– Нахал! – возмущенно воскликнула девица. – А похож на вполне приличного гомосексуалиста!
– Девушка! Где же ваша грациозность? – с упреком заметил на это Пруткин и распорядился: – Эту – убрать! Она совершенно лишена хороших манер!
Два мальчика в костюмах с голубыми блестками оттащили повизгивающую девицу за кулисы. В зале вяло пошумели, словно только этого все с таким нетерпением и ожидали.
Появившись на конкурсе, Айсман радостно потер руки. «Сейчас и этот попросит секретаршу», – Штирлиц вздохнул и вышел на сцену.
– Товарищ! Пройдите в зал! – приказал плешивый председатель, гнусавя в микрофон. – Здесь конкурс только для девушек!
– Молчать, лысина! – огрызнулся Штирлиц. Он подошел к девушке в самом конце строя, которая ему понравилась с первого взгляда. – Как тебя зовут?
– Наташа.
– Тебе нравится в этом гадюшнике? – разведчик взял девушку за подбородок. – А может, ты хочешь работать на меня? Меня зовут Штирлиц.
– Хочу, – радостно согласилась Наташа.
– Что вы себе позволяете! – Пруткин запрыгал вокруг Штирлица, но тут на сцену забрался Айсман в своем неизменном эсэсовском мундире, и ведущий случайно наткнулся на его кулак. В зале весело захлопали, приняв это за новое шоу. Девушки с обнаженными грудями завлекательно улыбнулись Айсману.
– Сильно не бей, – посоветовал Штирлиц. – Не поймут…
– Не буду, – пообещал Айсман и, наподдав Пруткину ногой, принялся целовать конкурсанток, во всеуслышание оценивая их по пятибалльной шкале. Зал аплодировал Айсману.
Штирлиц оставил Айсмана веселиться, а сам повез девушку на работу.
Через полчаса новая секретарша уже находилась в офисе ШРУ и бойко стучала на пишущей машинке, а Штирлиц сидел в кресле напротив и смотрел на нее глазами влюбленного. Он твердо решил оставить Наташу себе, а Мюллеру сплавить Свету, девушку тоже аккуратную и очень увлекательную.
Глава 9
Рабочий день в ШРУ
Вы, наверное, не забыли, что мы вместе со Штирлицем делали экскурс в прошлое. Мы тоже об этом не забыли и потому возвращаемся в настоящее.
Штирлиц оторвался от своих воспоминаний и снова почувствовал себя в прокуренном «Ниссане».
– Айсман, мы тут так надымили, даже голова заболела. Открой-ка окно.
– Будет хуже, – буркнул Айсман. – Мы попали в самую зловонную пробку.
На шоссе стояли сотни гудящих легковых и грузовых машин.
– Это часа на четыре, – заметил Айсман. – Все из-за этого негра!
– Какого негра?
– Майкла Джексона. Приперся в Москву давать концерт, устроил вокруг стадиона очереди, как в застойные годы за колбасой, обесточил своей аппаратурой весь город, даже трамваи встали.
Штирлиц вздохнул. Он не знал, кто такой Майкл Джексон.
– Я бы на твоем месте пошел пешком. – посоветовал Айсман.
– Не солидно, – возразил Штирлиц. – Я, босс разведывательного управления, и вдруг – пешком! Да и лениво…
– Можно сыграть в «дурачка», – предложил Айсман, доставая засаленную колоду карт с голыми девками.
К пяти часам вечера, почти что в конце рабочего дня, партнеры наконец-то доехали до Никольской и, показав строгой вахтерше, которую нанял аккуратный Плейшнер, свои пропуска, прошли в ШРУ.
На стенах в приемной Управления были понавешаны портреты известных разведчиков и шпионов. На самом видном месте висел, разумеется, портрет самого Штирлица, основателя ШРУ. Он был одет в форму немецкого офицера с советскими орденами на груди.
Тут же висел типичный портрет китайского шпиона, поражающий разрезом и косоглазием своих глаз. В скобочках указывалось: «Тоже самое для корейских, вьетнамских и японских шпионов!» Почерком Бормана красной ручной было приписано «Все они, жопы, на одно лицо!»
Перед дверью с надписью «Стукачи» сидела очередь из одиннадцати человек. За этой дверью находилось ведомство профессора Плейшнера, который записывал поступавшую информацию и выдавал под расписку деньги, небольшие, но советские. Потом все данные относили в кабинет Мюллера, который их многосторонне классифицировал и анализировал. Казалось, что в голове Мюллера находится супер-компьютер, поскольку в любой момент тот мог выдать любую нужную информацию.
Оставив Айсмана любезничать с Наташей, Штирлиц заглянул к Мюллеру. В приемной перед кабинетом главного аналитика ШРУ сидела секретарша Мюллера Света. Она увлеченно красила ногти.
– Светлана, когда ты занимаешься с Мюллером сексом, ты думаешь о чем-нибудь приятном?
– А я с ним ничем таким пока не занимаюсь! – отозвалась девушка. – Господин Мюллер любит долго и старомодно ухаживать. Целует ручки, водит в рестораны. Говорит, что вспоминает со мной молодость. Странно, он ведь совсем не старый…
– Молодец! – похвалил Штирлиц, чмокая ее в щеку. – Надеюсь, ты из не тех плодовитых девушек, которые могут забеременеть от простой ангины…
– Вот еще! Я просто так не беременею!
– Шеф у себя?
– Да. Но он очень занят.
– Он всегда занят.
Штирлиц вошел к Мюллеру, и ему сразу же бросился в глаза пудовый трехтомник «Методика устного счета в России», что в очередной раз произвело умиротворяющее впечатление: сразу показалось, что ты попал к профессионалу, который в два счета уладит все твои проблемы. Мюллер и правда был очень занят. С помощью лупы он разглядывал фотографию обнаженной девицы в газете «Московский комсомолец».
– Что новенького? – поинтересовался Штирлиц.
– Вот прочитал в газете… «Политический обозреватель Севостьянов считает, что в мире чем-то определенно попахивает». Этому я склонен верить. По части распознавания запахов в этой стране ему нет равных!.. Вот еще. «Заслуженный писатель СССР Нестор Филимонов написал разоблачающий роман. Пользуясь его разоблачениями, правоохранительными органами задержано 138 злоумышленников». Надо бы ему предложить с нами посотрудничать, ты как считаешь?
– Не люблю писак! – отрезал Штирлиц. – Именно от писателей в нашей стране такие нехорошие запахи, которые так хорошо улавливает твой обозреватель. Недавно полистал книжку «Новые похождения штандартенфюрера СС фон Штирлица», так там про нас, героев Второй Мировой Войны, такое дерьмо понаписано!
– Это они любя! – пояснил Мюллер. – Ладно, ты мне мешаешь…
Штирлиц пошел к себе и осторожно заглянул в дверь. Красивая брюнетка Наташа, личная секретарша Штирлица, сидела за столом и печатала на компьютере, который недавно заменил морально устаревшую печатную машинку.
Перед ней, задрав голову, как павиан, вышагивал Айсман. Он громко стучал по полу своими лакированными сапогами, сопровождая свою поступь быстрыми и загадочными вопросами, как на перекрестном допросе.
– Наташа, – спрашивал Айсман, – вы любите мармелад?
– Люблю, – отвечала девушка.
– А шоколад фабрики «Рот-фронт» любите?
– И шоколад тоже.
– Наташа, а вы любите государственные тайны?
– Нет.
– А личные?
– Послушайте, Айсман, что вы ходите все вокруг да около? Если хотите меня соблазнить, то зря теряете время! Я – секретарша Штирлица. А если нет, то зачем приперлись в кабинет босса и отвлекаете меня от работы?
Айсман схватил со стола дырокол.
– Давай, я тебе какой-нибудь документ продырявлю!
– Айсман, а вы умеете пользоваться дыроколом?
– Конечно! – обиделся Айсман. – Я точно таких же штук пять уже сломал!
– Ну-ну.
– Наташа, а давай все-таки переспим? Знала бы ты, как я люблю таких молоденьких девушек, как ты! М-м-м, – промычал Айсман, вертя головой. – Молоденькие девушки – это как «шерше ля фам»!
– Не буду я с тобой спать, – отрезала Наташа.
– Это еще почему?
– Я – честная секретарша. Я буду спать только с боссом. А босс у меня – Штирлиц! – ответила девушка.
– Да он на тебя даже не посмотрит! – протестовал Айсман, пытаясь обнимать Наташу за плечи. – Полюби сначала меня, я у него самой близкий друг! Я с ним в такие истории попадал, закачаешься!
– И не проси, Айсман, – ответила Наташа, отмахиваясь от настырного Айсмана.
– Вот так всегда, – обиженно протянул Айсман. – То ли дело были секретарши у Бормана! Такие истинные арийки! Как я их любил! Жалко, что Штирлиц не дал Борману секретаршу.
– Я – чисто русская девушка. Я люблю Штирлица.
– Это тоже очень хорошо. И за это я тебя тоже люблю, – Айсман задумался. – Знаешь, Наташенька, я должен тебе признаться. Я еще и Свету люблю.
– Надо же! Айсман, да вы, оказывается, бисексуал!
Штирлиц вошел в кабинет.
– Айсман, там Мюллер завален работой, иди, завали его секретаршу. А мне – кофе, – сказал разведчик и уселся в кресло.
Айсман выскочил в коридор, откуда послышалась его заунывная немецкая песня: «Моя прекрасная Гретхен сегодня гуляла с другим…»
– Вечно припрется и мешает работать, – пожаловалась Наташа и пошла в соседнюю комнату, где у них была оборудована кухня с баром, варить кофе.
