Вокруг столичных гостей полукругом стояли якуты. Туземцы были одеты с аристократической небрежностью. Строгие безупречные костюмы оригинально гармонировали с унтами. Оленьи полушубки от Гуччи были оторочены песцом. Большинство аборигенов рассматривало помятых москвичей сквозь очки в изящных золотых оправах.
Режиссер прикинул, во сколько ему обойдется общение с новыми якутами, и вполголоса застонал.
— К тойону проводить? — дружелюбно спросил невысокий толстяк, стоящий ближе всех к вертолету.
— А может, мы сами? — жалобно прошептал старший группы.
Остальные члены бригады быстро кивнули в поддержку мудрого решения.
— Сами заблудитесь, — спокойно возразил якут, — а так, за штуку евро, даже вещи довезем.
Весь бюджет ролика, за вычетом дорожных расходов, составлял семьсот долларов. На заднем плане натужно закряхтел оператор. Репортер простонал:
— Сдаем билеты. Будем коллективным политическим беженцем. Все равно снимать здесь нечего. А без ролика можно не возвращаться!
— Ладно, — усмехнулся пухлый якут, — я пошутил. Поехали, выпьем?
Телевизионщики стремительно полезли обратно под трап, освобождая желудки от остатков джина и виски.
Дорога к головному офису фирмы «Белый Олень — Безлимитид» заняла около получаса. Она пролегала мимо золотого прииска, буровых вышек, нефтеперерабатывающего завода и местного зоопарка с живыми оленями. Аборигены были вежливы и гостеприимны, автострада безупречна, а микроавтобус фирмы «Мерседес» пах свежим ягелем. Москвичи оторопело пялились на якутскую антиутопию, страдальчески постанывая.
Наконец моральные и физические муки съемочной группы оборвались на ковровой дорожке. Она шла от зеркально гладкого асфальта к одинокой белой яранге. Это была резиденция тойона. К ней бежали провода от высоковольтной линии передач. А на крыше торчала тарелка спутниковой антенны.
— Пленку в клочья! — прохрипел оператор. — Хоть тут ничего не изменилось! Может, вытащим сюжет?
Из яранги вышел невысокий полноватый человек в расшитой бисером рубахе. Светлые волосы, будто облитые лаком, идеально лежали в безукоризненной прическе. Под ней блестели очки безумно стильного дизайна и слегка топорщились абсолютно славянские уши. Он небрежно помахал гостям рукой. Пальцы с великолепным маникюром украшал старинный перстень с монограммой.
— Ух ты-ы! — восторженно среагировал ассистент. — А здесь по-прежнему наши!
— Разрешите поприветствовать вас от лица Центрального телевидения! — попытался светски улыбнуться режиссер, исправляя впечатление от беспардонной наглости коллеги. — Нам поручены съемки вашей нищеты…
Его хриплый голос дрожал от волнения, плохо всосавшегося джина и предвкушения межнационального конфликта.
— Вы что, с бодуна? — участливо спросил тойон богатейшего в тундре племени.
Режиссер обреченно кивнул, с ужасом чувствуя, что вот-вот начнет икать посреди высочайшей аудиенции.
— У нас на сухую разговоры не ведутся, — строго сказал вождь Белых Оленей. — Проходите!
Съемочная группа, как зомби, шагнула к яранге. Четыре пары глаз заворожено проползли по лужайке с ягелем, выстриженном в виде буквы «П», задержались на рассохшихся нартах, стоящих рядом с джипами фирмы «Лексус» и прилипли к темному провалу входа. Идти было трудно. Похмелье терзало тела, а предчувствия — душу. Они вошли.
В неярком свете утопленных в меховой потолок светильников виднелось лежащее на полу тело. Оно валялось прямо посередине ковра из волчьих шкур. Лицо закрывал древний, местами латаный, бубен из кожи. Многочисленные ленточки, торчащие в волосах, и замысловатые рисунки на одежде подсказывали, что тело принадлежит местному шаману.
— Вам надо выпить, — радушно предложил хозяин тундры.
Ассистент тоскливо замычал. Оператор с репортером судорожно сглотнули рвотные позывы. От необычных звуков шаман очнулся и сел, стряхнув с лица бубен. Тот зловеще звякнул в тишине. Покамлав на скорую руку, одними бровями, Игорь Николаевич Рыжов вынес приговор гостям:
— Духи говорят, дайте им водки-и!!!
Заунывный стон съемочной бригады пронесся над индустриальным ландшафтом, потонув в реве грузовиков с золотоносной породой и гудении нефтяных насосов…
* * *
Ответственный редактор программы «Темя» уже давно сам не встречал самолеты. Рейс из Якутска был редким исключением. Конечно, можно было послать кого-нибудь из подчиненных. Но какое-то нехорошее предчувствие вытолкнуло зад пятьдесят шестого размера из офисного кресла за два часа до приземления авиалайнера со съемочной группой.
Он вклинился в толпу встречающих, воинственно размахивая бородой. Из дверей терминала навстречу двигались пассажиры в дубленках и шубах. Мобильный телефон в кармане, несмолкая, гудел свихнувшимся вибратором. Звонили изо всех подряд органов власти. Вечером в эфир должен был выйти ролик о бедственном положении якутского народа. Или сам ответственный мог выйти в тираж.
Съемочная группа замыкала пассажиропоток. Она шла кучно, напоминая обалдевшую сороконожку. В роли передних лап смертельно пьяного чудовища выступал оператор. Сложное амплуа задницы досталось режиссеру. Как в анатомическом плане, так и по сути прибытия из ответственной командировки.
Огромный опыт богемной жизни не оставил редактору шансов хотя бы на несколько блаженных секунд заблуждения. Он понял все и сразу. Масштабы катастрофы были грандиозны. Из волосатых глубин бороды на просторы летного поля вывалился страдальческий рык:
— Опя-ять!
Темперамент творческой личности взорвался чистой энергией совсем не мирного атома. Узконаправленный бородатый снаряд расчленил сороконожку на полупьяные члены и поддатенькие членики. В мясистых руках ответственного очутился обвисший телом и духом режиссер.
— Говори мне!!! — страшно заорал бородатый редактор, встряхивая жертву якутского гостеприимства. —Сня-ял?!!
— Ик-ты ик-кто? — деловито спросил тот, нервно икая. — Я тебя ик-знаю?
Драгоценную жизнь режиссера спас ассистент. Он мужественно упал на широкую спину ответственного редактора. Скорее всего, падение вышло случайным. Правда, впоследствии сам герой это скромно отрицал. От толчка нарушилось хрупкое равновесие оживленно трясущейся пары. Турецкая куртка треснула на груди режиссера. Из рваной кожаной раны выпала видеокассета.
— Она?! — шепотом спросил ответственный редактор.
— Нет, он! — издевательски хихикнул виновник всех бед, совершенно не соображая о чем речь.
* * *
От просмотра привезенного из нищей Сахи материала содрогнулась Останкинская телебашня. Край нефти и алмазов потрясал изобилием, словно какой-нибудь Кувейт. Ответственный редактор ревел, как олень ищущий самку. Он бегал по коридорам в поисках всей съемочной бригады, явно собираясь создать на ее базе гарем однополой ненависти. Не нашел. Бог бережет пьяниц.
Время безжалостно капало на розовую от ярости макушку редактора. До выхода ролика в эфир оставался час. Отдел компьютерной графики был поставлен на уши. В похожей позе забились монтажеры. Ответственный метался, выдирая из бороды волосы, и орал:
— Монтируйте откуда хотите! Но чтобы все было — голодные дети, дохлые олени и бывший олигарх с протянутой рукой!!! Не сделаем ролика, будет у нас не «Темя», а «Вымя»!
Материал посмотрели еще раз. Ваятели лажи и рыцари развесистой клюквы с жалостью покосились на несчастного редактора. Право озвучивать правду отвели ветерану канала. Древний звукооператор ласково взял бородатого неврастеника под локоть и убил:
— Слушай, голубь, ни хрена с этой кассетой не сделаешь. Легче новую в павильоне склепать.
Двадцать минут из оставшегося часа пролетели в уточнении подробностей краха. Времени могло хватить только на запись закадрового текста. Ни о какой новой съемке говорить не приходилось.
Ответственный редактор покрутил в руках злополучную кассету. Ему стало стыдно за самого себя. Нормальные люди не наступают два раза на одни и те же грабли. А он повторно поручил алкоголикам однажды проваленное задание. Как и в прошлом году, они приперли не то. Тогда вместо олигарха — голодранца. Теперь… Теперь… Мысль, порожденная отчаянием, вылезла наружу. Она чуть не сокрушила расшатанную нервную систему творческой личности редактора.
— Я в архив!!! — заорал он, срываясь с места. — Готовьте текст! Запись будет!
* * *
На Самом Главном канале дилетантов не держали. Работу завершили качественно, в сжатые сроки. Удар Ходоровичу был нанесен мастерски. Вечерний эфир украсил душераздирающий ролик про несчастных якутов.
На фоне ржавого вертолета одиноко торчала рваная яранга. Возле нее, не до конца протянув к экрану копыта, валялся полудохлый олень. У рассохшихся нарт копошились тощие ребятишки, похожие на замерзших пигмеев Зимбабве в отбеленном варианте.
