постройки на берегу постепенно сменялись современной архитектурой, а пейзаж становился все более зеленым. У одного из причалов, навевавшего мысли о морских курортах, Джой свела Филиппа на берег, и на такси они поехали к ней домой. Дом, где она жила, стоял на дороге, круто уходившей в гору и обрамленной каменными стенами, заросшими виноградными плетями. Когда они подъезжали, из окон квартиры Джой послышались детские крики и визги. Филипп дал водителю заранее оговоренную Джой сумму («Если сразу же не скостить половину того, что они просят, тебя обдерут как липку», — предупредила она Филиппа).
— Дети удивятся моему быстрому возвращению, — заметила она.
— А что ты им скажешь?
— Ну, скажу, что собрание отменили или еще что-нибудь в этом роде.
Дети уже мчались вниз по лестнице навстречу матери, а вслед за ними спешила пухленькая улыбающаяся девушка с темнеющими, как изюм в булке, глазами на круглом загорелом личике.
— Осторожно! — кричала она. — Джерард! Миранда! Не так быстро!
Филипп узнал Джерарда. — он встретил Филиппа тем же настороженным? взглядом, каким повсюду следил за ним в Генуе. Миранда, которой на вид было года три, здороваясь с ним, ласково улыбнулась.
— Мама, ты привезла нам подарки? — спросил Джерард.
У Джой вытянулось лицо.
— Ох, у меня совсем не было времени. Я вернулась так неожиданно.
— А у меня кое-что есть, — сказал Филипп. — Вы любите восточные сладости? — Он открыл чемодан и вынул коробку рахат-лукума с ароматом розы и миндаля. — Это из Анкары. Мне сказали, что это самый лучший.
— Но ты, наверное, вез его кому-то другому? — спросила Джой.
— Нет-нет, — ответил Филипп, который и в самом деле купил его для Хилари. — В любом случае я могу купить его и здесь.
— Ну, тогда каждому по кусочку, — сказала Джой. — Отдайте коробку Селине и скажите спасибо профессору Лоу.
— Называйте меня Филипп, — попросил он.
— Спасибо, — нехотя отозвался Джерард с набитым ртом.
— Спасибо, Флип, — сказала Миранда.
— Отведи Филиппа в дом, Миранда, — сказала Джой.
Девчушка, схватив Филиппа липкой ручкой, повела его вверх по крутым ступенькам, которые вели в квартиру. Филипп неожиданно для себя проникся симпатией к этой крохе, к ее доверчивому взгляду и улыбчивому личику. Позже, когда они с Джой сидели на балконе, он со второго этажа наблюдал, как Миранда играет в саду с куклами. Они пили кофе (это было редоое для Турция удовольствие, способное довести людей до обморочного состояния), и Джой вкратце пересказывала ему историю своей вдовьей жизни.
— Конечно, я могла бы остаться в Англии и жить на пенсию Джона, но эта мысль показалась мне столь удручающей, что я убедила членов Британского Совета помочь мне выучиться на библиотекаря и подыскать соответствующую работу. Большого энтузиазма они не проявили, и мне пришлось оказать на них моральное давление. Но библиотекарь из меня получился неплохой.
— Я в этом не сомневаюсь, — рассеянно сказал Филипп, глядя в сад. Миранда, рассадив кукол полукругом, что-то серьезно им втолковывала. — Интересно, о чем это Миранда рассказывает куклам?
— Наверное, о тебе, — сказала Джой. — Ее поразила твоя бородка.
— Правда? — Филипп рассмеялся и смущенно потеребил себя за бороду. Но почему-то остался доволен этой новостью. — Какая прелестная девочка. Она на кого-то очень похожа, но я не могу понять, на кого.
— Не можешь? — Джой бросила на него несколько странный взгляд.
— Вроде не на тебя… — Нет, не на меня.
— Наверное, на твоего мужа, хотя я плохо его помню. — Нет, она похожа не на Джона. — А на кого тогда?
— На тебя, — сказала Джой. — Она похожа на тебя.
Спустя четыре дня, сидя в турецком «Боинге-727» и глядя из окна на заснеженные альпийские хребты, Филипп вспоминал, какой головокружительный эффект произвела на него произнесенная Джой фраза-«Она похожа на тебя», — и в который раз обливался холодным потом. Эта игравшая в саду крошечная девочка, этот нежный комочек, состоящий из светлых волос и загорелого тельца в белом комбинезоне и по размеру едва ли превосходящий своих кукол, — дитя его чресл?! И целых три года его кровинка, как неоткрытая звезда, вращалась по орбите его жизни, а он об этом не знал не ведал?!
— Что? — выдохнул он в ответ, услышав новость, — ты хочешь сказать, что Миранда — моя… наша… Ты уверена?
— Не вполне, но ты не можешь не признать, что сходство с тобой поразительное.
— Но ведь… — хватая ртом воздух и с трудом подыскивая слова, он спросил: Но ты же сказала мне в ту ночь, что у тебя… что ты… что все в порядке…
— Я сказала неправду. В то время я прекратила принимать противозачаточные таблетки, поскольку мы с Джоном пытались зачать ребенка. Я боялась, что, скажи я тебе, и все волшебство пропадет, ты ничего не сможешь. Это было подло?
— Это было чудно, это было великолепно, но почему» почему же ты мне не сообщила?!
— Сначала я не могла понять, от кого беременна, от тебя или от Джона. Известие о катастрофе вызвало преждевременные роды. Когда же я заглянула Миранде в глаза, то поняла, что это твой ребенок. Но какой был смысл говорить тебе об этом?
— Я бы развелся с Хилари и женился на тебе.
— Вот именно. Я уже говорила тебе: как раз этого я совсем не желала.
— Но именно это я и собираюсь сделать теперь, — сказал Филипп. n
Джой помолчала. И потом сказала, не глядя на него и рисуя пальцем круги в кофейной лужице на пластиковом столе:
— Когда я узнала, что ты едешь в Турцию, то решила, что не должна видеться с тобой, — опасалась, что тогда все кончится. Накануне твоего приезда в Стамбул я устроила себе поездку в Анкару — Алекс Кастер уже давно звал меня пообщаться с людьми из Британского Совета. Я следила за твоими передвижениями и наметила свой приезд в Анкару как раз на день твоего отъезда. Но просчиталась всего на час-другой. Когда я пришла к Кастерам, они сказали, что вечером ты будешь у них.
— Это судьба, — сказал Филипп.
— Да, я тоже так подумала, — сказала Джой. — И потому приехала на вокзал.
— В последнюю минуту, — заметил Филипп. — Хотела, чтобы у судьбы был шанс передумать.
Юг Англии был затянут плотными облаками. Когда самолет, спускаясь, пробил их толстую вату, солнце исчезло, будто его выключили; под облаками шел дождь. Пока самолет рулил по посадочной полосе Хитроу, его иллюминаторы затянуло водяными струями. Дожидаясь своих вещей в душном аэровокзале, Филипп чувствовал, как по мере отдаления ярких воспоминаний недавних дней на него находит уныние и желание замкнуться в своей скорлупе. Он сел в кресло, прикрыл глаза и мысленно прокрутил от начала до конца свой любительский фильм о Стамбуле и его достопримечательностях, запахах и звуках; увидел мечети и минареты, воду Босфора и небо; влажноватый ковер Голубой мечети у них под ногами и ее грандиозный купол; сверкающие, как драгоценные камни, витражи в Дворцовом гареме; узкие, как тюремные, лестницы Стамбульского университета с солдатом на каждой площадке; лабиринты огромного крытого рынка; прибрежный ресторан, в окно которого
проходящий теплоход плеснул волной, окатив с головы до ног большую компанию обедающих; гостиница, в которой они с Джой занимались любовью, — мимо ее окон проходили русские танкеры, перекрывая огромными бортами льющийся сквозь жалюзи предвечерний свет. Когда солнце заглянуло к ним в комнату, Филипп опустил жалюзи, так что его лучи расчертили тело Джой и зажгли огнем светлые волосы у нее на лобке. Он назвал их золотым руном, памятуя о близости Геллеспонта. Проводя седой бородой по ее животу, он с грустной улыбкой говорил о том, что подмешивает свое тусклое серебро в ее драгоценное золото, намекая на контраст между ее прекрасной, все еще юной фигурой и своим жилистым немолодым телом. Она ласково гладила его по голове: «С тобой я чувствую себя желанной, а это самое главное». Он зарывался в нее носом, вдыхая ароматы морского берега: кожа ее бедер была нежна, как шляпка гриба, а на вкус она была свежа и чуть солона, как морской моллюск.
— Ах, — тихонько выдохнула она, — как это восхитительно!
Открыв глаза, Филипп обнаружил, что его сумки одиноко крутятся на багажной карусели. Он подхватил их, испытывая некоторое неудобство от возбуждения, вызванного сладкими грезами, и помчался по направлению к первому аэровокзалу, едва успевая на стыковочный рейс на Раммидж.
И снова Филипп ненадолго оказался между небом и землей под ярким солнцем — в трескучем легкокрылом самолетике, который, снова пропоров серый облачный тюфяк и покружившись над вымокшими долями и блестящими от дождя автострадами, пошел на посадку в аэропорт Раммиджа. Увидев встречающую его Хилари, Филипп не только удивился, но и смутился. Обычно он добирался домой на такси — надеясь и в этот раз на завершающей стадии путешествия в одиночестве продумать свой разговор с женой. Но она не поленилась приехать в аэропорт и, стоя на балконе аэровокзала в старом бежевом плаще, энергично махала Филиппу, глядя, как выгрузившись из самолета, он с другими пассажирами, перепрыгивая через масляные лужицы, шагает по бетонной полосе.
