— Здравствуйте, я — Колобок. Вот мое удостоверение.
— Очень приятно, — сказал милиционер, рассматривая красную книжку Колобка. — Но я почему-то думал, что оно у вас круглое.
— А у товарища Булочкина оно имеет форму батона! — ответил на это Колобок. — Только мне сейчас не до шуток. Показывайте, где наш предполагаемый преступник.
— Вон он, этот предполагаемый тип с чемоданчиком. Мне кажется, он уже созрел.
— А почему вы так решили?
— Он уже с чемоданом. Чемодан, надо думать, для картины.
— Ишь ты, какой горячий! — закричала Колбочкина. — А может быть, он с этим чемоданом в баню собрался или в лес за грибами.
— Можете мне не верить, — сказал милиционер Спицын, — только мне мое милицейское сердце подсказывает, что сегодня он попробует взять какой-нибудь самый главный третьяковский шедевр. Все, до свидания. Я пошел в свой любимый вечерний институт любимого философизма. — И милиционер, переложив тяжелую нравственную задачу на Колобка, легкой походкой отправился на занятия. А Колобок тяжелыми шагами командора направился ко входу в Третьяковскую галерею.
Такими же резко потяжелевшими шагами шли за ним Колбочкина и Булочкин. Можно было подумать, что они несут на спине невидимые мешки с конфискованной картошкой или золотыми слитками.
У входа стоял седоватый и румяноватый работник галереи в форменном зеленом костюме. Чем-то он напоминал деда Мороза в отпуске. Очевидно, тем, что не имел мешка с игрушками. Он выпускал последних посетителей и готовился закрывать двери.
Колобок протянул ему свое служебное удостоверение и спросил:
— Вы — дежурный?
— Так точно.
— Сегодня мы будем дежурить вместе. Ожидается крупное ограбление… Почти налет.
— Я очень рад! — сказал седоватый и румяноватый дежурный. Хотя радоваться особенно было нечему. Он тут же поправился:
— Я не тому рад, что будет ограбление, а тому, что мы будем дежурить вместе. Я много о вас слышал, и мне надоело одному пить чай всю ночь.
— Будем пить чай вместе, — сказала Колбочкина. — У меня и варенье с собой.
— Прошу вас проследовать в служебное помещение! — сказал дежурный, и они проследовали в маленькую каморку под главной лестницей.
— Давайте теперь как следует знакомиться. Меня зовут Лука Лукич Сковородкин. Я из старинной рабоче-дворянской семьи.
— Меня зовут Колобок. Я из сельской местности.
— Меня — Колбочкина. Я из старинной подметальной семьи. Я дворником работала.
— А я — Булочкин. Я родился между молотом и наковальней в хлебопекарне. Мои родители были крупчатниками.
И Лука Лукич рассказал свою биографию. Он поступил в Третьяковскую галерею еще мальчиком вместе с нынешним ее директором. Они были ночными дежурными и протиралыциками пыли. Только директор пошел в институт, окончил его и стал директором. А Лука Лукич не захотел расставаться с любимой профессией. Так и остался ночным сторожем.
Тем временем ночь постепенно надвигалась на Третьяковскую галерею.
— Как вы думаете? — спросил Лука Лукич. — С какой стороны будет налет?
— Со всех сторон! — твердо ответил Булочкин.
— Булочкин, — возразил Колобок, — мне стыдно за вас. Мы ждем нападения одного малолетнего воришки, а вы говорите так, будто на нас будет выброшен целый парашютный преступный десант. Я думаю, преступник полезет через чердачное окно на крыше. Потому что оно выходит на сторону стройплощадки. И никто его не заметит, когда он будет залезать.
— И мы его сразу схватим около этого окошка? — спросил дежурный Сковородкин.
— Ни за что. Мы подождем, когда он выберет и упакует картину.
— А сигнализация? Ведь она может сработать и отпугнуть воришку.
— Я думаю, он не дурак. Он непременно отключит сигнализацию.
— Я ни разу в жизни не задерживал преступников, — признался Лука Лукич. — Я не подозревал, что это так сложно. А преступник вооружен?
— Безусловно, — согласился Колобок.
— Ножи? Пистолеты? — спросил Булочкин. — Слезоточивый глаз?
— Ничего подобного. Он вооружен юридическими знаниями. Если мы задержим его без картины, он скажет, что просто заблудился. Или что он забыл здесь свою шапку. Или он скажет, что сюда залетел его любимый попугай. И мы вынуждены будем его отпустить.
— Ни за что! — возразил решительный Булочкин. — Мы возьмем его вместе с попугаем.
Как раз в это время загрохотала железная крыша, и Колобок, освещая себе дорогу фонариком, двинулся в сторону чердака. Булочкин шел рядом, ни на минуту не выпуская шефа из поля зрения. С собой он прихватил коробку от торта.
— Зачем? — прошептала Колбочкина, которая оставалась внизу.
— Для попугая, — тихо ответил он.
Недалеко от лестницы, ведущей на чердак, Колобок залег позади старинной скульптуры «Дети держат земной шар».
— Шеф, а куда мне прятаться? — спросил верный помощник.
— Булочкин, Булочкин, идите себе пить чай, Когда вы понадобитесь, я вас вызову по рации.
Только в этот раз Булочкин решил ослушаться приказа. Он не мог оставить шефа одного. Поэтому он подошел к скульптурной группе детей и тоже стал держать земной шар. Тем временем преступник открыл дверь, ведущую на чердак, и вошел в помещение третьего этажа. Луч добротного карманного фонаря-жужжалки освещал ему путь.
Земной шар оказался необычайно тяжелым, и Булочкин с ужасом думал, что больше трех минут ему этот шар не удержать. Ему все время хотелось поменять руки или хотя бы позу. Слава богу, что преступник быстро спустился на второй этаж.
«Все ясно! — понял Колобок. — Он направляется к малым голландцам».
«Все ясно! — подумал Булочкин. — Пошел связывать дежурного».
Но преступник не стал делать ни того, ни другого. Он открыл окно второго этажа и при свете уличных фонарей надел резиновые перчатки. Затем высунулся в открытое окно и портативными кусачками перекусил электрический провод, проходящий по стене галереи. Сигнализация больше не работала. А сам преступник пошел по залу и стал рассматривать шедевры на стенах. При этом его интересовало не столько содержание картины, сколько ее размер. Он подносил к картине чемодан и смотрел — поместится она в чемоданчике или нет.
Без особого интереса он прошел мимо знаменитой картины художника Васнецова «Аленушка», масло, холст, 173x121. Едва взглянул даже на картину «Бриг „Меркурий“, атакованный двумя турецкими кораблями», холст, масло, 212x339, привезенную из Феодосии на выставку художника Айвазовского. А на картину художника Налбандяна «Большая ширь», холст, масло, 583x300 даже смотреть не стал.
Зато картину художника Поленова «Московский дворик», масло, 64,5x80,1 он рассматривал очень долго. Точно так же, как и картину «Грачи прилетели» старинного художника Саврасова, холст, масло, 62x48,5.
Но больше всего его заинтересовала картина художника Ильи Ефимовича Репина «Портрет писателя Всеволода Михайловича Гаршина», холст, масло, 47,7x40,3. Она так его чем-то пленила, что он медленно стал снимать ее со стены и укладывать в чемодан.
«Уйдет! — думал Булочкин. — Уйдет!» Он хотел бросить свой земной шар и схватить преступника, но очень боялся, что земной шар со страшным шумом рухнет на пол, что дети одни не удержат его.
И тут сверкнула молния. Это Колобок при помощи фотовспышки сделал снимок «Преступник, снимающий картину, на месте преступления», фотобумага, 9 на 12. И похититель молча поднял руки вверх.
— Вы задержаны! — строго сказал Колобок и стал укладывать фотоаппарат в футляр. Стоило ему только на секунду отвести глаза, как преступник сорвался с места и побежал ко входу на чердачную лестницу. Еще секунда, и он уйдет. Но не тут-то было. Когда он пробегал мимо Булочкина, Булочкин бросил, наконец, свой земной шар и вцепился в убегальщика мертвой хваткой. Целых полчаса после этого Колобок и Колбочкина разжимали пальцы нашего, якобы, мягкого Булочкина.
— Фамилия у него мягкая, а сам он железный! — сказал после этого Колобок про своего соратника. И фраза эта много лет потом ходила за Булочкиным, принося ему бессмертную славу.
— Итак, давайте знакомиться! — сказал Колобок преступнику. — Я — Колобок. А вы?
— А я — случайный прохожий, — ответил преступник. — Любитель живописи.
— Ага, — согласился Колобок, — вы настолько любите живопись, что не удержались и в ночное время полезли в музей знакомиться с шедеврами?
— Вы совершенно правильно меня поняли! — сказал ночной жулик.
— Ах ты, жалкий врунишка! — рассердилась Колбочкина. — Да я тебе за такое вранье!.. — она замахнулась на преступника металлической кружкой для заварки чая.
— Отставить, — приказал Колобок. — Товарищ Колбочкина, — строго сказал он, — прошу вас запомнить — подобные методы в нашей стране отменены еще в 1921 году. И больше мы к ним возвращаться не будем.
