— Петр Данилыч, поймите, я с минуты на минуту жду Ростунова. Они с Филатовым уже бегут в редакцию, отзвонились только что. Депутаты подрались на заседании! Будем делать открытие третьей полосы…
— Да??? А мне прикажете куковать тут до ночи? Все у вас вечно в последний момент!
— Да при чем тут я?! Если они сцепились только в три часа! Мы же не виноваты, что это не случилось в двенадцать!
— Мне надоели ваши отговорки! Да пусть хоть камни с неба сыплются — есть график! У нас в портфеле полно материалов, есть что поставить.
— Да не смешите вы меня! Что это за материалы? Вы их хоть читали? Слезы и только! Выбросьте их в корзину, чтобы они вас больше не смущали.
— Не понимаю, чем плоха заметка Кориковой про первые заморозки. Это то, что волнует весь город!
— Да вы с дуба, что ли рухнули, Петр Данилыч?! Какие заморозки? Были, да сплыли. Выгляньте на улицу и не несите чушь! Когда вы уже, наконец, усвоите, что я делаю НОВОСТИ! Новости, понимаете? А это значит, что в номер пойдут не заморозки, которых к тому же уже и нет, а свежак! И на данный момент это драка в Гордуме!
— Да к чему вся эта спешка? Ростунов завтра спокойно отпишется, и мы дадим эту драку в следующий номер. Куда вы сроду торопитесь? На людях уже лица нет от вашей спешки!
— Да дайте вы мне работать! Что вы меня вечно заводите в самый ответственный момент?! Пока я тут главная, я решаю, что и когда будет в газете! Я, а не вы! И завтра на третьей полосе будет драка!
— А я вам вот что скажу на это, госпожа главная редакторша. Даю вам на все-про все 15 минут, и еще скажите мне спасибо за мою безграничную доброту. Не сдадите полосу через 15 минут — я умываю руки и снимаю с себя всякую ответственность за сдачу номера. Да-да, всякую ответственность! — и Череп с видом человека, призвавшего разгильдяев к порядку, прошествовал на верстку.
— Олег, ну ты мне скажи, что он за чудовище такое? Ведь изо дня в день одно и то же, одно и то же, — изливала Яна душу Кудряшову по внутреннему телефону. — И главное, знает ведь, что все будет по-нашему, и мы будем держать полосу, пока Ростунов не отпишется. Так нет же, надо каждый вечер устраивать этот цирк, поднимать всем нервы! Мне номер сдавать, а я вся заведена!
— Ты, главное, не принимай близко к сердцу, — утешал ее Олег. — Не думай, что это он только к тебе придирается. Он всегда таким был. Такой вот склочный мужик. У нас Максима Петровича (один из прежних главредов, при которых работал Черемшанов — Авт.) прямо с рабочего места увезли с прободением язвы. Еле спасли! Петрович тогда месяц в больнице лежал, потом месяц в санатории, а затем уволился. Врачи ему так и сказали: вы на этой работе долго не протянете, хотите жить — уходите. А Павел Иванович? С инфарктом увезли!
Тут хлопнула дверь, в коридоре раздались быстрые шаги — это наконец-то вернулись Ростунов с Филатовым.
— Все нормалек, Яна Яковлевна! У всех комментарии взяли, сейчас быстро отпишусь, — заглянул в кабинет к Яблонской Ростунов.
— Давай, давай, Леш, только в темпе!
В корреспондентской было шумно. Кто-то из журналистов расшифровывал интервью — наушники он, как назло, забыл дома, поэтому все были вынуждены слушать скрипучий голос невыносимо нудного мужика. Корикова брала у кого-то комментарий по телефону — связь была плохая, и Алине приходилось повышать голос. Крикуненко перечитывала какие-то бумажки, после чего рвала их в клочья, что-то бормоча себе под нос — похоже, прибиралась на рабочем месте. Еще пара корреспондентов стучала по клавиатуре, покрасневшими глазами сосредоточенно глядя в монитор. Не снимая шапки и шарфа, Ростунов плюхнулся на свое место и начал набивать текст. Но не прошло и пяти минут, как в комнату влетел Череп.
— Долго вы тут будете телиться? Хотите, чтобы я докладную написал? — набросился он на Ростунова с Филатовым. — Из-за вас весь номер стоит!
— Да мы только что прибежали, Петр Данилыч, — оправдывались те. — Полчаса максимум и текст будет на верстке.
— Полчаса!!! Да вы что, глумитесь надо мной?!
— Петр Данилыч, вы же сами их задерживаете, — встряла Корикова, отвлекшись от телефонного разговора. — Дайте им спокойно отписаться. И давайте потише — я и так ни хрена не слышу, связь просто безобразная.
— Я ухожу, но предупреждаю: если через 10 минут текста не будет, я пишу докладную! — и Череп развернулся по направлению к выходу. Но в двери он столкнулся с Яблонской, которая, услышав перепалку в соседней комнате, уже спешила на арену событий.
— Опять вы здесь! — набросилась она на Черепа. — Я запрещаю вам заходить к корреспондентам и отвлекать их! Будьте добры, все вопросы, которые у вас возникают, решайте со мной! Соблюдайте субординацию!
— Запрещаете! Скажите, пожалуйста! Она! Мне! Запрещает! — руки в боки встал Черемшанов. — А где у меня в трудовом договоре написано, что мне нельзя зайти в корреспондентскую? А? Или, может, Конституция запрещает Петру Данилычу Черемшанову заходить в корреспондентскую? Не вы меня на работу брали, не вы и порядки мне устанавливайте! Ишь, «запрещаю»! — передразнил он Яблонскую.
— Что?! Да я захочу, вас тут в полчаса не будет! — взбеленилась Яна. — Вас, кажется, в прошлом году на пенсию проводили? Ну и чешите на заслуженный отдых, грызите семечки на лавке! А нас оставьте в покое!
— Не ты меня брала, не тебе меня и увольнять! — треснул по столу Череп.
— Да что вы говорите! Вылетите за профнепригодность в два счета. Весь город над нами потешается: ответсек — а компьютером не владеет, до сих пор со строкомером расстаться не может!
— Все, стоп! — в корреспондентскую решительно вошел Кудряшов. — Яна, ты же умная женщина. Петр Данилыч, мудрейший вы человек! Выйдем в коридор, остынем. Иначе мы так и не сдадим номер. Леха бы давно все отписал, если бы не этот бедлам.
— Олежек, ты же видишь… — простер к нему руки Череп, а Яблонская быстро вышла из комнаты.
Кудряшову не сразу удалось спровадить перевозбужденного Черепа к себе на верстку. Тот потребовал, чтобы Олег пошел с ним перекурить, и там еще минут 10 плакался ему в жилетку.
— Олежек, ты пойми, я за дело болею! А в деле главное что? Дисциплина!
— Ну, в армии, может, и дисциплина, а у нас ведь и творчество, и оперативность важны. Можно же и в наше положение войти… Толку-то от этих скандалов? Вот сейчас вся редакция на ушах стоит, никто не работает, все пьют корвалол. И вот увидите, третья полоса к вам придет не раньше шести. Ростунову сейчас писать — а он заведенный. Яне редактировать — а она в разобранном состоянии. Да и вам самому надо в себя придти… Подумайте, Петр Данилыч, подумайте. Давно пора что-то менять.
— Главного редактора, — прошипел Череп.
Проводив ответсека на рабочее место, Олег быстро прошел к Яне. Та сидела с ногами на подоконнике и курила — судя по количеству окурков в пепельнице, уже третью сигарету подряд.
— Хватит дымить, слезай, — Кудряшов потушил Янин «бычок» и протянул руки, чтобы помочь ей спуститься с подоконника. Та сначала отпрянула, но потом все-таки оперлась на его плечо и сползла на пол.
— Я ничего не соображаю, Олег. После этих разборок я словно тупею, — Яна склонилась к плечу Кудряшова.
— Запрись в кабинете и выключи свет. Я сам сдам третью.
— У меня еще и первая…
И оба тут же впились взглядом в часы.
— Без одной пять!!!
В 17.00 по графику надлежало сдавать первую полосу.
— Олег, он сейчас вернется! Не оставляй меня с ним! — на грани истерики Яблонская вцепилась в своего зама.
— Успокойся, — и Олег взял ее за плечи.
В этот момент на пороге кабинета объявился торжествующий Череп:
— Целуемся-милуемся? А можно ли поинтересоваться у голубков, собираются они сегодня сдавать газету или нет?
И тут прорвало даже флегматичного Кудряшова. В два прыжка он подскочил к Черепу и сгреб его за грудки:
— Стучаться надо, понял! Вали отсюда, а то я за себя не ручаюсь, — и он встряхнул надоедливого пенсионера. — Через минуту все будет у тебя на верстке.
— Но-но-но, — пробормотал Череп и бочком протрусил к выходу.
А Кудряшов в те же два прыжка вернулся к Яблонской, заключил ее в объятья, поцеловал в губы и кинулся вслед за Черемшановым.
* * *
Прошло еще две недели, а ни о каких кадровых перестановках не было слышно. Телега «Девиантных» катилась по проторенной дороге. Яблонская администрировала, Кудряшов разводил и улаживал, Ростунов с Кориковой выискивали и строчили новости, Филатов жал на спуск, Анна Петровна вычищала ошибки и расставляла запятые, а Черемшанов отлеживался на больничном. На следующий день после стычки Черепа с Кудряшовым Яне позвонила мадам Черемшанова и с укоризной в голосе поведала, что у Петра Данилыча скакнуло давление, а кардиограмма показала синусовую аритмию. Все тут же скинулись по тридцатке и собрали незаменимому Петру Данилычу пакет гостинцев, а Анна Петровна даже отпросилась пораньше домой, чтобы испечь для болящего его любимое лакомство — лимонный кекс.
