— Пленки готовы? — спросил Джек, пробежав глазами сценарий.
— Да, — ответил Уэсли.
— Помехи убрали?
— Все чисто.
— Звуковые эффекты подготовили?
— Да.
— А музыку?
— Да.
— Уэсли, — устало произнес Джек. — Ты бы лучше практиковался в укачивании детей в свободное от работы время. Положи, пожалуйста, ребенка Мелинды.
— Извини. — Уэсли прекратил сюсюкать с крошкой Покахонтас, положил ее обратно на детское автомобильное сиденье и стал качать его левой ногой, причем довольно сильно. Я даже испугалась: а ну как малышка выскочит и нам придется ее ловить? К счастью, она была надежно пристегнута.
Через пять минут открылась дверь студии, и вошла Моника, а за ней — сэр Перси. У него был вполне дружелюбный вид, хотя он слегка запыхался.
— Не суетитесь, ребята, девочки! — промолвил он с грубым йоркширским акцентом. — Мне и здесь удобно. — Он примостился на мягкой скамеечке у двери и снисходительно улыбнулся Мелинде, а та помахала ему из-за стекла. — Не обращайте на меня внимания, ребята, — сказал он. — У вас, небось, работы невпроворот, я‑то все равно в этом ничегошеньки не смыслю.
Стыдитесь своих грамматических ошибок? — послышался прекрасно поставленный мужской голос. Мы ждали начала программы. — Неграмотно говорите по-английски? Не расстраивайтесь! Запишитесь на курсы грамотности! Послушайте, что говорит один из наших довольных клиентов. Шесть месяцев назад я не мог даже правильно написать «директор», — произнес «благодарный клиент» голосом Майкла Кейна. — Теперь я сам директор!
Всего 69 фунтов 99 пенсов, — подхватил первый голос. — Возможна оплата в рассрочку — в три этапа, без процентов. Принимаем кредитные карты.
Бип-бип-бип.
«А сейчас в эфире программа „События» с Мелиндой Миттен», — произнес Барри. Сэр Перси одобряюще улыбался.
«Пвивет, вадиослушатели! — пропела Мелинда. — Сегодня мы погововим о евво. Действительно ли плюсов больше, чем минусов? Вас ждет шокивующий веповтаж об эксплуатации детского твуда, анонс нового фильма Стивена Спилбевга и интеввью со знаменитым авхитектовом, сэвом Новманом Фостевом [62], о его чудесном новом сельском гомике… домике».
Все мы стыдливо потупились, но сэр Перси ничего не заметил. Похоже, ему все нравилось, и, в общем и целом, программа прошла неплохо. Темы были подобраны идеально, пленки отредактированы, окончание программы точно совпало с началом интервью, которое шло «вживую».
«Было пвиятно погововить с человеком, котовый соовудил так много чудесных задниц, — радостно заключила Мелинда. — Пвостите — зданьиц! — исправилась она, заглянув в сценарий. — До завтва, довогие слушатели. С вами была Мелинда Миттен, до свидания!»
— Батюшки, ну и занятная программа, — похвалил сэр Перси, когда мы вышли из студии. — Очень занятная. Да я и в офис бы заглянул одним глазком, нечасто ж я тут бываю. И с тобой, Джек, хотел бы перекинуться словечком. Про будущее радиостанции, рейтинги и все такое.
— Разумеется, — ответил Джек. — Мы с удовольствием покажем вам офис.
Мы поднялись на лифте на третий этаж, Джек включил кофеварку и послал кого-то за приличными чашками и блюдцами. Потом сэру Перси захотелось заглянуть в туалет, Моника разлила кофе, а Мелинда открыла коробку с очень аппетитными пирожными. Девять вкуснейших маленьких бисквитов в гофрированной оболочке, каждый в облаке белоснежного крема, а наверху — блестящая алая вишенка. Мы умирали с голоду, потому что ни у кого не было времени пообедать, но вежливо дожидались, пока дядюшка Перси вернется из туалета.
— Мелинда, уточка моя, молодчина! — похвалил он, вернувшись в офис. — Отличный сценарий.
— Большое спасибо, дядя Певси, — расцвела Мелинда. — Я все сама сочинила.
Моника протянула сэру Перси чашку кофе, и тут он заметил открытую коробочку с пирожными на столе у Мелинды.
— Пирожные с кремом, — умилился он. — Мои любимые. Что может быть лучше, чем пирожное с кремом? Какая ты у меня заботливая, уточка. Дай-ка мне одно. — Он схватил пирожное, вонзил в него зубы и принялся уминать за обе щеки. Жевал и жевал. Мелинда взяла пирожное и протянула коробку мне.
— Сама приготовила? — поинтересовалась я.
— Нет, что ты, — отмахнулась она. — Я вообще готовить не умею. Это Вобевт мне пвислал.
— Вобевт пвислал? — хором прокричали мы.
— Да, — ответила она простодушно. — Пвавда, очень мило? Написал, что хочет сделать мне подавок.
Мы в ужасе уставились на дядюшку Перси, чье лицо вдруг одеревенело. В глазах у него застыла смесь удивления и ужаса. Он прекратил жевать и начал давиться, плеваться. Он выплевывал влажные, наполовину пережеванные куски с ярко-красными вкраплениями вымоченной в ликере вишни. Кофейная чашка выпала у него из рук, и он заблевал весь стол Мелинды. А потом, с выражением изумления на простоватом лице, дядюшка Перси рухнул на затянутый ковролином пол.
«Возлюбленные мои! — торжественно провозгласил викарий. — Сегодня мы собрались…»
Я никак не могла выбросить из головы это. Даже при взгляде на Хелен и Чарли, блаженно улыбавшихся друг другу у алтаря в день своей свадьбы, через две недели после ужасного происшествия на радио «Лондон», жуткие картины не стирались из памяти. «Возлюбленные мои… «То же самое говорил викарий на похоронах дядюшки Перси, в четверг… Какой шок. Какой ужас. Жуткий, убийственный кошмар.
Вздохнув, я попыталась отвлечься, изучая расписание церемонии: «Церковь Святого Иоанна, Холланд-Парк, Лондон. Суббота, 14 февраля». В нижнем левом углу было написано: «Хелен», а в правом: «Чарлз». В церковь набилось много народу. На улице стоял жуткий мороз, падал снег, и все гости оделись по-зимнему.
Как я ни пыталась сосредоточиться на свадьбе, чудовищные события на работе то и дело вставали перед глазами. Полиции не потребовалось много времени, чтобы выследить Роберта: он допустил серьезную ошибку — указал на конверте свой адрес и телефон. Полицейские нанесли ему визит и упрятали в каталажку. Давая показания, он признался, что даже не думал травить дядюшку Перси. Это была роковая случайность. Он намеревался убить Мелинду — в наказание за то, что та его игнорировала.
«Я любил ее, — заявил он полиции. — Любил, несмотря на скрипучий голос и дефект речи, несмотря на чудовищные фактические ошибки. Но она не ценила мою преданность. Принимала ее как должное, не ответила ни на одно из моих девяноста четырех писем. Вопреки жестокому отказу я продолжал любить, но не мог терпеть дольше. Это было преступление страсти, — с видом специалиста добавил он. — Поэтому, если повезет, отделаюсь парой лет».
Бедный дядюшка Перси. Роберт начинил ликерные вишенки цианистым калием. Смерть наступила мгновенно. Но какая ужасная смерть… Все мы чувствовали себя отвратительно. Такой дружелюбный человечек. Разумеется, Мелинда была убита горем, просто обезумела. Она обожала сэра Перси. Как-никак, родная кровь. Любимый дядя. И что самое важное, ее покровитель. Мне казалось, что в крематории Патни она проливала слезы не по дядюшке Перси, а по своей дальнейшей судьбе.
Все мы задавались одним вопросом: что же теперь будет? Шок уступил место страху за будущее радио «Лондон». Джека вызвали на экстренное собрание совета директоров, где было решено, что пока на радиостанции все останется без изменений.
Позже в тот же день мы собрались в комнате для переговоров, и Джек развеял наши опасения.
— Слава богу, — бормотала Мелинда. — Думаю, нужно оставить все как есть… В знак уважения памяти дядюшки Певси. Он хотел именно этого, — проникновенно продолжала она.
Джек многозначительно промолчал. Никто из нас не готов был сказать что-то определенное. Будущее представлялось нам хрупким и запутанным, как паутина. Нельзя было исключать, что у радио «Лондон» появится новый владелец. Мы все могли лишиться работы. Появление нового собственника, заботящегося только о рейтингах, грозило закрытием радиостанции или превращением ее в музыкальную. Могло произойти что угодно. Мы были ни от чего не застрахованы. Естественно, история попала в газеты. Более того, она вызвала целую бурю. «Отравление колготочного барона!» — кричали заголовки «Сан». «Убийство короля колготок!» — трубила «Мейл». Некрологи сэра Перси в «Телеграф» и «Таймс» извещали, что «мир лишился дальновидного бизнесмена», чей вклад в чулочно-носочную индустрию трудно переоценить. «Человек, который взобрался по карьерной лестнице в женских колготках», — сообщала одна из публикаций. «Он всегда находил нужную зацепку», — заявляла другая. «Сэр Перси повидал чулок больше, чем Санта Клаус», — воздавала должное третья. Бедный, бедный дядюшка Перси. Ему было всего шестьдесят четыре. Как печально. «А ведь яд предназначался Мелинде», — подумала я с каплей сожаления.
