадском семействе непременно должен быть кто-нибудь, составляющий позор семьи, червоточину, неудачный выстрел папаши – называйте, как хотите, и брат помолвленного вполне подходил на эту роль. Только не обвиняйте меня в остром приступе человеконедолюбия, – я просто сухо сообщаю о том, что видел, так сказать, созерцал, наблюдал, и пытаюсь сохранять холодную объективность. Тем более, что именно в тот день я твердо решил вести себя спокойно, а значит, пассивно и созерцательно.
Но не тут-то было.
Видите ли, размеренно поговорить о погоде мне еще ни разу не удавалось. Вечно из простого обмена ничего не значащими фразами у меня выходит какой-нибудь пренеприятный диспут.
– Сегодня теплый день, не правда ли? – приветливо прощупала меня щуплая старушка привычными, а потому ловкими щупальцами стандартного светского разговора. Этот тип разговора именуют «small talk», а я называю его «разговор по-маленькому».
– Да, погода замечательная – не то, что вчера… Вчера ведь была страшная жара! – охотно ответил я, вполне гордый тем, что вот же, могу вести приличный разговор, не вникая во всякие неудобства общения с незнакомцами, но тут же добавил: – Не иначе вчера было жарко из-за глобального потепления!
– Ну, нам это, пожалуй, не грозит, у нас очень суровые зимы…
– А я думаю, что зимы в этом году вообще не будет. Я ведь горячий сторонник глобального потепления!
Подобное заявление было воспринято как неслыханная бестактность, хотя, наверное, я просто пошутил.
– Но ведь тогда Нью-Йорк пойдет ко дну! – некстати вмешался абсолютно серый гражданин.
– Ну и фиг с ним… Пусть! – уже серьезно ответил я.
– Так вы террорист? – в свою очередь на полном серьезе пошутил тот же тип в сером.
Все оглянулись на его резкую, обличающую фразу. Пьяненький брат помолвленного мгновенно протрезвел и выразительно икнул. Все смотрели на меня выжидающе, будто ждали, что я вот-вот примусь испускать истошные экстремистские возгласы и попытаюсь взорвать себя при всем честном народе.
– Мммм… – веско заметил я в свое оправдание, но эта реплика не удовлетворила собравшихся. Нужно было как-то пояснить мое заявление насчет допустимости утопления внеэпохального мегаполиса, коим является Большое Яблоко, – город, который никогда не спит, и проч., и проч., и проч.; город, на котором уже негде ставить печати; короче, наш грозный отец Нью-Йорк-на-Дону, наш Ростов-на-Гудзоне… Все смешалось в душе иммигранта…
– Дело в том… – промолвил я, закашлявшись и запинаясь. – Дело в том, – повторил я, смелея, – что я не люблю больших городов… Я вообще страдаю неврозом, меня охватывает паника при большом собрании народа…
– Неубедительно, – вздохнул серый человек, обводя взглядом собравшуюся толпу гостей. – Мы не наблюдаем у вас никаких признаков паники! Скорее, паниковать следует нам!
Почему-то этой фразой мой серый судья слегка разрядил обстановку. Мать помолвленного, проходя мимо, бросила на меня испепеляющий взгляд и процедила:
– Вы никуда не торопитесь? Неужели даже на обед не останетесь?
Несмотря на то что супруга основательно подготовила меня к званому обеду, вдоволь накормив пельменями, чтобы я в очередной раз не опозорился и не объел несчастных гостей, мне все же очень хотелось закусить, и я твердо успокоил мамашу, что обедать останусь пренепременно!
Обед меня разочаровал. Несколько тарелок с нарезанной тонкими ломтиками колбасой вряд ли могли претендовать на гордое имя «званый обед». Уж не знаю, какие глубины врожденной цивилизованности помогли мне промолчать хотя бы по этому поводу. Видимо, конфуз с утоплением Нью-Йорка подействовал на меня облагораживающе, и я молча уединился со своей тарелкой, наполненной более чем скромной снедью. Усевшись по другую сторону бассейна, подальше от основного костяка гостей, я надеялся поклевать, что Бог послал, а там уж незаметно и простодушно ретироваться. Но тут ко мне снова подсел мой серый человек. Дело в том, что помолвленный сообщил ему, что я писатель и один из умнейших людей. Он часто говорил мне об этом, но я не расценивал это как комплимент, – во-первых, потому, что не считаю себя умным, во-вторых, потому, что по сравнению с местным населением и утюг может прослыть мудрецом. Между тем серый человек никак не мог успокоиться. Ему очень хотелось меня разоблачить в неумности и нахрапистом авантюризме. Он опять стал расспрашивать о моем роде занятий и о воззрениях на мир и прочую окружающую среду.
Я неохотно выдал все свои парадоксальные мысли, шокируя серого каждым новым постулатом.
– Федеральное правительство нужно упразднить, – заявил я, выплевывая косточку от маслины. – Вы знаете, я очень люблю маслины… И совершенно не люблю всякого рода правительства. Это странно, не правда ли?
– Так вы не только террорист, но и сепаратист?
От такого вывода я поперхнулся прохладительным напитком. Над нами вновь нависла вязкая туча непонимания.
– Ну, дело в том, что граф Петр Кропоткин, отец анархизма, заявлял…
– Так вы еще и анархист? – в ужасе залопотала откуда ни возьмись подсевшая к нам жена серого гражданина.
Почувствовав, что на меня завтра же донесут властям, я отставил тарелку и занудил свой обычный бредовый монолог, начав от печки, то есть от глобального потепления. Логика моих бредней заключалась в том, что бороться с глобальным изменением климата – это утопия, что, например, и на Марсе идет потепление, и это свидетельствует о том, что причины этих явлений лежат вне нашей досягаемости. Я говорил, что со временем нужно разукрупнять крупные города, что Интернет должен позволить людям жить, учиться и работать дистанционно, что не всем в обществе нужно работать, потому что автоматизация и компьютеризация привели к тому, что основной массе людей дешевле платить пособия, чем пытаться создавать дорогостоящие и бесполезные для общества рабочие места…
– А что же будут делать бездельники? – не унимался серый.
