— По-большому? — вежливо поинтересовался Отто.
Вальтер кивнул и отчаянно застучал зубами.
— Говорят, что тебя по телевидению показывали? Это хорошо. Сегодня я тоже выступаю. А вот тебе сейчас вмажу!
Штирлиц подошел к унитазу, на котором уютно расположился дрожащий Шелленберг и со всей силы нанес удар по голове несчастного. Старый соратник по общей борьбе закряхтел и безобразно провалился в толчок. Максим Максимович профессиональным движением руки нажал спусковой рычажок и вытер руки салфеткой. Послышался грохот, вода в бачке противно заурчала.
— Подмойся, друг! — сказал генерал Исаев, выходя из уборной. — Впредь, не будешь прикрываться моим именем.
— Господа! Приветствую вас на четвертом канале «Останкино»!..
— Простите, голубчик, «господа» это — вы. Я — товарищ, — поправил Владимир Ильич.
— Хорошо, хорошо! — небрежно сказал Дибров. — Уважаемые телезрители, мы благодарим вас, что вы остаетесь с нами! И вы не пожалеете об этом. Сегодня у нас в студии — сенсация века! — смотря в объектив телекамеры, торжественным голосом вещал Дима. — Я бы даже сказал: суперсенсация! К нам любезно согласился придти не кто-нибудь там… а штандартенфюрер CC фон Штирлиц. Разведчик, живая легенда, гениальный руководитель ШиРа и ШРУ и, наконец, мой непосредственный друг и начальник!
— Простите, ведь это же я — сенсация! — возмутился Ленин.
— Да помолчите же вы, Владимир Ильич. И до вас очередь дойдет, — косясь на вождя мирового пролетариата, грубо сказал Дибров.
Штирлиц взял чашку с кофе и закурил «Беломор». Стараясь показаться скромным, он мягко улыбнулся и отпил небольшой глоток.
— Уважаемые телезрители, — просто сказал он. — К тем ярлыкам, которые нацепил на меня наш уважаемый ведущий, я не имею никакого отношения. Я — простой человек…
— Максим Максимович недавно вернулся из космоса, где воевал с татуин…
— Я прошу вас не перебивать. Вы что? Ополоумели? — сухо произнес Штирлиц. — Вы еще скажете свое… Прежде всего, я хотел бы обратиться к нашим избирателям. — Генерал Исаев сделал невинное лицо и затушил папиросу. — Господа и товарищи! Голосуйте за мой блок! И покупайте только акции ШРУ! Помните, что только с помощью ШиРа Россия выиграет эту священную войну. Сегодня мы говорим: Кто не с нами, тот — против нас! А кто с нами, тот — за нас!
— Но когда же я, голубчик? — удивленно спросил Ленин.
— Ваше время истекло, то есть, я хотел сказать прошло. Так что сиди, лысый, и не рыпайся! — недовольно буркнул разведчик, даже не посмотрев в сторону вождя. — Наша программа проста: Тушенки побольше! Болтовни поменьше! Голосуйте за ШиР! Все в ШиР! Покупайте акции ШРУ!
— Я сейчас пущу бегущую строку… Господа, вы знаете наш телефон, — улыбаясь, сказал Дима, обращаясь к телезрителям. — Максим Максимович постарается ответить на все интересующие вас вопросы.
В это время картинка сменилась и под классическую музыку на экране возникла голая женщина с выпирающими грудями. Через каждые три секунды рекламного времени она говорила с ударением в словах: «Зачем нам женщинам купальники? Пользуйтесь дневным кремом «Анкл-Бэнс»! Ведь он — продукция компании «Проктер энд Гамбл»!
— Вот такая реклама! — противно поморщился журналист Дибров. — Аллеу?.. Слушаем вас! Да… Четвертый канал… Здравствуйте!
— Телезрительница Сидоренко из деревни Замухлюевка.
— Приветствуем вас! — играя глазками, воскликнул Дима.
— У меня вопрос к товарищу Штирлицу.
Максим Максимович кивнул головой.
— Скажите, — продолжала телезрительница противным голосом, — а как вы относитесь к Юлиану Семенову? Это первый вопрос. А вот второй вопрос, тоже к товарищу Тих… Штирлицу. Простите, вы читали «Операцию «Шнапс»?
Штирлиц наморщил лоб и закурил.
— Кто такой Семенов, черт вас возьми? И что это за «Операция «Шнапс», мать вашу! — громко сказал разведчик. Если вы имеете ввиду эти дурацкие книги, то я со всей ответственностью хочу заявить, что никогда их не читал и читать эту гадость не буду. Я вам не литературный герой! Я — живой человек! Все в ШиР! Кто не с нами, тот — против нас!
Дима нажал кнопку на телефонном пульте и в студии раздался зловещий треск господина Кулебякина, сквозь который послышался тоненький голос:
— Товарищ Тихонов…
— Я не Тихонов, мать вашу! Я — штан-дар-тен-фю-рер CC фон Штир-лиц! — по слогам произнес легендарный шпион. — Они что, все с ума посходили? — Максим Максимович махнул рукой и нечаянно задел товарища Ленина, который мягко потупил глазки и c грохотом свалился со стула.
— Я хотел сказать: товарищ Штирлиц… — продолжал телезритель.
— Это уже ближе к телу, как говорил Мопассан! — пошутил генерал Исаев.
— Господин Штирлиц! Вот вы говорите, что мы выиграем войну, развязанную вашим блоком, только с помощью этого же блока. Так?
— Так… — спокойно ответил Штирлиц.
— Почему?
— Коммуняка что ли? — вступая в разговор, спросил Дима.
Голос хрюкнул, раздались короткие гудки.
— Далеко не уйдешь! Мы тебя из-под земли, сука, достанем! — пообещал штандартенфюрер. А вы тоже хороши! — похвалил он Диброва поддельным голосом. — Коммуняк — в эфир! Ненавижу!
— Да, господа, позвольте представить вам живого Ленина!
Владимир Ильич поперхнулся и показал телезрителям свои желтые и некрасивые зубы.
— Нет, господа, — продолжал Дима, — Это не какой-нибудь там псих из «пятнадцатой». Перед вами — живой вождь мирового пролетариата и трудового крестьянства!.. Владимир Ильич, будьте так любезны… Вот это, господа, так называемый транслятор, c помощью которого товарищ Ленин прибыл к нам из Горок 1924 года.
— Все в ШиР! — вдруг перебил его Штирлиц. — Война до победного конца! На хер вам, господа, этот лысый вождь? Я — вождь!
— Нет, позвольте, Максим Максимович, что значит «на хер»? В конце-то концов, имею я право сказать рабочему классу несколько слов о…
Максим Максимович взял разгневанного товарища Ульянова зашкирку и качая тело, ловко кинул его в операторскую. Изображение погасло. Через минуту телезрители услышали голос Диброва:
— Господа! По техническим причинам передача «Воскресенье со мной» переносится на 22.00. Примите, господа, наши извинения…
ГЛАВА 21. РЕШАЮЩЕЕ СРАЖЕНИЕ
А на Аляске шли ожесточенные бои. Русские отчаянно наступали. Американцы с ужасом падали на снег, изрыгая пену и кровь. Российскими войсками командовал генерал Каталкин, американскими — попавший в немилость «железного» Билла, генерал Джекобс. Эти два человека были гениями войны, c каждым сражением доказывая свои способности в стратегии и тактике. Война для них была, скорее, работой, чем стихийным или каким-либо еще бедствием.
Решающее сражение, по соглашению главнокомандующих, было назначено на 23 февраля 1994 года.
В то утро генерал Каталкин стоял на плацу перед строем солдат и, глубоко вдыхая морозный воздух Аляски, громовым голосом кричал:
— Солдаты! Родина ждет от вас мужества и стойкости! Только победа! Сегодя вы, сыны России, будете сражаться во имя будущего нашей Родины! Так не посрамим же ее честь. Слава русскому воину — воину освободителю!
— Ура-а-а! — послышалось со всех сторон.
— Ура-а-а! — отчаянно орал генерал. — Слава нам! Слава! Вперед! Сокрушим янков!
Раздался мощный залп, возвещающий о начале боя. Первыми двигались «молодцы» из подмосковного города Балашиха, за ними женский «подрывной» батальон. Танковая дивизия генерала Крышечникова наступала с левого фланга. C правого — галопом мчалась кавалерия подполковника Хромова. Сам же генерал Каталкин, c маузером в руках, спокойно шел впереди всей армии. Духовой оркестр, стоящий на снежном пике «Возмездия», зловеще играл пятую симфонию Бетховена.
— Ура-а-а! — орали солдаты.
Не ожидая такого натиска, янки драпали как зайцы на подмосковной охоте товарища Брежнева.
Господин Джекобс в тот же день связался с президентом по рации.
— Господин президент, — нервно говорил он, — мои парни полностью смяты. Бетховен их окончательно доконал. Я ухожу. Нет больше сил… Но моя честь уйдет вместе со мной. — Генерал достал свой именной револьвер, выпил немного виски и, приставив к виску холодный металл, нажал на спуск. Последовала осечка. Генерал повторил. Результат тот же.
— А-а, янки! — воскликнул Каталкин, вбегая в блиндаж. — Стреляться? Не позволю!
Револьвер выпал и господин Джекобс упал без сознания.
— Солдаты, — ухмыляясь, подозвал Каталкин, — хотите посмотреть на человека без чести? Вот он… Вот он, этот янки! Даже застрелиться по-человечески не смог…
— Пора бы уже сдаваться, Егор Тимурович…
— Подождем еще немного. Все идет нормально.
