— Дуся, отними! — крикнула из дверей соседка.
Дуся бросилась к дочери, подкинула ее к потолку, поцеловала и снова опустила на грязный, давно не мытый пол.
— Ничего, не страшно, — сказала они, — здоровей вырастет.
Соседка, хлопнув дверью, вышла из комнаты.
— И это мать!
Но на Дусю нельзя долго сердиться. Она то часами тетешкает свою Верочку, а то забудет накормить ее, выкупать. Такой у человека беспечный характер.
И муж у Дуси под стать ей. Правда, голова у Николая Дмитриевича светлая, руки золотые. Николай Дмитриевич — шофер, в гараже его ценят, уважают.
— Николай Дмитриевич, посмотри… Николай Дмитриевич, посоветуй… Помоги.
И Николай Дмитриевич никому не отказывает. Добрая душа, он смотрит, советует, помогает… Давно бы быть Николаю Дмитриевичу механиком, если бы не один порок. Добрая душа любит выпить. По этой причине, хоть и зарабатывает шофер Козлов хорошо, в его доме и голо и не всегда сытно.
Вот и сегодня Николай Дмитриевич отправился с работы домой не по прямой, а через базар и принес жене не мясо, а выпивку.
— Дуся, готовь закуску.
А когда речь заходила о выпивке, Дусю не нужно было приглашать за стол дважды. Дуся подняла бутылку на свет и сказала:
— Ой, сколько мути! Откуда она?
А Николай Дмитриевич и сам не знал откуда. Купил он эту бутылку, соблазнившись дешевкой, у кого-то из-под полы. Открыл пробку, понюхал. «Запах сивушный, — значит, спиртное. А что цвет у спиртного грязный, не страшно — сам очищу».
И пока Дуся резала хлеб, лук, варила картошку, Николай Дмитриевич пропустил на быструю руку содержимое бутылки через вату и уголь. Но содержимое не стало от этого чище. И не удивительно, ибо в бутылке был технический спирт. А спирт этот с ядовитыми примесями. Выпускается он не для питья, а для промышленных надобностей. Но чету Козловых это обстоятельство не остановило. Они сели за стол, наполнили стаканы. В это время из школы пришел шестиклассник Витя.
— А ну садись за стол, пообедаем, — сказала мама и поставила перед сыном третий стаканчик.
— Ни к чему это Витьке, — буркнул папа. — Он же еще мальчишка.
А мама чмокнула мальчишку в лоб, засмеялась и сказала:
— Я налила ему только полстопки, для аппетита.
И вот семейство чокнулось, выпило, а через час карета «скорой помощи» увезла мать, отца и сына в больницу.
Бездумная, безалаберная жизнь окончилась для семьи Козловых трагично. Николай Дмитриевич умер в тот же день, его жена на следующий. Дети остались одни, без старших. Как быть? Что делать?
Добрых, отзывчивых людей на заводе было достаточно. Веру решил взять на воспитание инженер заводоуправления. Толю — рабочий крутильного цеха. Ну а Витя пока был в больнице.
— Если Витя поправится, — сказал секретарь комитета комсомола, — мы его сразу устроим в техническое училище.
Все как будто было в порядке. Работники опеки прибыли уже на завод, чтобы оформить окончательный раздел семьи Козловых. И вдруг совсем неожиданно морозным январским днем в заводской комитет профсоюза прибежала запыхавшаяся, закутанная в шаль миловидная девушка и сказала председателю Валентине Иринарховне Архиповой:
— Делить детей нельзя. Братья и сестры должны жить вместе.
— Милая, да где же мы найдем человека, который согласится усыновить сразу троих детей?
— А его искать и не нужно. Отдайте детей мне!
— Вам? А вы, собственно, кто?
Поля Калядина приехала в Серпухов всего два часа назад. Ей в Москву о несчастье в семье Козловых, дальних родственников, сообщили чуть ли не последней: «Ну что пользы от девчонки в таких печальных обстоятельствах?»
И Поля долго не могла решить, ехать ей в Серпухов или не ехать: траурный визит Поле приходилось наносить впервые в жизни.
Поля колебалась, но все же поехала. Она нашла дом № 33, поднялась по лестнице и остановилась перед квартирой № 11. Соседки не было дома, и дверь открыл семилетний Толя.
— К вам можно?
Поля входит в комнату. Вера, как обычно, ползает по полу. Увидев незнакомую тетю, она потянулась к ней и застрекотала:
— Пити-пити…
— Вера хочет чаю, — пояснил Толя.
Полина вскипятила чайник и посадила детей за стол, В это время в комнату вошла соседка вместе с инженером из заводоуправления.
— Я пришел за Верой, — сказал инженер.
Толя испуганно схватился за сестренку и захныкал, Вслед за Толей заревела Вера.
— Крошка, а уже все понимает, — зашептала Поле соседка.
— Я бы взял их вместе, да тесно у нас в квартире, — извинился инженер.
Полина и сейчас не понимает, как это произошло. Робкая, застенчивая по натуре, она на этот раз точно преобразилась. Встала и твердо сказала инженеру:
— Взяли бы, а кто вам даст?
— Как кто? Этот вопрос согласован с завкомом.
Полина схватила шаль и выскочила на улицу. И вот она уже целый час упрашивает Валентину Иринарховну доверить воспитание детей ей:
— Я буду им вместо родной матери.
А этой матери на вид не больше двадцати лет. Полина видит в глазах у председателя недоверие и говорит:
— Вы не смотрите, что я ростом маленькая. Я сильная. Работы не боюсь.
Это верно, Полина Калядина — человек трудолюбивый. Она работает с юных лет, и неплохо. В ее трудовой книжке записано несколько благодарностей.
«Но ведь то Москва, — думает председатель завкома. — Живет девушка в доме со всеми удобствами. Лифт, газ, ванна,,»
— Ой, да я уеду из Москвы. Буду жить здесь, работать на вашем заводе.
Валентина Иринарховна слушает Полину и вспоминает свои комсомольские годы; для нее тогда тоже не было ни сложных проблем, ни непреодолимых препятствий. Все было ясно, просто. Все вот так же рубилось сплеча: быстро, искренне, горячо. Председателю завкома нравилась и сама девушка и ее настойчивость, но вместе с тем Архипова не спешила с окончательным ответом.
— Ты пока поживи с детьми, — сказала она Полине. — Попривыкни к ним, а я поговорю в горсовете.
Поначалу работникам горсовета понравилось предложение Полины Калядиной.
— О чем толковать? Конечно, в одной семье детям будет лучше. И раз есть такой героический человек, который не боится усыновить трех сирот сразу, ведите его скорее сюда.
Но достаточно только было этому героическому человеку предстать перед глазами работников горсовета в образе хрупкой, миниатюрной девушки, еле видимой из-под большой пуховой шали, как эти работники учинили разнос Валентине Иринарховне:
— Да в своем ли вы уме? Доверить детей какой-то девчонке.
— А вы поговорите с этой девчонкой. Внешний вид обманчив…
— Нет, нет, ни в коем случае. Ваша Полина до сих пор имела дело только с Верой и Толей. Она кормила ребят кашкой, пела им колыбельные песенки. Это все пока игра в куклы. А в семье Козловых, кроме двух здоровых ребят, есть еще третий — больной.
— Я не отказываюсь и от больного, — сказала Поля.
— Прежде чем делать такое категорическое заявление, вы бы, девушка, сходили посмотреть на этого больного.
Поля накупила яблок, конфет и в тот же день отправилась в больницу.
— Витя, к тебе гость, — сказала дежурная сестра.
А Витя был весь обложен грелками. Он еле-еле повернул голову навстречу вошедшим:
— Кто это?
Мальчик смотрел прямо на Полину и не видел ее. Он был слеп. Вот, оказывается, какое зло причинили мальчику мамины полстопки! Слеп! Для Полины это было неожиданным. Правда, ей говорили: «Витя болен». Но в пятнадцать лет можно вылечиться от любой болезни. Она сама болела и воспалением легких, и гриппом… Два раза обваривала руку кипятком… Но тут совсем не то. Смотреть в большие карие глаза мальчика и знать, что они ничего не видят, — это было страшно. Нет, работники горсовета не зря послали ее навестить больного! Они думали: девушка испугается, струсит… Аленушка подружилась со слепым и стала дважды в день бегать в больницу.
— Ну, что вы скажете теперь? — задала вопрос работникам горсовета Валентина Иринарховна.
Те удивленно развели руками и спросили Полину:
— А что вы будете делать со слепым мальчиком?
— Лечить, — ответила она.
И вот Серпуховский горсовет скрепя сердце утверждает наконец «Калядину П. А. опекуном и воспитателем трех сирот Козловых». Полина мчится из горсовета домой точно на крыльях, счастливая, радостная. А дома сюрприз: семилетний Толя решил устроить годовалой Вере пионерский костер. Он оставался дома за старшего, надо же было ему как-то развлечь сестренку. Толя натаскал в комнату досок, старых газет, щепок. Окропил все это керосином и теперь чиркал спичками, пытаясь добыть огонь.
Поля выхватила у Толи коробок и без сил опустилась на пол: что, если бы она опоздала хоть на минуту?
И вот только сейчас впервые девушка по-настоящему почувствовала, какую ответственность взвалила себе на плечи, взявшись вырастить и воспитать троих чужих детей. А ведь шел всего первый день ее опекунства. Поля посмотрела на ревущих детей, которых лишили удовольствия поиграть с огнем, на их обтрепанную одежонку, на кучу пустых бутылок, которые только и остались в наследство этим детям, и схватилась за голову. Но винить было некого. Разве ее не предупреждали, разве не отговаривали?
