Неожиданное препятствие на пути к заветной дозе повергло их в тягостные размышления о перекрестках бытия. Катастрофически хотелось выпить. Однако игнорировать предостережения неумолимого рока было опрометчиво.
— Предлагаю исследовать феномен детально, — решительно икая, шепнул Герострат.
— Совершенно с вами согласен, — изрек Прометей, нагибаясь ниже.
Анализ не характерного для местных реалий явления мог затянуться до утра. Но тут произошло невероятное.
— Товарищи-и-и! — членораздельно произнесла грязная куча и пошевелилась.
Тундра завибрировала в припадке изумления. Воплощение легенды потрясло Потрошиловых буквальностью воспроизведения.
— Па-па!? — испуганно воскликнул Герострат.
— Феноменально! — восхитился Прометей.
Из кучи высунулся нос в очках, испачканный чем-то черным. Смутная догадка зашевелилась под толстым слоем алкогольного тумана в мозгах якутов.
— А не об этом ли?.. — осторожно, боясь спугнуть озарение, заикнулся Герострат.
— Абсолютно с вами согласен! — с полуслова понял его Прометей.
Братья обогнули нарты и извлекли заначку. Эпохальную находку следовало отметить немедленно. После двух праздничных глотков рекордного размера они нашли в куче ноги. За них и ухватились. Транспортировка ценного груза проходила под дебаты о размерах поощрения от папы. Такие мелочи, как цепляющийся за кочки подбородок и мычание за спиной, высокоинтеллектуальные якуты просто не заметили.
* * *
Альберта Степановича доставили в ярангу тойона. Там еще не спали. Вместе с вождем племени сидели почетные гости. Или лежали. В зависимости от степени восприятия обильного угощения.
— Мы тут нашли…— невнятно пробормотал Герострат, нервно вытирая черные руки.
— Он? — конкретно спросил Прометей, с трудом фокусируя взгляд.
Праздничное застолье зашевелилось. Вокруг черного тела образовался круг. Первым подошел тойон Потрошилов. Следом за ним подтянулись гости.
— Однако, точно он! — обрадовался Сократ.
— Нашелся! — поддержал его Диоген.
Прометей и Герострат чуть отошли назад и прикончили бутылку, извлеченную из-под культовых нарт. Клим Распутин радостно всхрапнул, не открывая глаз. Рядом со старым шаманом ему было тепло и уютно.
Алика попытались привести в чувство. При энергичном потряхивании голова его безжизненно моталась по сторонам. Из карманов что-то сыпалось.
— И это — новый тойон? — презрительно скривился Аристотель, не оставивший надежды стать вождем. — Ну, с ним-то уж точно заживем лучше прежнего!
Степан Степанович задумчиво обмакнул палец в натекшую на пол черную лужицу и кратко констатировал результаты глубокомысленного обнюхивания:
— Нефть!
После этого он подобрал желтоватый камешек, выпавший из кармана старшего сына, и уронил в почтительную тишину одно слово:
— Золото!
Только Альберт Степанович мог улететь на двух парашютах в сторону от расчетной точки и упасть на Черную Землю. Только он мог рухнуть копчиком в нефть и открыть месторождение. И лишь ему могла попасться на глаза золотая жила. Словно судьба решила разом компенсировать все жизненные неурядицы прошлых лет.
Племя Белого Оленя в один миг обрело несметное богатство. Всеобщему восторгу не давало разразиться исключительно бессознательное состояние благодетеля. Попытки вернуть в грязное тело искру разума потерпели неудачу. Не помогли смачные хлопки по щекам и обливание холодной водой. Он не реагировал на крики и щекотку. Жизнь покидала измученное тундрой тело прямо на глазах потрясенных зрителей.
В критический момент проснулся новый шаман племени. Шум и суета ему не понравились. Великие Северные Духи не одобряли ночной паники. Игорь Николаевич Рыжов приподнялся на локтях и выдал четкую рекомендацию, основанную на вековом опыте народной медицины:
— Дайте ему водки!
Глава 29
ВОЛШЕБНАЯ СИЛА КАПУСТЫ
Самый Главный канал Центрального телевидения часто выполняет просьбы. Он делает это с удовольствием и за большие деньги. А что? Чем серьезнее услуга, тем богаче канал. Но есть такие пожелания, которые высказываются намеками. И оплачиваются почти анонимно. А отказать людям невозможно. Хорошие же ребята. Опять-таки, всенародно избранные.
На этот раз просьба пришла совсем сверху. В отличие от заползающих откуда-то сбоку, она была бесплатна. То есть невыполнение ее грозило неожиданными демократическими перевыборами руководства Самого Главного канала. Причина ненавязчивого вмешательства в телевизионные планы была проста. Страну обидели от пупа власти до копчика электората.
Отличился, конечно же, лучший якут современности — Исаак Ходорович. Очевидно, отморозив мозги на своей третьей Родине, он дорого продал вторую и уехал в Нигерию. И все бы ничего. Не он первый, не он последний. Ну поискала бы его прокуратура, объявив всероссийский розыск. Ну отказали бы в выдаче несчастного беженца жалостливые… нигерцы…
Так нет! Приспичило негодяю купить на последние четыре мешка денег местный хоккейный клуб. Наприглашал туда, гад, канадцев и заявил, что выиграет Кубок Африки по хоккею с шайбой! Мировая общественность ахнула. Глобус замер в ожидании ответного хода Москвы, Кремля и Мавзолея.
Такой наглости никто от Исаака не ожидал. Где-то в Думе вожди почесали органы мысли и решили доказать всему миру, что якут он был никудышный! Развалил, мол, сволочь, всю Саху и сбежал. Так сказать, протрубить на весь мир о разрушениях в якутской экономике. Чтобы честно предостеречь чернокожих братьев. Мол, не вернете нам Изю — песец вашему оленеводству и хоккею!
На Самом Главном канале к патриотизму отнеслись с пониманием. И сразу согласились стать рупором Заполярья. Тем более никто из правительственных Пупов мнения телепупиков и не спрашивал. В далекую Саху помчались съемочные бригады от каждой программы. Вплоть до передачи «В мире животных». Об…личать Исаака Ходоровича с точки зрения забитых оленей и похудевших песцов.
Для нагнетания черноты в образ предателя возникла необходимость репортажа о разрухе якутской глубинки. Сюжет планировался для уважаемой программы «Темя». Как решающий гвоздь в крышку политического гроба. В съемочную бригаду вошли опытные асы. Для них реалии далекой Сахи были открытой книгой. В качестве последнего напутствия ответственный редактор информационного вещания прогудел в густую бороду:
— Дадите нищих туземцев! И того драного олигарха не забудьте. Главное, без фокусов. Если запорете тему, как прошлый раз, порву на кадры!
Режиссер был настоящим профессионалом. В его обязанности входило помнить даже то, что очень хотелось забыть навсегда. При воспоминании о прошлом визите в гостеприимный Глухоманский край творца заказной правды пробирала дрожь. Но есть на телевидении такая профессия — обувать Родину. К тому же теперь предстояло просто запечатлеть реальность. Тупо, без прикрас. В натуральную величину.
Телевизионщики без задержек отправились в знакомые края. Худшей дыры, чем стойбище Белого Оленя, все равно было не найти. Туда и вылетели. Их было четверо. И они боялись. Несмотря на ужасающие дозы джина без тоника и виски без содовой. Память настырно подсовывала мрачные картинки прошлой командировки. Возвращаться в край нефти, алмазов и нищеты жутко не хотелось. Но программа «Темя» жаждала компромата.
Глухоманский вертолет спикировал из облаков, тяжело рухнув на землю. Ржавый железный монстр сплюнул на откидной трап изрядно пожеванные болтанкой полумертвые тела столичных гостей. Следом выкатилась аппаратура. Владельцам тел и видеокамер было невыносимо плохо. На бетон аэродрома хлынуло четыре потока импортных напитков. В смеси с вареной курицей «Аэрофлота». Парни из телевизора изливались мучительно и обильно.
Первым вернулся к осмысленной жизни режиссер. Он поднял голову, ошалел от пейзажа и тихонько взвыл:
— Куда-а?!
Репортер разгибаться не стал. Даже в спазмах он задавал вопросы, красиво строя фразу. Из-под трапа донесся булькающий закадровый текст:
— В чем причина неадекватной реакции на окружающее?
— Куда-а?! — Снова завыл режиссер. — Куда? Мы? Попали-и?!
Бригада приостановила желудочное извержение. Профессиональное любопытство оказалось сильнее физиологии. Осмысление поползло от удивленных глаз к закипающим мозгам. Под ногами вместо ягеля был бетон! Дальнейший осмотр окрестностей ошеломил телевизионщиков окончательно. Прямо перед ними словно парило в воздухе здание аэропорта. Суперсовременное сооружение из стекла и бетона украшало светящееся табло с надписью: «Аэропорт С. С. Потрошилова».
К тоскливому вою режиссера присоединились еще три голоса. До самого горизонта вздымались в небо нефтяные вышки. Вопли стали громче. В поле зрения нахально влезли многоэтажные здания и объекты индустриального пейзажа. Плач съемочной группы приобрел тональность реквиема и оборвался.
