Даффилд почувствовал одиночество. На это не было никакой причины. Он оторвался от руля своего огромного автомобиля-кэмпинга и оглянулся на жену и детей. Сын все еще слушал плейер, качая головой в такт барабанам и гитарам. Жена утомленно улыбалась. Устала, но все хорошо. На маленькой дочке была шляпа с Дональдом Даком и оранжевым пластиковым козырьком. Даффилд улыбнулся и успокоился. Может, просто соскучился по дому. Неплохо бы остановиться на привал. Было холодно, но развести огонь — дело нескольких минут.
В этот момент что-то большое и темное мелькнуло на обочине.
— Что это было? — вскрикнул Виктор. Он притормозил и осторожно оглянулся: — Как ты думаешь?
На семью это не произвело особого впечатления. Очередная грязная дорога, как те многие, на которых они уже останавливались, чтобы переночевать. Дочери хотелось остановиться в мотеле.
— Вот здесь и остановимся на ночь, — объявил Даффилд. При свете яркой деревянно-желтой луны, освещавшей трехрядную дорогу, Виктор отъехал на сотню ярдов от шоссе. Семья начала устраиваться. Виктор послал сына, долговязого двадцатилетнего парня, за ветками для костра.
— Да постарайся, чтобы они опять не оказались зелеными, — крикнул Виктор парню, который как будто и не слышал.
«Здоровый вроде, а все в этих наушниках», — подумал он, глядя на удаляющегося в кусты сына.
В автобусе Даффилда были все современные удобства — генератор, телевизор, видеоигры, кухня и ванная. Виктор даже прихватил на всякий случай винтовку девятого калибра. Они будут спать в машине, но сначала разведут костер, выпьют кофе, съедят десерт и посмотрят на живое пламя. Но костра не было. Сын Даффилда так и не вернулся.
— Чертенок теряет время, слушая свою проклятую музыку, — пожаловался отец.
— У него тоже каникулы, — напомнила миссис Даффилд, запихивая волосы под шапочку. — Может, он просто разминается. А может, увидел енота или еще кого-нибудь.
Прошло полчаса. Виктор пошел на поиски. Он нашел сына в нескольких ярдах от стоянки, мертвого, изуродованного и наполовину съеденного.
* * *
Евгении Даффилд и ее дочери было приказано оставаться в машине. Миссис Даффилд как раз запирала двери, когда услышала мучительный и изумленный крик. Кричал муж. Она знала.
— Виктор…
Миссис Даффилд снова услышала крик, но на этот раз он был другим. Это был крик ужаса. Последовали три выстрела. Еще крики и ужасное, дикое рычание. Крики затихли, и некоторое время она слышала только тихий плач дочери и хруст челюстей того, кто поедал ее мужа.
Она села на пол в задней части автобуса, держа дочь на руках. Огни были включены.
Дверь.
Она распахнулась. Она не закрыла ее, и дверь хлопнула под порывом ветра. Рычание прекратилось.
— Тихо, — прошептала миссис Даффилд. — Очень-очень тихо. Я пойду вперед, выключу огни и закрою дверь. Я сейчас вернусь.
Малышка запищала, уговаривая мать не уходить.
— Все хорошо. Я сейчас вернусь. Я хочу спасти нас с тобой. — Женщина погладила дочь по голове. Миссис Даффилд на цыпочках прошла по узкому проходу и выключила огни. Через несколько секунд ее глаза привыкли к темноте. Потом она поискала оружие. Единственное, что она нашла, был маленький нож. Миссис Даффилд прошла к двери. Кругом царила темнота. Она стояла и не решалась протянуть руку, чтобы закрыть дверь. Она подумала о дочери.
— Закрой дверь.
Миссис Даффилд была маленькой, примерно пять футов ростом. Даже вытянувшись, она не могла дотянуться до ручки.
Придется выйти и закрыть дверь.
Она прижалась к двери, как будто та могла защитить ее. Три длинных ступеньки к земле. Вот и ручка.
Она почувствовала какой-то запах. Пахло животным. Как от лошади, которая долго бежала. Ступенька, еще ступенька, наконец верхняя ступенька. Она уже была в автобусе, когда услышала злобное, радостное рычание, и что-то огромное и сильное набросилось на нее. Боль в плече и потом в позвоночнике. Она ткнулась в кофейный столик. Боль притупилась, и она почувствовала влагу, растекающуюся у ней на спине под блузкой. Смешно, подумала она. Не так уж и больно, а дочь, наверно, плачет. Голова миссис Даффилд была совсем легкой, когда она упала рядом с дочерью. Дверь все еще была открыта.
Тварь чувствовала муки матери и дочери. Она. впитывала их заглушенные рыдания. Она чувствовала, как они трепещут. Возраст ее племени равнялся десяти тысячам лет. Сосредоточие зла, Черное Братство, правящее добром и злом. В течение шести часов она кружила по их семейному дому на колесах, иногда из любопытства царапая алюминиевую обшивку, иногда злобно качая машину, пытаясь опрокинуть ее. За два часа до рассвета пытка закончилась. Мандранго Бэсин Вэли выбросил наружу два тела и перерыл в поисках весь автобус.
Ничего.
Здесь не было невесты.
Пока не было.
Глава IV
У маньяков есть деньги
Луна спокойно сияла на небе. Она благосклонно улыбалась темноте, проливая свет на дела праведные и неправедные и посылая свои лучи в комнату Фенберга.
Фенберг спал в эту ночь один. С ним не было девушки. В кровати не было свернувшейся в ногах кошки. Не было Клиффорда, притащившегося в полусне потому, что ему было одиноко или хотелось пить. Фенберг спал с открытым ртом, лицом к лесу, забывшись в крепком сне. Он не видел огромной тени, плавно скользившей мимо окна.
Фенберг видел сон.
И хотя почти все сны были неприятными, это был единственный шанс встретиться с женой и ребенком.
Представление «Трейси Фенберг и ребенок».
Этой ночью Фенберг ехал вдоль океана.
Он сидел за рулем своей старой, послушной машины с откидным верхом, весь в счастливом ожидании и не заботясь ни о чем в мире. Прекрасная блондинка с длинным развевающимся шарфом улыбнулась и махнула ему из своего седана, промчавшегося в противоположном направлении. Она была так близко. Фенберг чувствовал, что мог протянуть руку и потрогать ее лицо. Океанская волна перехлестнула через капот его автомобиля, и он захлебнулся в соленой воде, песке и пене. Он попытался развернуться, но блок регулировки мощности, или что-то еще, работал с перебоями, и он с трудом мог управлять автомобилем. Он приложил большие усилия, чтобы развернуться и начать погоню за блондинкой. Что у нее была за машина? Он не мог вспомнить. Потом, совершенно неожиданно, он оказался в машине последней модели с закрытым верхом. Медленной, еле тянущейся. Скрежеща зубами, он изо всех сил жал на педаль газа, но машина не увеличивала скорости. Трейси ускользала. Ребенок смотрел в заднее окно, улыбался и махал рукой. Вскоре они исчезли из виду.
Огромная фигура снаружи нетерпеливо возилась с окном. Оно было закрыто. Тень, удлиненная до бесконечности лунным светом, двинулась вдоль дома, ломая азалии на клумбе. Потом она попробовала открыть окно Клиффорда.
Представление под названием «Трейси и ребенок» каждую ночь было разным. Фенберг беспомощно смотрел, как они падают с мостов, скал и небоскребов. Их уносила волна, или они тонули в морской пучине, а кругом мелькали плавники акул. Медведи уносили их из лагеря, индейцы стреляли в них стрелами. Правительство преследовало их за неуплату налогов. Его сон, если это можно назвать сном, был ужасен, и каждое утро Фенберг просыпался с мешками под глазами, одеревеневшей шеей и утром был более утомлен чем вечером, когда ложился спать.
Задняя дверь была не заперта.
Фенберг спал, заваленный множеством подушек. Запатентованный подушечный форт Фенберга. Он положил одну ногу на подушку, другая подушка защищала его спину. Слава богу, сны закончились, и он мог отдохнуть.
В доме был запах, незнакомый, острый.
Фенберг подсознательно ощущал, как что-то бесшумное двигалось за шкафом, за фотографиями жены и ребенка. В мозгу шевелилась мысль о беде, но Фенберг был измучен и не разглядел огромной, нависшей над ним тени, закрывшей свет и уставившейся на него.
Шея Фенберга была беззащитной. Кровать заскрипела под огромной тяжестью. Глаза уставились в темноту и как будто освещали комнату. На физиономии гостя появилась улыбка, подобная дыре. Две мощных руки медленно протянулись вперед. Они остановились в сантиметре от шеи Фенберга.
— Ах, черт, — сказал гость и опустил руки. — Кого я разыгрываю? Он убьет меня.
Гость вздохнул:
— Майкл? Дорогой?
Фенберг застонал и повернулся спиной к нежно трясшему его гостю.
— Майк? Ну же, Майк…
Фенберг не пошевелился. Зажегся свет.
— Майкл, — прошептал гость. — Это я, твоя мертвая жена. Я вернулась, чтобы навестить тебя. Проснись, милый…
Фенберг улыбнулся и довольно зачмокал губами.
Гость облизал указательный палец и осторожно вставил его в ухо Фенбергу. Тот вскрикнул и, подскочив, перешел в сидячее положение.
Гость устроился на краю постели Фенберга и терпеливо ждал, когда Фенберг успокоится. Наконец-то.
