Оказывается, Мозер пригрозил Хартманну, что раздует такой скандал, что Гельмут вообще лишится всего — домов в Швейцарии и Италии — ибо один по сей день официально принадлежит фон Тифенбаху, а второй в качестве свадебного подарка был преподнесен Фридрихом своей дочери Монике.
Грюнвальдский же дом Хартманнов, наверняка, отойдет «Хипо-Банку», дававшему на его строительство достаточно жесткий и до сих пор невыплаченный кредит. Ну, а то, что партнеры Хартманна по бизнесу немедленно постараются от него избавиться — тут нет никаких сомнений! Во-первых, им надо будет сохранить в чистоте имя своих фирм, объединенных в концерн мирового значения, а во-вторых, пока Гельмут Хартманн был зятем Фридриха фон Тифенбаха — это придавало сугубо коммерческому предприятию в кругах высшего эшелона власти необходимый вес и иллюзию стабильности, несмотря на достаточно одиозное звучание имени самого Фридриха фон Тифенбаха…
Но все же Гельмут Хартманн был членом семьи одной из древнейших фамилий Германии, ведущей свой род с начала двенадцатого (!) века от поэта и философа Генриха фон Тифенбаха, двоюродного брата Вольфрама фон Эшенбаха, создавшего роман «Парцифаль», соратника и продолжателя религиозно-мистических традиций в литературе Вальтера фон дер Фогельвайде, близкого друга Готфрида Страсбургского, написавшего бессмертную книгу «Тристан и Изольда»…
Я почувствовал, что еще мгновение, еще одно древнее немецкое имя, и моя голова разлетится на тысячи маленьких кусочков!
— Заткнись! — заорал я на Дженни что было силы. — Умоляю, замолчи немедленно!.. А то я тебе сейчас так наподдаю — своих не узнаешь!..
Тут же приподнялась скатерть, и к нам под стол заглянули встревоженные Фридрих, Таня и… Моника!
Ну, Фридрих и Таня — понятно. Я с ними в Шелдрейсовском Контакте. На разных Волнах, но тем не менее… И любой мой сильный эмоциональный всплеск мог вызвать в них чувство тревоги. Но при чем тут Моника?!
— Вы ссоритесь? — вслух спокойно спросил меня Фридрих.
— Нет, нет, — быстро ответил я. — Не волнуйся!
А Дженни, умница, конспиратор маленький, демонстративно лизнула меня в нос — дескать, «Аллес ин орднунг!» Все в порядке, по-нашему.
Таня и Моника облегченно улыбнулись, а Фридрих внимательно посмотрел мне в глаза и не поверил ни мне, ни Дженни. Однако они тут же оставили нас снова вдвоем.
Черт побери, а что если, действительно, еще до появления на свет того философско-поэтического Генриха фон Тифенбаха — предка Фридриха восьмисотлетней давности, — наш, сегодняшний Фридрих фон Тифенбах в ТОЙ СВОЕЙ ПЕРВОЙ ЖИЗНИ — БЫЛ КОТОМ?!!
По характеру, по сообразительности, по мужественной независимости очень похоже! Ему бы еще чуточку нашего Котового ПРЕДВИДЕНИЯ. Но это уже дело моих лап, и Я буду не Я, если…
— Продолжай, — сказал я Дженни. — И давай самую суть. Не отвлекайся, малыш, ради Бога! — Ну, вот… Я и говорю, как только Гельмут перестанет быть мужем Моники фон Тифенбах — он сразу перестанет быть кому-нибудь нужен. И он это сам отлично понимает…
— Короче, — прошипел я.
— Господи, Мартынчик… Да, что же это с тобой?
— Еще короче!
— Пожалуйста! Франц Мозер и Гельмут Хартманн сговорились взорвать Фридриха фон Тифенбаха.
— Что-о-о?!! — мне показалось, что я ослышался.
— Они сговорились взорвать Фридриха, — повторила Дженни. — Старик обожает новогодние фейерверки, и у него в гараже огромные запасы всяких ракет, хлопушек, петард… Мозер сам привозил ему эти штуки из магазина. Так что все подумают, что Фридрих собственноручно взорвал себя от неосторожного обращения с этими новогодними радостями идиотов!
— Тэк-с, — сказал я. — И как же это они собираются сделать?
— А очень просто, — легко ответили Дженни, словно речь шла о предстоящей прогулке. — Наш засранец еще в Петербурге очень скрытно контактировал со своими русскими партнерами по бизнесу и был в дико нервном состоянии из-за отправки какого-то груза в Германию. Именно тогда он устроил этот хай в «Астории» по поводу той зажигалки от «Картье». Помнишь, я тебе еще на корабле рассказывала?..
— Помню, помню, давай дальше!
— У этих же русских партнеров он приобрел большую деревянную куклу «Матрешку», которую у нас в Германии называют почему-то «Бабушка»… Причем эта «Бабушка» была с лицом вашего призидента. Так вот внутри этой куклы — жуткой силы взрывающееся вещество с малюсеньким радиоприемником. И отдельно от куклы он получил небольшой пультик, вроде радиотелефона. Это и есть дистанционное взрывное устройство с радиусом действия свыше пяти километров! Я сама слышала, когда его инструктировали русские.
— Значит, если мы с тобой здесь, в «Тантрисе», нажмем кнопочку, то в Английском парке может взлететь на воздух Китайская башня?
— Запросто! — сказала Дженни.
— Но зачем, зачем все это?! Не проще ли развестись ему с Моникой и жениться на этой курве, — дочке Мозера?! Почему нужно обязательно убивать Фридриха?! — в отчаянии простонал я.
— Ну, Мартынчик… Ну, как же ты не понимаешь? — поразилась Дженни и посмотрела на меня как на дефективного. — А наследство? Все эти картины, разные безделухи, которые Фридрих покупает на всех аукционах мира за какие-то сумасшедшие деньги?! А его родовой замок на Ригзее под Мурнау, прямо на берегу озера?! В котором он, кстати, сделал бесплатный музей для всех желающих, чего даже я понять не могу!.. Он там и служащих всех оплачивает, и замок, построенный восемьсот лет тому назад, выглядит у него как новенький… Да, в конце концов, ваш дом в Грюнвальде, где ты сейчас живешь — это же все входит в наследство. А все вместе — это десятки и сотни миллионов марок!..
— Но в случае смерти Фридриха это же все будет передано Монике! — тихонько взъярился я, чтобы не пугать всех сидящих над нами.
— А Моника умрет от разрыва сердца на похоронах Фридриха, — спокойно сказала Дженни. — Это у них уже все продумано и подготовлено. И выглядеть это должно совершенно оправданно — дочь не перенесла смерти отца. И все наследство получит Гельмут!
Я почувствовал, что эту фразу Дженни повторила с чужого голоса и тут же спросил ее, слегка обнажив клыки от злости:
— От кого ты это слышала? Откуда ты все это знаешь?!
— С тех пор, как у Гельмута сорвался последний бизнес с русскими кажется по дороге из Петербурга в Мюнхен пропал ужасно ценный груз, за доставку которого практически нес ответственность наш Гельмут, — у Франца Мозера и Гельмута только и разговоров про то, как заполучить все наследство Фридриха и Моники. А совсем недавно они написали завещания друг для друга.
— Кто? — не понял я. — Гельмут и Мозер?
— Мартынчик! Ну, при чем тут Мозер?! Гельмут написал завещание в пользу Моники, а Моника подписала завещание в пользу Гельмута. У нас так всегда делается…
— Конечно, это была идея Гельмута? — спросил я.
— Конечно! — подтвердила Дженни. — И насколько я поняла — все, что останется от Фридриха и Моники, все будет разделено на две равные части — Гельмуту и Мозеру с дочкой. Как бы то ни было, но они все станут невероятно богаты!
Я так и присел на хвост!
Ах, не зря я сегодня утром в кабинете у Фридриха почувствовал… Или ощутил?.. Или увидел?.. Пожалуй, и то, и другое, и третье. Я — своим НЕОБЪЯСНИМО-КОТОВЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, что ли, и ОЩУТИЛ, и УВИДЕЛ, и ПОЧУВСТВОВАЛ чью-то ТЕНЬ за спиной Франца Мозера! Ах, не зря мне причудилась ЭТА ТЕНЬ!
И вдруг будто молния пронзила мне мозг!
Вот когда у меня встала шерсть на загривке и во всю забарабанил кончик хвоста по полу!
«Стоп! Стоп!!! Стоп!!!» сказал я сам себе и срывающимся от волнения голосом стал умолять Дженни:
— Солнышко мое!.. Деточка любимая… Девочка моя ненаглядная! Ради всего святого, Дженни, пупсинька, вспомни, пожалуйста, когда твой Хартманн узнал о том, что тот груз, за который он должен был нести ответственность, исчез?
— Ну, Мартынчик… Это было так давно! Очень мне нужно помнить про дела этого паршивца и хама! — капризно и легковесно отмахнулась Дженни.
Наверное, уважающему себя Коту такие штуки делать непозволительно. Но у меня просто не было другого выхода! Я моментально придавил Дженни к полу двумя лапами, не скрою, изрядно выпустив когти, навалился на нее и прошипел в самое ее Собачье ухо:
— Если ты, сучка Грюнвальдская, не вспомнишь то, о чем я тебя спрашиваю, то я в одну секунду перекушу твою тощенькую шейку, и первым трупом во всей вашей фамильной истории окажешься ты! Ясно тебе, дура!?
Дженни испугалась и заплакала. Жалко ее было — сердце разрывалось! Но, повторяю, у меня не было другого выхода.
И снова приподнялась скатерть, и к нам заглянул Фридрих. Все-таки, интуиция у него развита безукоризненно! Любой старый Кот может позавидовать!
Я тут же сделал вид, будто трахаю Дженни. А что мне оставалось делать? Тем более, поза уже почти соответствовала…
