тюрьме!
Услышав знакомое слово «сидеть», собака послушно села.
Теперь Кузя носила одни кошельки. То больше денег, то меньше, но это была регулярная добавка к пенсии. Лукины прикупили кое-что из мебели, новый телевизор, справили Валентине Петровне пальто.
Возвращаясь к ночи, кормилица Кузя с достоинством пожирала бутерброды с ветчиной, запивала молочком, а хозяева, задернув шторы, пересчитывали добычу и ласко во поругивали собаку, объясняя, что воровать все-таки нехорошо!
Тут друзья уговорили Лукина пойти на охоту. Ружье есть, собака к нему имеется, грех не охотиться!
Михаил Иванович нехотя согласился.
В лесу Кузя чуть с ума не сошла, балдея от запахов, носилась как угорелая. Внезапно в небе нарисовалась утиная стая. Охотники начали расстреливать небеса, утки бросились врассыпную.
На всякий случай Михаил Иванович скомандовал: «Апорт!»
Кузя исчезла на два часа. Лукин с ужасом думал: «Сейчас явится с чужим кошельком! Тут нас и повяжут!»
Но Кузя вернулась, волоча зайца. Хотя они тут отродясь не водились.
Михаил Иванович вместе со всеми нахваливал собаку, радуясь, что тайна кошельков не раскрылась. Хотя ловил себя на мысли, что было бы приятнее принести с охоты не зайца, а два-три кошелька.
— Ну, как охота? — спросила дома жена.
— Вот тебе заяц.
— И все? — удивилась супруга.
— Все! — взорвался Михаил Петрович. — В нашем лесу кошельки не водятся!
На следующий день к вечеру Кузя, валясь с ног, приволокла еще одного зайца.
Первый раз Лукин побил собаку. Потом долго объяснял, что заяц — это «фу», а кошелек — это «молодец»!
Кузя кивала, но на следующий день принесла полевую мышь! Это было началом трагедии. Хозяева ругали собаку, морили голодом, лупили, но перебить проснувшийся инстинкт не смогли. Кузя, вместо того чтобы таскать кошельки, охотилась на зайцев, мышей, ящериц и прочую гадость!
Когда она принесла в дом ужа, Михаил Иванович, пока жена лежала в обмороке, орал как ненормальный: «Убью, сволочь, убью!»
Кузя, зажмурившись, мотала башкой, не понимая, ну почему хозяева предпочитают жесткие кошельки вкусной и здоровой пище?!
Лукины стремительно приближались к порогу бедности. Вскоре собаку продали, причем за бесценок.
Соседи удивлялись:
— А говорят, у нее нюх будь здоров!
— Нюх, он и в Африке нюх, — злобно отвечал Михаил Иванович. — Что нюхать у бедных стариков? Самим прокормиться бы! Скотину в доме держать нет возможности!
Во сне Лукин выкрикивал слово «апорт», шарил по простыне в поисках кошельков, но, проснувшись, находил только жену и тоскливо ругался.
Совесть
— Ты масло не купил? — спросила жена.
— На столе лежит, — ответил муж.
— Там нет ничего.
— Протри глаза!
Муж вышел на кухню. Масла на столе не было.
— Я пять минут назад клал на стол! А где Бабуш?
Пес лежал под диванчиком, куда обычно не помещался.
Он мощно храпел, но уши при этом шевелились от ужаса.
— Он! Это он сожрал наше масло!
Пес во сне удивленно поднял уши.
— Ко мне, сволочь!
Пес захрапел так, что звякнули стекла.
Жена вернулась со шваброй, пес вскочил и как ошпаренный заметался в прихожей, пытаясь спрятаться за обои.
Жена схватила собаку за шкирку и затрясла так, что внутри брякали кишки. При этом Бабуш вопил, будто требовал срочно вызывать милицию.
Жена швырнула пса на пол:
— Чтобы последний раз!
Поняв, что скандал позади. Бабуш завилял хвостом с такой силой, что, потеряв равновесие, грохнулся на пол.
Назавтра, войдя в дом, муж ахнул: катаясь по полу, жена душила собаку. Он еле их растащил по углам.
— Эта скотина опять масло сожрала!
Пес, зализывая бок, качал головой, осуждая применение силы там, где все можно решить мирным путем.
Когда пес слопал третью пачку масла, жена заявила, что уходит из дома.
Муж успокаивал:
— Не заводись. Может, в его организме масла не хватает?
— Он что, двигатель?! Выбирай: я или он!
Утром жена с вещами ушла из дома.
Муж решил отучить собаку от вредной привычки.
С утра он принес пачку масла и кинул в собачью миску.
Бабуш долго тряс головой, не веря своему счастью. Слопав масло, полез целоваться.
На ужин ему дали еще пачку масла. Пес ел не спеша, виляя хвостом, показывая, что такое меню ему нравится.
Утром Бабуш долго смотрел на свежую пачку масла, икнул и ушел вон с кухни.
Хозяин взял в руки ремень: «Ешь!»
Пес лизал пол рядом с маслом, косясь на ремень. Через полчаса его вырвало.
Вечером, услышав хруст разворачиваемый пачки. Бабуш с воем сиганул в окно. Хозяин отловил собаку, приволок на кухню.
«Сидеть и смотреть!» — Хозяин аппетитно намазал хлеб маслом, посолил и стал есть, причмокивая от удовольствия.
Пса стошнило.
Когда через неделю вернулась жена, муж при ней достал из холодильника масло. Бабуш рухнул на пол, забился в судорогах.
— Господи! Неужели совесть проснулась?
— Конечно! У каждого совесть есть! До нее только надо достать!
Пятый гусь
Летит гусь, а сверху ястреб на него заходит и кричит:
— Куда, жирненький, путь держим?
— Да вот холодает. Пора стало быть, в эту… в Индонезию.
— Во холодина! Пятый гусь — и все в Индонезию! — ворчал ястреб, падая сверху на гуся. — Что вы там, в этой Индонезии, не видели?
— И, похоже, в этом сезоне Индонезию не увижу, — вздохнул гусь. — Ястребу сверху виднее
Волк и семеро козлят
Идет по лесу серый волк — зубами щелк, а навстречу ему семеро козлят. И на вид такие симпатичные, просто слюнки текут!
Волк облизнулся и говорит шестерым козлятам:
— Козлятушки-ребятушки, а что это мы в лесу так поздно делаем?
— Мы… мы гуляем… — испуганно ответили пятеро козлят.
— И нисколечки не страшно, вот так в лесу вчетвером?
— Страшно! — заплакали трое козлят.
— Потому что не поете! Давайте дуэтом!
— Жил-был у бабушки серенький козлик…
— Погромчей, запевала ты мой единственный!..
Волк икнул:
— Вы слыхали, как поют козлы? Нет? Рекомендую.
Пятерня
В роддоме отцы нервничали, наверно, больше, чем наверху рожавшие матери. Медсестра выкрикивала, как в спортлото, выигравшие номера:
— Нечаев! Шестая палата! Мальчик! 3600!
Счастливый отец вскидывал руки: «Ура!»
— Кислицын! Седьмая палата! Девочка! 2800!
— Ура!
— Петренко! Вторая палата! Двойня! Мальчики! По 2700!
— Караул!
Все бросились к нему:
— Двойня — это хорошо!
— У меня уже родились две девочки! Одна в шестой палате, другая в девятой!
— Как это? Мать по дороге рожала?
— В том-то и беда, — матери разные! В прошлом году восемь месяцев на подлодке. Пришли в порт летом. Ну и с голодухи трое суток от женщинского полу было не оторвать! И вот результат! Бабы косяком пошли на нерест!
— Петренко! Первая палата! Мальчик! 4500!
