Ну уж херушки вам, господа Пилипенки! Вы сейчас нам сами все про себя расскажете!.. Все, все, до самой последней точечки.
Сейчас, господа деловые американцы, вы бесплатно получите такой стриптиз, который вам не покажут ни за какие ваши миллиарды!..
Пилипенко уже стоял за своим столом, как раз напротив стола Президента и, обращаясь к Соксу, уже что-то лепетал такое сладенько-сахарное, изредка прикрывая глаза в особо проникновенных местах.
А я снизу, из-под стола, видел, как у Сокса непроизвольно и неосознанно прижались уши к затылку, напряглась спина, вытянулся и замер хвост. Только самый его кончик трясся, выдавая внутреннюю истерику Сокса. Ну, не дурак же Кот! Чувствует же, кто перед ним!.. В отличие от Людей нам, Котам, это дано свыше.
– Сокс!.. – тихо сказал я по-Животному. – Сокс! Не дергайся, возьми себя в лапы. Сейчас, когда этот подонок, в восторге от самого себя, в очередной раз прикроет глаза, ты моментально спрыгивай вниз, а я взлечу на твое место. Понял? И следи за ним внимательно! Важно эту сменку сделать тогда, когда он прикроет свои бесстыжие зенки…
– Что это – "зенки"?.. – не понял Сокс.
– Иди в жопу со своими вопросами! Потом объясню. Делай, что велят! –
– О'кей!.. – сказал Сокс.
А Пилипенко в это время говорил:
– …весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал на благо…
– Пошел!!! – скомандовал мне Сокс.
Он спрыгнул вниз со своего высокого стульчака, а я взлетел наверх на его место. Сделали мы это совершенно одновременно. Даже встретились в воздухе!..
И когда Пилипенко открыл глаза, на месте Сокса ОН УВИДЕЛ МЕНЯ!!!
Я сидел точно так же, как Сокс, – мордой к нему, в упор глядя ему в глаза.
Пилипенко не мог оторвать от меня взгляда и закрыть рот. Он так и стоял с широко распахнутой пастью и отвисшей нижней челюстью. И от него за версту воняло "Столичной", выпитой перед банкетом, скорее всего, в отеле.
В его медово-липком и гладком вранье возникла тревожная, тяжелая, как булыжник, пуза. Весь Банкетный зал Белого Дома с недоумением смотрел на Ивана Афанасьевича Пилипенко, а я в это время МЫСЛЕННО И НАСТОЙЧИВО ВНУШАЛ ЕМУ:
"НЕ ОТВОДИ ГЛАЗА В СТОРОНУ. СМОТРИ НА МЕНЯ, ПИЛИПЕНКО. ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИ… СОСРЕДОТОЧЬСЯ НА ТОМ, ЧТО Я БУДУ ТЕБЕ ГОВОРИТЬ. СЛУШАЙ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО!"
Пилипенко согласно попытался кивнуть мне головой, но вместо кивка у него получился какой-то нелепый рывок подбородком…
– Ты чо, Иван Афанасьевич?! – испуганным шепотом спросил его Васька и проследил за мертвеннонеподвижным взглядом Пилипенко…
И ТОЖЕ УВИДЕЛ МЕНЯ!!!
– А-аа! И в ужасе коротко всхлипнул Васька и сам зажал себе рот двумя руками.
– Врача!.. Вызовите доктора!.. – вскрикнул кто-то.
"Рано, – сказал я Клинтону. – Никакого врача!"
И Президент поднял руку, призывая всех к тишине.
"СМОТРИ НА МЕНЯ, ПИЛИПЕНКО, – говорил я, вкладывая в свой "посыл" все свои силы, всю свою волю, всю мощь моего существа, дарованного мне Природой, – ТЫ МЕНЯ УЗНАЕШЬ? ВГЛЯДИСЬ В МОЕ РВАНОЕ УХО, В МОИ ШРАМЫ НА МОРДЕ… УЗНАЛ?"
Вино у Пилипенко мелко выплескивалось из бокала – так у него тряслись руки!.. Не отрывая от меня глаз, он с трудом закрыл рот (мне даже показалось, со скрипом!..) и дрожащим голосом, все еще не веря своим глазам, выдавил из себя вслух:
– Вы… Господин фон Тифенбах из Мюнхена?..
Когда Банкетный зал услышал, как Пилипенко назвал меня "господином фон Тифенбахом", по столам пошел гул.
– Нет, нет! – громко возразил тот старый Конгрессмен из-за дальнего стола. – Это не Фридрих фон Тифенбах. С фон Тифенбахом мы кончали Гарвард. Я его хорошо помню… Этот Кот на Фридриха не похож!.. Они просто приятели.
"НЕТ, Я НЕ ФОН ТИФЕНБАХ ИЗ МЮНХЕНА, – неслышно, но явственно сказал я Пилипенко.
– Я НАПОМНЮ ТЕБЕ, КАК ТЫ САМ КОГДА-ТО НАЗВАЛ МЕНЯ, КОГДА ОТЛАВЛИВАЛ В ЛЕНИНГРАДЕ, НА ГРАЖДАНКЕ, НА ПУСТЫРЕ, САЧКОМ, ПОМНИШЬ?.. ТЫ СКАЗАЛ ТОГДА, ЧТО Я, КОТЯРА ТОГО САМОГО ЖИДА, КОТОРЫЙ В ГАЗЕТЫ ПИШЕТ!"
Я заметил, что Васька тоже ВОСПРИНЯЛ МОЙ ГИПНОТИЧЕСКИЙ ПОСЫЛ и стал тихо сползать под большой круглый стол, прикрываясь скатертью.
Но на него никто не обращал никакого внимания. Глаза всех сидящих в Банкетном зале, всей охраны, всех официантов были прикованы только к Пилипенко и ко мне.
Все понимали, что у меня с Пилипенко происходит какой-то диалог, но меня, кроме Пилипенко и Васьки, НЕ СЛЫШАЛ НИКТО. А ответы Пилипенко СЛЫШАЛИ ВСЕ!
"ВСПОМНИЛ? – спросил я, и Пилипенко снова попытался мне кивнуть. – А ТЕПЕРЬ ПРОДОЛЖАЙ СВОЮ РЕЧЬ О ПРАВАХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ. НО ТОЛЬКО СО ВСЕМИ ПОДРОБНОСТЯМИ!"
Нет, Пилипенко был Человеком не слабым! Сил у него было – невпроворот. Вон куда смог даже забраться, в ДУМУ! Но сейчас во мне сил было побольше…
"ГОВОРИ!!!" – приказал я ему.
И Пилипенко продолжил свою речь с абсолютно той же фразы, на которой остановился, увидев меня:
– …весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал наиболее гуманному способу УМЕРЩВЛЕНИЯ Кота, Кошки или Собаки!.. С Котом – попроще. Его просто засовываешь в мешок, желательно коленкоровый, чтобы он не мог тебя оцарапать когтями, а потом сквозь мешок сворачиваешь ему голову. Только хрустнет – и ладушки!.. С Собаками – сложнее. С риском для собственной жизни Собаке приходится просто перерезать глотку… Это если их брать на шкурки… А если для науки, то везешь в институт на Васильевский остров – никакой мороки, сдаешь их в лабораторию и получаешь бабки. Копейки, клянусь вам! Вы просто не представляете себе, как плохо у нас сейчас с наукой! Ой, что я говорю!
"НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, ИДИОТ!" – подхлестнул его я.
Переводчики молотили как бешеные! Американцы не могли отвести испуганных глаз от разговорившегося Ивана Афанасьевича, а все наши сгорали от стыда так, что мне их даже жалко стало. Наверняка там были и очень неплохие ребята. Особенно было жалко Посла. Они-то уедут, а ему тут оставаться!.. А тут еще все наши с надеждой смотрели на него.
– Депутату плохо! – решительно сказал Посол. – Он не понимает, что говорит!..
"ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ПИЛИПЕНКО? ТЫ ВСЕ ПОНИМАЕШЬ?" – спросил я.
– Как это я "не понимаю"?.. – обиделся Пилипенко на Посла. – Прекрасно я понимаю!.. В институте так мало платили, что на бензин для "Москвича" не хватало… А вот уже там, в науке, их убивали всего одним укольчиком…
"ТЕПЕРЬ РАССКАЖИ ПРО ШКУРКИ, ПРО ШАПКИ…" – приказал я ему.
– А чего? Хорошо выделать шкурку Кота – дело, я вам скажу, очень даже тонкое!.. Пока Кота обдерешь, еще так наеб… Извиняюсь! Намучаешься… Здесь что важно? Мездру не попортить! Иначе никто у тебя на Калининском рынке эту шкурку не купит. Считай, деньги на ветер! А мы…
Неожиданно в мозгу Пилипенко произошел незамеченный мною поворот, и он ласково сказал:
– Наша забота о "Меньших наших братьях", как правильно сказал наш уважаемый Посол, не знает границ, не имеет границ, и поэтому те семьдесят пять мильонов долларов, обещанных нам нашими братскими организациями Америки, будут огромным подспорьем для всего нашего общего дела – "Защиты прав домашних животных!.."
"НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, СВОЛОЧЬ, – сказал я ему. – ТЕПЕРЬ ПРО ШАПКИ!"
– А шо "про шапки"? Шо "про шапки"?!.. – сварливо отмахнулся от меня Пилипенко.
– Вы чо себе мыслите, что на шапках можно было много заработать?!.. Я их шил, эти шапки? Да ни в жисть! Мое дело было маленькое – поймать Кота или Пса, умерщвлить его, шкуру аккуратненько содрать, храни Господь, мездру не попортить, выскрести ее до кондиции, потом на специальные распялочки, а сушить тоже наука целая: пересушишь – она, шкура вот ихняя, к примеру…
Пилипенко показал сначала на меня, потом посмотрел на семью Президента Клинтона, поискал глазами Сокса, не увидел его и, льстиво улыбаясь Президентскому столу, продолжил:
– Или, к примеру, вашего Котика, мистер Президент… Ежели их шкурки на распялочках пересушить – они же ломкие станут, хрупкие… Какая же из них шапка? Еще и морду могут набить за такие шкурки. Это я к примеру говорю…
Я почувствовал, что слегка ослабил нить КОНТРОЛЯ, и Пилипенко зациклился всего на одной стороне своей прошлой деятельности и совсем забыл о своем сегодняшнем высоком общественно-государственном положении. И тогда я ему сказал:
"НЕ ОТВОДИ ОТ МЕНЯ ГЛАЗА, ПИЛИПЕНКО. СМОТРИ НА МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО… И ПРОДОЛЖАЙ, ПРОДОЛЖАЙ, ПОДОНОК!"
– Про что? – доверчиво спросил меня Пилипенко.
По Банкетному залу уже шел непрекращающийся возмущенный ропот.
"ПРО ВСЕ СЕГОДНЯШНЕЕ!" – сказал я.
– А сегодня всем нужно платить… – грустно ответил мне вслух Пилипенко. –
Хозяевам города платишь, бандитам – платишь, тем, кто охраняет меня от бандитов, – тоже платишь! А в Думу, в депутаты, как вы себе мыслите?.. За красивые глаза берут? Всем только доллары и подавай! Вы чо думаете, господа американцы, мы эти доллары у вас от хорошей жизни просим?!.. Не-е-ет! Мне, к примеру, лично уже ни хера не требуется. Я ежели эти семьдесят пять мильонов от вас получу, то на самого себя всего мильонов десять-двенадцать страчу. Не больше. Я тута один домик у вас в Майями присмотрел, так вот… Ну, и обстановка, конечно. Не без этого… Автомобильчики надо поменять! А все остальное – только на развитие нашего общего дела, Богом клянусь!..
