— Мне очень нравится Джейн Беннет. Она в самом деле славная девочка. И я от души желаю ей счастливо устроиться в жизни. Но боюсь, что при таких родителях и прочей родне у нее для этого мало возможностей.
— Ты, кажется, говорила, что их дядя — стряпчий в Меритоне?
— Как же! А еще один живет в Чипсайде[8].
— Просто прелесть! — воскликнула мисс Бингли, и обе чуть не покатились со смеху.
— Даже если бы их дядюшки заселили весь Чипсайд, — решительно заявил Бингли, — она не стала бы от этого менее привлекательной.
— Да, но это весьма помешало бы ей выйти замуж за человека с некоторым положением в обществе, — заметил Дарси.
Бингли ничего не ответил, но его сестры горячо поддержали Дарси и продолжали еще довольно долго острить насчет вульгарных родичей их дорогой подруги.
Спустя некоторое время они все же почувствовали новый прилив нежности и опять отправились к ней в комнату, где оставались до тех пор, пока их не позвали пить кофе. Джейн по-прежнему чувствовала себя плохо, и Элизабет не покидала ее до позднего вечера. Несколько успокоенная тем, что больная заснула, она в конце концов ощутила не желание, а скорее необходимость примкнуть к остальному обществу. Когда она вошла в гостиную, все сидели за картами. Ее тут же пригласили принять участие в игре. Боясь, однако, что игра идет на крупные ставки, Элизабет отказалась, сославшись на болезнь сестры и сказав, что непродолжительное время, в течение которого она может побыть внизу, она охотнее проведет за книгой. Мистер Хёрст посмотрел на нее с удивлением.
— Вы картам предпочитаете чтение? — спросил он. — Странно!
— Мисс Элиза Беннет, — сказала мисс Бингли, — презирает игру. Она много читает и не признает других удовольствий.
— Я не заслуживаю ни похвал, ни упреков такого рода, — ответила Элизабет. — Мне нравятся разные вещи, и я не так уж много читаю.
— Я убежден, например, что вам нравится ухаживать за вашей сестрой, — сказал Бингли. — Надеюсь, это удовольствие еще возрастет по мере ее выздоровления.
Элизабет душевно его поблагодарила и направилась к столу, где лежало несколько книг. При этом Бингли предложил показать ей другие книги, хранящиеся в библиотеке.
— Я был бы рад, если бы, к вашей пользе, а моей чести, мог похвалиться более обширным собранием. Но я ленив, и, хотя оно совсем невелико, в нем больше книг, чем я когда-либо надеюсь прочесть.
Элизабет уверила его, что ей вполне достаточно тех, что находятся в комнате.
— Меня удивляет, — сказала мисс Бингли, — что наш отец обходился таким малым количеством книг. Зато какая превосходная библиотека у вас в Пемберли, мистер Дарси!
— Другой там быть не могло, — ответил Дарси. — Она создана заботами не одного поколения.
— Но как много вы к ней прибавили сами! Вы все время покупаете книги.
— Было бы странно, если бы я пренебрегал фамильной библиотекой в такое время, как наше.
— Пренебрегали! Конечно, вы не пренебрегаете ничем, что могло бы еще больше украсить этот славный уголок. Чарлз, если у тебя будет собственный дом, хотела бы я, чтобы он хотя бы вполовину был так хорош, как Пемберли.
— Я бы сам этого желал.
— Правда, я бы тебе советовала купить имение где-нибудь неподалеку от Пемберли, приняв его за образец. Во всей Англии я не знаю лучшего графства, чем Дербишир.
— От души с тобой согласен. Я даже купил бы Пемберли, если бы Дарси его продал.
— Я говорю о возможном, Чарлз.
— Честное слово, Кэролайн, владельцем такого имения можно скорее сделаться, купив Пемберли, нежели пытаясь его воспроизвести.
Этот разговор настолько заинтересовал Элизабет, что она перестала читать и вскоре, отложив книгу, подошла к карточному столу; поместившись между мистером Бингли и миссис Хёрст, она начала наблюдать за игрой.
— Мисс Дарси, я думаю, заметно выросла с прошлой весны, — сказала мисс Бингли. — Она, наверно, станет такой же высокой, как я.
— Вполне возможно. Сейчас она ростом, пожалуй, с мисс Элизабет Беннет или даже чуть-чуть повыше.
— Как бы мне хотелось снова ее увидеть! Я не встречала никого в жизни, кто бы мне так понравился. Ее внешность и манеры очаровательны. А какая образованность в подобном возрасте! Она играет на фортепьяно не хуже подлинных музыкантов.
— Меня удивляет, — сказал Бингли, — как это у всех молодых леди хватает терпения, чтобы стать образованными.
— Все молодые леди образованные?! Чарлз, дорогой, что ты хочешь этим сказать?
— По-моему, все. Все они рисуют пейзажи, раскрашивают экраны и вяжут кошельки. Я не знаю, наверно, ни одной девицы, которая не умела бы этого делать. И мне, пожалуй, не приходилось слышать, чтобы о молодой леди не сказали, насколько она прекрасно образованна.
— Ваше перечисление совершенств молодых женщин, — сказал Дарси, — к сожалению, верно. Образованной называют всякую барышню, которая заслуживает этого тем, что вяжет кошельки или раскрашивает экраны. Но я далек от того, чтобы согласиться с вашим мнением о женском образовании. Я, например, не мог бы похвастаться, что среди знакомых мне женщин наберется больше пяти-шести образованных по-настоящему.
— Я с вами вполне согласна, — сказала мисс Бингли.
— В таком случае, — заметила Элизабет, — вы, вероятно, можете дать точное определение понятия «образованная женщина»?
— Да, оно кажется мне достаточно ясным.
— О, в самом деле! — воскликнула его преданная союзница. — По-настоящему образованным может считаться лишь тот, кто стоит на голову выше всех окружающих. Женщина, заслуживающая это название, должна быть хорошо обучена музыке, пению, живописи, танцам и иностранным языкам. И кроме всего, она должна обладать каким-то особым своеобразием внешности, манер, походки, интонации и языка — иначе это название все-таки будет заслуженным только наполовину.
— Всем этим она действительно должна обладать, — сказал Дарси. — Но я бы добавил к этому нечто более существенное — развитый обширным чтением ум.
— В таком случае меня нисколько не удивляет, что вы знаете только пять-шесть образованных женщин. Скорее мне кажется странным, что вам все же удалось их сыскать.
— Неужели вы так требовательны к собственному полу и сомневаетесь, что подобные женщины существуют?
— Мне они не встречались. Я никогда не видела, чтобы в одном человеке сочетались все те способности, манеры и вкус, которые были вами сейчас перечислены.
Миссис Хёрст и мисс Бингли возмутились несправедливостью такого упрека их полу и стали наперебой уверять, что им приходилось встречать немало женщин, вполне отвечающих предложенному описанию, пока наконец мистер Хёрст не призвал их к порядку, жалуясь на их невнимание к игре. Разговор прекратился, и Элизабет вскоре вышла из комнаты.
— Элиза Беннет, — сказала мисс Бингли, когда дверь затворилась, — принадлежит к тем девицам, которые пытаются понравиться представителям другого пола, унижая свой собственный. На многих мужчин, признаюсь, это действует. Но, по-моему, это низкая уловка худшего толка.
— Несомненно, — отозвался Дарси, к которому это замечание было обращено. — Низким является любой способ, употребляемый женщинами для привлечения мужчин. Все, что порождается хитростью, отвратительно.
Мисс Бингли не настолько была удовлетворена полученным ответом, чтобы продолжить разговор на ту же тему.
Элизабет снова вернулась к ним, сообщив, что ее сестре стало хуже и что она не сможет больше от нее отлучаться. Бингли принялся настаивать, чтобы немедленно послали за мистером Джонсом. Его сестры стали уверять, что в глуши нельзя получить должной помощи, и советовали послать экипаж за известным врачом из столицы. Элизабет и слышать не хотела об этом, но охотно согласилась с предложением мистера Бингли. Было решено, что за мистером Джонсом пошлют рано утром, если к тому времени Джейн не станет значительно лучше. Бингли был очень обеспокоен, а его сестры заявили, что чувствуют себя крайне несчастными. Однако им удалось утешить себя пением дуэтов после ужина, в то время как он нашел единственное успокоение в том, что обязал дворецкого оказывать больной гостье и ее сестре самое большое внимание.
Почти всю ночь Элизабет провела у постели больной и, к своему удовлетворению, утром могла сообщить довольно благоприятные сведения о ее здоровье через горничную, очень рано присланную мистером Бингли, а затем через двух элегантных особ, которые прислуживали его сестрам. Однако, несмотря на наметившийся перелом, она все же попросила помочь ей передать в Лонгборн записку, в которой настаивала на приезде матери, чтобы та сама оценила положение. Записка была послана незамедлительно и так же быстро исполнена содержавшаяся в ней просьба. Миссис Беннет в сопровождении двух дочек прибыла в Незерфилд вскоре после того, как семья позавтракала.
