Он спустился с трибуны, подошел к навьюченному велосипеду и попозировал фотографам.
— Раз вас видеть! — сказал он Татьяне. — Вам будет звонить мой заместитель — вы уж пришлите нам хороших кровельщиков! Пусть это будет вашим вкладом в общее дело! И правильно сделали, что взяли велосипед! Ребята проводят меня километров двадцать-тридцать. Едем с нами!
И оседлал велосипед.
Толпа расступилась, и Соколовский, окруженный эскортом мальчишек, покатил вперед, не оборачиваясь.
Никитка, увидев в толпе Толика и Любочку, помахал им рукой.
— А чего вы не поехали? — спросил Татьяну, потерянно стоявшую с велосипедом, Антон Мишкин. — Был бы классный кадр!
— Куда, в Европу?! На хрена она мне сдалась! — и Татьяна гордо повела велосипед прочь от памятника.
Жанна и Дима увидели, как она выходит из-за угла мрачнее грозовой тучи.
— Опять прокололась, — заметил Дима.
— Только ты ее теперь не трогай, — попросила Жанна. — А то взорвется.
— Сам знаю, не первый год замужем.
Татьяна подошла к машине.
— Импотенция не подтвердилась, — сказала она. — Придется всем невестам давать отбой. Вечно с этими мужиками всякие пакости!
— Пусть это будет самая большая пакость в вашей бабьей жизни, — искренне пожелал Дима.
Глава двенадцатая. Зануда
Полинка и Жанна после тренировок шли к Жанне ужинать. Они подергали дверцу лифта и, махнув рукой, рванули вверх по лестнице.
— Кошмар, я два кило набрала, ты мне, кроме чая, ничего не давай, — сказала Полинка.
— Еще белки можно. Крутое яйцо, — посоветовала Жанна.
— На ночь?
— Оно у тебя до утра в желудке пролежит, и ты не будешь чувствовать голод.
— А это идея…
На кухне Жанна поставила на плиту кастрюльку с яйцом и чайник, стала резать хлеб для бутербродов. Тут в дверь позвонили.
— Полинка, открой! — крикнула она. — Это Танюхе неймется! Совсем со своим бизнесом рассудка лишилась!
Полинка, очень легко одетая, сидела на тахте и зашивала купальник.
— У тебя есть другой спонсор? — крикнула она в ответ. — Нет? Ну и не выступай!
Она выскочила в прихожую и открыла дверь.
На пороге стоял Дима.
— А я к вам, девчонки. Моя ухлестала, рубашки нестиранные, стирального порошка нет… Не поделитесь порошком? Да не стесняйся ты, мы тут уже вообще как одна семья…
— Да уж, семья… — буркнула Полинка. — Жан! Как у тебя насчет стирального порошка?
— В ванной большой пакет! — крикнула с кухни Жанна.
Полинка пошла в ванную, вышла оттуда с пакетом и в халатике.
— А не поможешь? — спросил Дима. — У вас, у баб, как-то получается воротничок отстирывать.
— Ну, пошли.
Ванная у Татьяны была достойна индийского раджи.
— Берешь таз, замачиваешь — и пусть сперва помокнет, — учила Полинка. — Давай таз!
Дима добыл из угла самый здоровенный.
— Сыпь побольше, — попросил он. — У меня все рубашки кончились.
И, открыв плетеный ларь для грязного белья, стал вынимать одну за другой штук этак пятнадцать…
Полинка сперва удивилась, потом рассмеялась было, а потом пришла в тихий ужас.
— Придется стиральную машину включать, — сказала она.
— Так в том-то и беда! — воскликнул Дима. — Старую она к тетке на дачу отвезла, а новую со дня на день купить собирается!
— Погоди, я про эту новую машину еще когда слышала… чуть ли не к восьмому марта ты ее дарить собирался!
— Да? — Дима задумался. — Ну так подарил же! Я ей выдал денег сколько надо и сказал: покупай, какая глянется, не хватит — добавлю! Ну, Танюха…
— Балда ты, Димыч, — сказала Полинка. — Кто же на восьмое марта стиральные машины дарит? Ты бы ей… ну, золотое что-нибудь подарил, с брюликами…
— Такие штуки она сама себе покупает… А что? Ты бы хотела серьги с брюликами?..
— Хитрый ты, Димыч! Это ты хочешь, чтобы я все рубашки перестирала! А что? — развеселилась Полинка. — За красивые сережки — почему бы и нет?
— Заметано!
— То-то Танюха удивится!
— Не удивится. Она и не заметит.
Полинка улыбнулась было — но вдруг поняла, что Дима говорит всерьез.
— Давай, бери таз, — распорядилась она. — Сейчас Жанкину машину включим — и утром будут тебе свежие рубашечки.
Жанна вышла в прихожую и увидела, как открывается дверь. Вошла Полинка, за ней Дима с большим тазом.
— Направо! — приказала Полинка и открыла дверь ванной. После чего оба туда и вошли. Дверь захлопнулась.
— Ни фига себе… — ошалело произнесла Жанна.
Из ванной донесся хохот.
— Ну ни фига себе…
Выскочил Дима, стряхивая с себя мыльную пену, незримая Полинка продолжала смеяться. Увидев Жанну, Дима приосанился.
— Ну так я попозже зайду, — сказал он и вышел.
— Так ни фига ж себе… — и Жанна чисто мужским движением поскребла в затылке.
Судя по всему, Татьяны дома не было. И где ее носит нелегкая — Жанна понятия не имела. Насчет загулявшего Марчука, скажем, было примерно понятно, где его искать — у байкеров, у диггеров, на худой конец — просто на яхте. Татьяна же могла оказаться где угодно.
На сей раз она вполне невинно застряла в гостях — правда, никого об этом не предупредив. А когда узнала, который час, ей сделалось жутко. Но ненадолго…
Примчавшись на такси, Татьяна поднялась в лифте, очень осторожно открыла дверь, вошла в темную прихожую и, не зажигая света, направилась в ванную…
Какие-то белые тени окружили ее, что-то шлепнуло по лицу, она сорвала со щеки холодную и мокрую лапу привидения и заорала не своим голосом…
Дима подпрыгнул на супружеском ложе и кинулся разбираться. Он включил свет и увидел жену среди натянутых веревок, на которых сушились рубашки.
— Ты сошел с ума! Их нужно было сунуть в центрифугу! — кричала, опомнившись, Татьяна. — Ты их даже не отжал как следует!
— У нас больше нет машины с центрифугой! Старую ты увезла к тетке, а новую еще не купила! — заорал и Дима.
— Так это я должна покупать технику?
— Так я же дал тебе деньги на стиральную машину! И вот — ни денег, ни машины!
— Ты попрекаешь меня этой жалкой сотней баксов?!
— Какая сотня баксов?! — Дима хотел было возразить, да махнул рукой и ушел.
— Нет, какое свинство, какое неблагодарное свинство, — пробормотала Татьяна. — Двадцать лет я ему стираю эти проклятые рубашки — хоть бы один раз спасибо сказал!
Но напоминать Диме об этих двадцати годах во втором часу ночи, право же, не стоило. Ему нашлось что напомнить в ответ…
Утром, когда Жанна и Полинка завтракали, раздался звонок.
— Это Танюха, — сказала Жанна. — Пойду впущу.
Но впустила она Диму с охапкой белых рубашек.
— Полинка еще не сбежала? — спросил он. — Доброе утро, Жан! Полинка!
— Чего тебе? — она, жуя, выглянула с кухни.
— Погладь хоть парочку!
— Давай сюда! Жанка, ты утюг далеко спрятала?
— На шкафу стоит, — ответила Жанна.
— Димыч, ты хоть позавтракал?
— А что?
— Вид голодный. Пошли на кухню, чайник еще горячий.
— Не голодный, а бессонный, — объяснил Дима. — Только ни о чем не спрашивай.
— И колбаса есть, докторская, еще на два бутика осталось, — безмятежно сообщила Полинка и увела Диму на кухню.
— Ни фига себе… — в который уже раз повторила озадаченная Жанна.
В Полинкиной сумочке запела мобилка.
Жанна достала голосящий аппаратик, понесла его на кухню — и вдруг остановилась перед закрытой дверью.
Мобилка пела — а Жанна стояла в недоумении. Наконец она осторожно постучала в дверь собственной кухни…
— Ты чего? — спросила Полинка. В руке у нее было крутое яйцо, а вот Дима наворачивал бутерброды.
Жанна вошла.
— Думала, помешаю, — брякнула она. — Тебе звонят.
— А кто?
— Я не посмотрела.
— Танюха! — глядя на экранчик, сказала Полинка. — Слушай, это она Димыча ищет!
— У тебя? — с подозрением спросила Жанна. — Она же не знает, что ты тут ночевала, то есть…
— Я пошел! — не прожевав бутерброда, Дима вскочил. — Вам из-за меня ее вопли выслушивать незачем!
— Погоди! — Полинка все-таки нажала кнопку и поднесла аппарат к уху.
Татьяна, вопреки подозрениям, всего-навсего пластом лежала в постели.
— Полинка, солнышко, если ты у Жанки, приходи скорее! Я совсем никакая… — простонала она. — Мы вчера такую дрянь пили… А у меня деловой обед… и опять всякую дрянь пить… Выручай!..
— Помирает, — сказала Полинка.
— Очень хорошо, — заметил Дима. — Давно пора.
— Ты что? Умом тронулся? — вызверилась на него Жанна.
— Так правильно помирает! — отвечал он. — Приперлась ночью, в извилинах алкоголь плещется! Еле до кровати дошла! Полинка, погладь хоть одну рубашку — и я пошел! В отличие от моей драгоценной супруги, я не дурака валяю, а делом занимаюсь!
