Стефани вздохнула:
— А ты считаешь — как мне лучше поступить?
— Я бы на твоем месте сперва оторвала ему яйца, а уж потом стала бы разбираться, что к чему!
Стефани невольно улыбнулась:
— Эта «К.» наверняка из Линкольна.
— Как насчет его тамошних коллег? Ты знаешь кого-нибудь по имени?
— Секретаршу в приемной, кажется, зовут Салли, — кивнула Стефани. — Я знала ее еще до нашего переезда, хотя практически с ней не общалась. Когда мне надо было связаться с Джеймсом, я звонила ему на мобильный. Есть еще медсестра Джуди, которая работает там уже сто лет.
— Кто еще?
— Два других ветеринара — мужчины, Саймон и Малкольм… вроде бы так, — пробормотала она, сознавая, что плохо представляет, с кем вместе работает Джеймс. — У Саймона есть жена, Мэри. А про Малкольма все думают, что он гей.
— А где он останавливается, когда приезжает туда? Может быть, какая-нибудь Констанция или Кира держит там частный пансион?
— Нет там никакого пансиона. Над ветлечебницей есть квартирка, там он и ночует.
Стефани резко остановилась, так что в нее едва не врезалась сзади молодая мать с коляской, вся обвешанная пакетами.
— Извините, — сказала она женщине, которая громким восклицанием выразила недовольство и объехала ее подчеркнуто демонстративно, и повернулась к Наташе. — Я просто спятила. Всего лишь одно сообщение! И с каких же пор я стала психопаткой, которая подозревает мужа в измене только оттого, что ему пришла одна-единственная сомнительная эсэмэска? А может быть, это всего лишь чья-то шутка?
Наташа вздохнула:
— А ты можешь положа руку на сердце утверждать, что он не способен на измену?
Стефани в какой-то момент показалось, что она сейчас расплачется.
— А ты, ясное дело, считаешь, что он способен?
— Я просто не считаю это невозможным, только и всего.
— Если это правда, я не смогу делать вид, что все у нас о'кей! И просто так этого ему не спущу.
— Сначала тебе надо выяснить точно, какова ситуация, — мягко напомнила Наташа. — А уж тогда мы придумаем, что делать.
Итак, этой ночью Стефани дождалась, когда Джеймс уснет и его привычный раскатистый храп заполнит спальню. Она на цыпочках обошла кровать и осторожно двумя пальцами взяла с тумбочки его мобильник. Немного помедлила, убеждаясь, что он продолжает спать, потом выскользнула из спальни и спустилась вниз на кухню. Оказавшись там, она сначала хотела включить чайник, невольно оттягивая ужасный момент, когда ей предстояло опуститься до слежки за собственным мужем, когда нить доверия между ней и Джеймсом оборвется навеки. Но Стефани понимала, что лучше сделать это побыстрее, прежде чем Джеймс перевернется на бок и заметит ее отсутствие.
Она включила телефон, и на экране немедленно высветилось новое сообщение с сопровождающей его мелодией. Стефани занесла палец над красной кнопкой. Неужели она в самом деле это сделает? Откроет ящик Пандоры? Но она была уверена, что это сообщение — а его могли прислать только после того, как Джеймс отключил мобильник, когда они почти в полночь улеглись в постель, — послано кем-то, кого ее муж интересует не только как ветеринар. Она затаила дыхание. Все к черту! Итак…
«Спокойной ночи, мальчик мой любимый. Сладких тебе снов. Чмок, чмок, чмок».
Стефани посмотрела — послание пришло от «К.»!
Ее едва не стошнило — то ли от шока вследствие того, что ее подозрения подтвердились, то ли от невыносимой приторности текста. Джеймс, как и она сама, всегда терпеть не мог сюсюканья между супругами. Это с самого начала было их общей чертой, и они вышучивали друзей, которые давали друг другу дурашливые прозвища и сентиментальничали друг с другом. Несколько лет назад они забавы ради стали называть друг друга Носатик и Милашка, но вскоре Стефани почувствовала, что, если не поостеречься, эти имена прилипнут накрепко и они сами превратятся в людей, которых высмеивали.
Она просмотрела его контакты и нашла литеру «К», надеясь, что, может быть, номер телефона окажется ей знаком и она на шаг приблизится к разгадке тайны. Номер был мобильный, и Стефани точно его ни разу не встречала. Она понятия не имела, кто была эта женщина. Не подлежало сомнению одно: эта женщина без зазрения совести пыталась украсть чужого мужа.
Стефани выключила мобильник. Она едва сдержалась, чтобы не проверить старые сообщения, посмотреть — давно ли ведется переписка. Но она уже получила необходимое доказательство. Если смотреть дальше — это будет все равно что тыкать палкой в свежую рану. Стефани ждала, что вот-вот заплачет. Она множество раз видела в фильмах, как героини, узнав о неверности мужа, принимались рыдать, стенать и еще колотить мужа кулачками в грудь. Но она чувствовала себя неестественно спокойной. Она иногда представляла, что уходит от Джеймса, как представляют все супруги, и начинает все сначала, стараясь не повторить старых ошибок, но в глубине души знала, что на самом деле никогда не решится на такое. Просто не сможет нанести ему этот удар.
Наташа нисколько не удивилась, когда ее телефон зазвонил в половине второго ночи.
— Это Стефани, — сказала она Мартину и, взяв трубку, спустилась вниз, чтобы не мешать ему спать. Она знала, что звонок Стефани в такой час значит только одно — ее подруга получила доказательство!
— Что? — спросила она, не тратя времени на приветствия.
— То, что я ничего не выдумала.
— Ох, Стефи, как мне жаль!
— Я просто… — выговорила Стефани, и тут ее голос прервался. Она замолчала, не зная, что еще сказать.
— Все хорошо, — быстро проговорила Наташа, прекрасно понимая, что нет ничего хорошего. — Все будет хорошо. Это к лучшему, что ты знаешь. Теперь ты сможешь решить, как поступишь дальше.
— Я не понимаю, как он мог сделать такое с нами…
— Да просто он сукин сын. Как еще это объяснить? Ты помни только, что к тебе это никакого отношения не имеет и виноват в этом один он, ладно?
— Но что же мне теперь делать?
— Хочешь честно? — спросила Наташа с воодушевлением. — Тебе надо его проучить!
— А какой смысл?
— Смысл такой, что тогда ты почувствуешь себя лучше, а он окажется в дерьме. Надо придумать, как задеть его за живое. — Наташа была убеждена, что людям нельзя спускать их прегрешения — ни продавщицам, которые сдают тебе пять вместо десяти фунтов, ни мужчинам, которые словно ненароком щупают тебя в метро, ни покупателям, норовящим пролезть без очереди. И тем более неверным мужьям.
— Как, например? Отрезать рукава у всех его костюмов? У него их всего три, и вряд ли это разобьет ему жизнь.
— Слишком банально. Это все равно что поставить на ступеньки соседям коллекцию его марочных вин вместе с утренним молоком или подключить его мобильник к чату интимного сайта. Тебе требуется нечто более глобальное. Более ощутимое.
— Бред, — уныло парировала Стефани. — Не смогу я играть в эти игры.
— Но ты не сможешь и сидеть сложа руки, и пустить дело на самотек!
— Прежде всего нужно выяснить, кто она такая, вот что я хочу.
Утром в воскресенье Стефани помогла Джеймсу уложить вещи для его поездки за город, приготовила выглаженные рубашки, чистые носки, проверила, на месте ли бритва и аптечка. За завтраком она внимательно наблюдала за ним, но он казался совершенно таким же, как всегда. Разве что в последнее время был несколько рассеян, но она сама не знала, какую перемену ожидала в нем увидеть.
День был чудесный — солнечный, со свежим ветерком, предвещавший раннее лето. Прежде чем Джеймс отправился в путь, они решили пройти пешком через сквер мимо зоопарка, чтобы Финн посмотрел на волков, кенгуру и на головы жирафов вдалеке. Джеймс шел впереди, о чем-то оживленно беседуя с Финном. Стефани смотрела на них и никак не могла представить, что он делает то, что делает, и рискует при этом потерять сына. Ответ был очень простым, хотя Стефани и не знала его: Джеймс ни минуты не думал, что может быть разоблачен. Пропасть разделяла его жизнь со Стефани и его жизнь с Кати, и ему даже в голову не приходило, что эти две жизни могут пересечься. Он не собирался бросать ни жену, ни любовницу. Не его вина, что Стефани скучала в деревне, что порой работала допоздна. А собачья преданность и нетребовательность Кати действовали на него умиротворяюще. Иногда он, конечно, признавался себе, что жизнь его осложнилась. Необходимость сочинять истории о времяпрепровождении в Линкольне и Лондоне и держать их в голове требовала напряжения. Но все равно он не хотел ничего менять. Такая жизнь вполне его устраивала.
Если бы ему представилась возможность повернуть время вспять, взглянуть на свое поведение трезво и попробовать спрогнозировать будущее, он поостерегся бы повторять все снова. Он ни за что не обидел бы Стефани и Финна сознательно. Но в жизни назад не повернуть, как невозможно перенестись в будущее и увидеть последствия своих поступков. События случаются внезапно, и приходится делать выбор вслепую, надеясь, что все обойдется.
