— Заметьте, Алиночка, это не мои версии. Данные гипотезы были выдвинуты трудовым коллективом. А я твердо убеждена в том, что дыма без огня не бывает…
— Знаете, что? — вспылила Корикова. — Если вы не уйметесь, то я тоже расскажу врачам о ваших проблемах с алкоголем!
— У меня? Проблемы? С алкоголем? Извольте взять свои слова обратно!
— А вы тогда не говорите ерунды!
…Врачи совещались недолго.
— Я за токсикологию, — сказал щуплый молоденький доктор, облаченный в халат размера на три больше нужного. — Интоксикация неясной этиологии. Похоже на передозировку нейролептиков.
— Нейролептиков?! — взвизгнула Крикуненко. — Слава Богу, это были не наркотики! Хвала тебе, всемогущий Зевес!
— Наркотики? — строго спросила докторша предпенсионного возраста, обводя собравшихся недружелюбным взглядом. — Что ж вы молчали? Морочите нам голову с Тимуром Иванычем, а тут, оказывается, все просто, как дважды два. Тим, надо в наркологию везти.
— Да не наркоманка она! — подскочила к медикам Корикова.
— Я, Анна Семеновна, не вижу признаков того, что пациентка употребляет наркотики, — высказался Тимур Иванович. — Да и на алкогольную интоксикацию не похоже. Много она выпила? — обратился он к народу.
— Весьма прилично! — опять поспешила доложить Крикуненко. — Я прямо диву далась, когда…
— Да хватит вам сочинять! — взорвалась Алина. — Не слушайте ее! Светка выпила не больше двух коктейлей.
— Коктейли покупные или сами делали? — поинтересовался Тимур Иванович.
— Да сами, сами, — отвечала Алина. — Немножко водки, сок…
— Мы должны взять вещества на анализ в лабораторию. Анна Семеновна, займитесь, пожалуйста, — распорядился юный медик. — А вы, ребята, помогите мне транспортировать больную в машину.
— Доктор, что с ней? — бросилась за Тимуром Ивановичем Алина. — Это ведь не опасно для жизни?
— Скажете тоже, не опасно! — опять встряла Крикуненко. — Протрите глаза: она в коме!
— Типун вам на язык, — урезонил Анжелику Тимур Иванович. — Это не кома. Пациентка впала в глубокий медикаментозный сон. Возможно, это продлится несколько суток.
— Но скажите мне, она будет жить? Или может так случиться, что…? — на Алине лица не было от тревоги.
— Успокойся, кис, — подошла к подруге Рыкова, которая вот уже с полчаса молча наблюдала за происходящим, воздерживаясь от каких-либо заявлений. — Все нормально с ней будет, да, доктор?
— Я не господь Бог, чтобы давать вам подобные гарантии, — развел руками Тимур Иванович. — Мы ведь даже не знаем, какую дозу нейролептиков она приняла, и нейролептики ли это были вообще. Надеюсь, к утру получим данные из лаборатории. А пока ей проведут комплекс детоксикационных мер.
— У меня предчувствие, что все будет нормально, — не совсем уверенно сказала Рыкова. — А если что, док, на сколько она подвиснет в больнице?
— Опять же, говорить об этом преждевременно. Но, я полагаю, не менее двух недель в любом случае.
— Вот те на! — развел руками Вопилов. — Погуляли, называется. И что мне теперь делать? Я отказываюсь исполнять обязанности главного редактора в такой обстановке!
— Что за истерики? — бросила ему Корикова. — Как будто у тебя есть другой выход.
— Выходов сколько угодно! — брызгал слюной Влад. — Пусть Карман отзывает Яблонскую из отпуска! Или Кудряшова. Я не подписывался в одиночку делать газету!
— Ты заколебал, Влад, — зло сказала Рыкова. — Тебе Алинка русским языком сказала: согласна поработать за Серову.
Но Вопилова уже несло.
— Премного благодарен, конечно, Алиночке за отзывчивость. Но с тем же успехом свои услуги мне могла предложить и уборщица! Из Алины такой же редактор, как из меня китайский летчик!
— А ты знаешь, какой она редактор? — запальчиво крикнула Рыкова.
— Ну, по крайней мере, Яблонская с Кудряшовым от нее не в восторге, — заюлил Вопилов. Он сообразил, что наговорил оскорбительных вещей и хотел как-то замять это дело. — Лично я не имею ничего против Алиночки и даже наоборот…
Корикова стояла с красным лицом и, вскинув голову, глядела куда-то за окно. И вдруг, притопнув ногой, нажала несколько кнопок на мобильнике.
— Ты куда? — забеспокоился Вопилов. — Янке стучать? Да погоди ты…
Но Алина его не слушала и нетерпеливо ждала соединения.
— Норманн Иваныч! Простите, что так поздно, — чеканя каждое слово, заговорила она. — У нас здесь ЧП. Серову госпитализировали в тяжелом состоянии, а Вопилов отказывается исполнять обязанности… Нет, не надо отзывать… Да пусть отдохнет Яна Яковлевна… Нет, не так… Тут другое… Я готова… Да прорвемся! Ну все, извините за беспокойство.
— Разрешите поздравить? — искательно осклабилась Анжелика.
— Он согласен? — улыбнулась Рыкова.
Алина кивнула головой и громко объявила:
— С понедельника и до возвращения Яны Яковлевны я буду исполнять обязанности главного редактора. Прошу любить и жаловать.
Вопилов в бешенстве бросился вон из комнаты.
На тумбочке лежали два апельсина, киви и лайм. В стакане минералки покачивалась белая пушинка. Светлана уже с полчаса наблюдала за ее передвижениями по водной поверхности. В голове было пусто, как будто кто ластиком затер все переживания, эмоции, мысли.
Где она? Кажется, в больнице. Но почему? Что с ней? Не переменяя позы, парой движений глаз Света оглядела себя и убедилась, что руки-ноги на месте. Она попробовала шевельнуться — тело слушалось с трудом. Но все же она смогла кое-как сесть в постели. Тотчас же в палату вошел доктор.
— Поздравляю, — с улыбкой сказал он. — Выспались, наверно, на год вперед. Почти трое суток!
— Да? — не находя в себе сил удивиться, хрипло выдала Серова.
— Передозировка фенотиазина в ряде случаев дает именно такой эффект, — заговорил эскулап. — Первичные симптомы в виде мидриаза, двигательного возбуждения, реактивного психоза сменились ступором, затем миорелаксацией, после чего вы впали в глубокий медикаментозный сон. Но сейчас все позади. Через неделю будете как новенькая.
— Трое суток? — опять без малейшего выражения спросила Светлана.
— Да, без малого.
— Фено… как?
— Вещество из группы фенотиазинов. И в приличной концентрации. Но на будущее советую не снимать стресс подобным способом. Тем более, в сочетании с алкоголем! Последствия могут быть куда более драматичными.
— Я не снимала.
— Возможно. Но пока все данные говорят в пользу именно этой версии. Лаборатория обнаружила фенотиазин в жидкости, представленной на анализ. Я не решаюсь спросить… Это, случайно, не была попытка суицида? У меня есть отличный психотерапевт…
— Нет, — вяло ответила Светлана и медленно перевела взгляд на лайм.
— Это вам коллеги принесли, — продолжил доктор. — Еще денек побудете в палате интенсивной терапии, и переведем вас в отделение. Там и посетителей сможете принимать.
Серова смотрела на зеленый бочок лайма. Кажется, она знает, каков он на вкус. Горьковато-кислый, но не совсем как лимон. Зато цвет мякоти такой же в точности. Да-да, она видела: долька висит на бортике стаканчика. Пластикового стаканчика с коктейлем. А рядом стоят другие стаканчики. Но на них уже другие дольки. Апельсиновые.
«Так вот как все это было! — мысли в голове Серовой несколько убыстрили свой ход. — Был тост за отъезд Яны. Мы выпили водки. А потом кто-то сказал: давайте делать коктейли. И вот несут пластиковые стаканчики. Они украшены дольками цитрусовых. У кого-то апельсином, а у меня — лаймом. Потом приносят еще стаканчик с лаймом…»
На следующий день, как и обещал доктор, Серову перевели в общую палату. Ее соседками оказались молодая женщина с порочными глазами, которая в отместку изменщику-сожителю хлебнула «Туалетного утенка», и синюжного вида тетка лет сорока, злоупотребившая настойкой боярышника. Молодуха уже пришла в себя, и сиплым шепотом с надрывом пересказывала перипетии своей драмы. Серова ее почти не слушала. Думала о своем. А еще спустя день к ней пожаловала Корикова.
— Фенотиазин, мне сказали? Ужас какой, — участливо заговорила она. — Давай я тебе лайм нарежу. Не надо? Но почему? Ну как хочешь… И откуда только этот фенотиазин взялся?
— Не знаю, Алин, — Серова все еще была заторможена, и говорила заметно медленнее, чем обычно. — Что там в редакции? Владу тяжело?
— Влад ушел на больничный, — Алина постаралась произнести эту фразу спокойно. — Представляешь, ангина в начале мая!
— И как же?
— А вот так. Я исполняю обязанности. Пришлось… Тяжело, конечно, безумно.
— А народ как?
— Кто как. Одни стараются помочь, другие, наоборот, всю свою дурь разом решили выказать. Анжелика Серафимовна, например, уже третий день на работу к часу приходит, а в четыре ее уже нет. Ни строчки не сдала. Я пока Карману не жалуюсь, но…
