моменту уже тоже была безнадежной…
Разная музыка из окна напротив,
или
Влияние сервиса на жизнь…
Впервые —
в Лит. газ. (№ 14, 1986).
…Травка была молоденькой, зеленой, незапылившейся. Над головой щебетала какая-то счастливая пташка. Из окна напротив лилась мягкая кофейная музыка, комфортабельно распластываясь на приглушенных бархатными низами ударах большого барабана. Ветерок по касательной изредка пошевеливал голубоватые занавески. Во рту у Поленьева оставался прохладный привкус зубной пасты. Время от времени он проводил тыльной стороной кисти по своим щекам и подбородку, ощущая выбритую до состояния младенчества кожу. Пахло хвойным лосьоном, и впереди была целая жизнь… И в этой жизни в маленьком городке у моря ждала его завтра Белла-Беллочка-Беллиссимо…
Длинноногая газель в желтой юбочке с пианистическими пальцами на руках скакала с камня на камень вдоль берега мутно-зеленого моря, и до безрассудства оставалось каких-нибудь тридцать восемь часов. И целых восемь лет — до тридцати. И восемнадцать — до сорока. И сто лет — до пятидесяти. И бесконечность — до финала, который и не предвиделся…
Поленьев сделал стойку на голове, отжался от пола и на руках прошел в кухню. Мама-мамуля-мамулиссимо, привыкшая ко всему, поставила чашечку кофе ему на ступни, и он ушел в комнату… Оставалось совсем немного — позвонить и узнать, когда уходит сегодняшний поезд в маленький городок у моря.
Счастливая пташка продолжала самовыражаться. Зеленая травка постарела минут на пять, но по-прежнему еще не запылилась. Из окна напротив, прикасаясь к женским лопаткам, запел Тото Кутуньо. Голубоватые занавески, пошевеливаясь, щекотали нос и плечи (Поленьев сел на подоконник). Вкус зубной пасты смешался со вкусом кофе, и, притронувшись еще раз тыльной стороной кисти к подбородку. Поленьев позвонил в справочное бюро железнодорожных вокзалов. Что-то зашипело в трубке, и бесстрастный металлический голос произнес:
— …ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Он просидел некоторое время на подоконнике — три минуты? Пять? Сорок?
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Из окна напротив теперь летел тревожный Пинк Флойд. Во рту согревался холодный кофе. Занавески скинули на пол горшок с геранью. И Поленьев подумал: «А с какой скоростью отрастает щетина?»
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Порыв ветра скривил дождь, и подоконник стал мокрым. Голубоватые занавески посерели, потяжелели и повисли. Поленьев делал кораблики из незаконченной диссертации, и они плыли грязными ручьями осеннего разочарования в сторону Чистопрудного бульвара, по которому прогуливалась Белла-Беллочка-Беллиссимо Тихонова в ожидании уже четвертого ребенка.
Из кухни послышалось привычно-поспешное, торопящееся на работу «завтрак готов», и женщина, которая уже давно все делала автоматически, втиснула бывшие ноги в сапоги, схватила зонт и побежала к автобусной остановке, надеясь, что кое-что еще впереди. А «кое-что» в двадцать один тридцать пять после программы «Время» спешно завалило ее на несвежий диванчик, передавая привет Поленьеву и торопясь в семью.
Из окна напротив Поленьеву и всему миру пел Вахтанг Кикабидзе, делая остальных мужчин несовершенными в глазах собственных жен. Во рту скапливалась горьковатая слюна, и Поленьев сплевывал ее в склеенный горшок с геранью. На стене в рамке уже десятый год висела ма-ма-мамуля-мамулиссимо, держа на коленях Поленьева в матросской шапочке. В голове носились недосказанные теоремы, спорные аллитерации, фантастические гипотезы и номера выигрышных лотерейных билетов.
«А может, сбрить бороду? — думал Поленьев. — Может, это станет толчком к обновлению?»
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Снова кашляла по ночам дочка, и лобик у нее был горячим… А если забрать ее из детского сада, перестанет она простужаться или нет? Но кто тогда с ней будет сидеть?
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Автобус вез всех на картошку, и сотрудников интересовал вопрос: свои волосы у Кобзона или это парик?
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Разнополые молодые работники метеоцентра игриво предсказывали с телевизионного экрана то снегопад, то гололед, то циклон, то антициклон. Если ошибались, то журили друг друга, словно влюбленные, а если угадывали, то, казалось, вот-вот сольются в объятиях любовного экстаза, подогретого совпадением прогноза с реальной погодой. Но независимо от этого внутренний барометр то сжимал, То отпускал поленьевские суставы, и тогда Поленьев водил внука на фигурное катание. От горшка с геранью остался один только горшок не то с землей, не то с табачным пеплом. Занавески снесли в прачечную, и они вернулись оттуда желтыми и перекрахмаленными. Так что больше они не шевелились. Слабенький чаек теребил сосочки языка, но ногам теплее не становилось. Проезжал время от времени реанимобиль, напоминая своей пульсирующей сиреной, что жизнь продолжается…
Когда дорога пошла под уклон, Поленьев точно не мог сказать. Пять лет назад? Десять? Двадцать?..
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
Видимо, тогда, когда он решил, что в нем больше нет надобности…
Из окна напротив эротировала аэробика, а в институт стала ходить новенькая машинистка в дутой куртке. Она каждое утро заглядывала в его кабинет и выкрикивала: «Доброе утро, мэтр!»
Лена-Леночка-Лениссимо…
А он сожалел, что они не совпали во времени. Ошибочка вышла на каких-то двадцать пять лет…
«Глупый! — сказала она ему однажды. — Это как «нон-стоп» в кинотеатре. Ты досматриваешь, а я только пришла. Фильм-то один и тот же. Расскажешь, в крайнем случае…»
«А что будет потом?» — спросил он, целуя ее ладонь.
«Отрезок! — сказала она. — Прекрасный отрезок!.. Tы не веришь?»
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
И пока он раздумывал, прикидывал и сомневался, над очередью от прилавка молочного отдела до кассы повис возглас-лозунг, переброшенный краснолицей продавщицей: «Касса! Творог не выбивай! Творог кончается!»
И Поленьев подумал: «Почему, когда я становлюсь в очередь, творог кончается?»
…ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА… ЖДИТЕ ОТВЕТА…
В очередной раз все покрылось новой травой, и из склеенного горшка, неизвестно откуда и по каким законам, пробился хиленький росток. Из окна напротив вылетали аккорды Рахманинова, взятые некогда выдающимся пианистом, а на соседнем балконе шепелявый мальчик все повторял и повторял
