Не бывает электриков, не оставляющих следов. Они ж не привидения с отвёрткой.
Но капитан улик не замечает. И это принципиальная позиция. Капитан, как и я, как многие дяди, дуреет от женских неверностей. Нет ничего ослепительней жены, у которой есть знакомый электрик. Или таксист. Или музыкант. Мужчина не способен бросить женщину, которая без него — может. На такую можно орать, её хочется придушить, обозвать бессовестной Дездемоной, но бросить нельзя.
Это я вот к чему. Не оставляйте женщину одну. Не давайте ей скучать. Иначе или она с ума сойдёт, или вы.
Машинист тепловоза Петров за свою карьеру зарезал семнадцать женщин. Он таскал поезд Рига-Москва. И теперь ненавидит Льва Толстого.
Ригу-Москву любят нервические женщины, отдавшие всю себя, чтоб испортить жизнь другим. Они никогда не бросятся под товарняк, грязный и вонючий. Эстетика последнего закидона требует, чтоб поезд был летящим тихим красавцем. Рига-Москва очень подходит. Есть в нём что-то от артиста Ланового.
Сволочь Толстой написал о женской любви правду. Если долго пить кровь родных и знакомых, они разбегаются. А когда никого уже не будоражат ваши изящные сумасбродства, делается грустно. Тут и приходит на помощь русская литература в лице Петрова на стремительном тепловозе. Чтоб все вздрогнули, как встарь. Женщина надевает что-нибудь развевающееся, идёт на станцию и ждёт Петрова с его прожектором во лбу.
В советское время поезду Рига-Москва отдельно разрешали не останавливаться при столкновении с женщиной. Иначе он не мог никуда ехать.
Сейчас Петров работает сантехником. Потому что, сколько ж можно. Жалко женщин. Они нужное и полезное устройство. Особенно, когда наорутся и проплачутся. Теперь они обильно звонят Петрову, обещают утонуть, если он не починит кран немедля. Большую часть времени Петров любит женщин наперекор их душевной организации. Но вчера признался, что мечтает положить свой телефон на рельсу. Чтоб всех сразу.
Они же звонят и плачут, и перебивают сами себя, ничего не понять, потолок на них упал или небо целиком. Поэтому в «Алё» любого сантехника слышна обречённость. И у меня тоже.
Я различаю пять видов грибов: боровики, лисички, «наверно сыроежка», «похож на съедобный» и «точно поганка». Впитавшая от меня эти таинства ботаники Маша приготовила в лес три больших мешка.
— Лишнее мы раздарим, — сказала она.
Ей представлялось, грибы растут как картошка. Становись на колени и собирай. Реальный лес оказался суровым жмотом. Подобные весёлым лосям, мы проскакали ельничек, потом березняк. Нашли сыроежку, и ту раздавили в драке за авторские права.
Маша ехала в лес с простой целью оставить страну без грибов. А Ляля пришла переплюнуть Машу. Ей неважно даже, сколько это выйдет в мешках. Главное в прогулке за грибами, считает Ляля, это победа. Её план был таким: надо бежать за Машей сзади и чуть сбоку. При виде добычи Маша взвизгнет, потому что девчонка. В этот момент можно прыгнуть и схватить. Всё должно быть как в бейсболе. То есть, понимаете, шансов спастись у природы не было вообще.
Мы пробегали по лесу долгих три минуты и поняли: здесь грибов нет. То есть, их нет совсем, нигде. Грибы — это миф. Его пересказывают друг другу психически неуравновешенные люди для поднятия самооценки.
Например, мои приятели Бекназаров и Макеев, здороваются так:
— Вчера 15 белых.
— А я в воскресенье 27 белых, а подберёзовики не считал.
— А я в субботу 300 боровиков, но весь день ходил.
Бекназаров, чтобы врать и не сбиваться, переходит на вёдра. Он сетует, что собрал за август 14 вёдер. Времени совсем не было, поэтому так мало. Со слов более творческого Макеева, у всей его родни давно закончились вёдра, тазы и ванны.
Я мечтаю однажды дослушать их беседу. Там в конце нависает волнующий рассказ, как в голодную Африку шли эшелоны с маслятами. И Африка оказалась не в силах сожрать столько грибов.
От слов «подарите баночку» оба смотрят в окно увлечённо, будто там опять летит Гагарин.
Так вот, мы ходили по лесу, в котором нет, и никогда не было грибов. И сели на пень перекусить несложной едой грибника — яйцо, помидорчик, курица и творожный торт всмятку. И тут мимо нас прошла тётя-призрак с огромным задом в фиолетовом трико. Она несла два ведра грибов. Чувство бессильной ненависти ко всему толстожопому охватило нас. Но мы не стали догонять и душить грибную фею, хоть и могли бы.
За такое смирение боженька подарил нам полянку. Там росла примерно тысяча никому не нужных волнушек. Людям в голову не приходит, что из волнушки выйдет отличный груздь, нужна лишь кисточка и немного половой краски. Потом мы собрали ещё всякой грибной мелочи, съедобной на вид. А потом, впервые в жизни, я нашёл боровик. И целовал его в шляпку, потом в попку и иными ещё способами терял с ним девственность.
Соседка Лена сказала, незнакомые грибы надо варить с луком. Если лук посинеет, грибы отравлены. Если же остаётся белым, то лучше выбросить всё вместе с кастрюлей, потому что вообще непонятно.
Вечером буду это всё готовить. Если тут появится пост о летающих зелёных собаках, значит у нас всё хорошо, мы поужинали грибами и смотрим 3-D мультики.
А вы пока можете обменяться в комментах враками, как за один раз нашли больше трёх боровиков.
Его жена — дочь майора ВВС
Ездил к Иванову. Болтали о мужской манере ведения хозяйства. Я считаю, она безупречна. Женщины убирают хаотично. Вдруг вскакивают, нелепо машут шваброй. Мужчина действует рационально и продуманно.
Например, Иванову с утра стеклопакеты ставили, намусорили. Он взялся подмести, пока жена на работе. Иванов представил, как его Лена вернётся и грохнется в обморок, так всё будет сиять. И конечно, поймёт, на ком дом держится. Он согрел чаю, внимательно всё спланировал. Первым делом, следовало спрятать кота. Коты — источники беспорядка и мусорные параноики. В каждой куче им мерещится мышь.
Дальше были крики, визг. Всё как положено при ловле котов. Коты не переносят, чтоб их хватал огромный дядька. Может, они избегают встречать октябрь на балконе. А может, никто их не ловил, чтобы просто пожелать счастья. Обычно тычут мордой в преступления.
Если вы тоже считаете, что ловля котов не связана с уборкой, — значит вы женщина. Я Иванова поддерживаю. Он сломал стул и пролил кровь, но победил. Накрыл животное одеялом и вынес.
Потом достал пылесос. Он у Иванова прекрасный. На полной мощности отдирает паркет, или даже асфальт. Иванов проверил исправность на пиджаке. Засосал из кармана мелочь, разобрал пылесос, выгреб мелочь, увидел, что фильтр не идеален. Побежал в магазин за новым. Купил шоколад, помидоров, копчёную курицу. Фильтров не было. Вернулся, допил чай, вспомнил про кота. Пошёл спросить как жизнь. Но животное сбежало. Ушло бродить по балконам, всё в слезах.
Кота зовут Юрий, и звать его бесполезно. Когда кричишь «Юра! Юра!», отзывается кто попало. Розыск котов выливается в утомительную перебранку. Иванов осмотрел окрестности, молча. Настроение ухудшилось.
Теперь о соседях Иванова. Милые латышские пенсионеры. У них везде вазочки, салфетки, на балконе кожаные кресла. Вечерами они пьют чай, глядя на закат. Зачем нужно гадить им в кресла на прощание — никто не знает. Кот так поступает всякий раз, когда уходит навсегда. Каждые полгода. Какие-то детские травмы испортили ему психику. Иванов не может объяснить. Когда он повстречал кота, оба были уже не дети. Теперь кот Юра известен как первое в Латвии животное — русский националист.
Опасно перегнувшись через перила, Иванов заглянул к соседям. В креслах лежали предпосылки к этническому конфликту. Автора нигде не было.
Иванов взял мыло, тряпку, пошёл к соседям. Никто не открыл.
Иванов пацифист и миротворец, но не такой, чтоб прыгать по балконам. Он стал бороться за мир четырёхметровой удочкой. Привязывал к леске удавку, скотч, чехол от мобильника. Ничто не помогло. Пришлось смахнуть улики на пол, докатить до щели в полу, куда всё и провалилось, с глаз долой.
Вечерело. Пошёл дождь. Мастера по стеклопакетам поставили отлив чудесным образом. Дождь стал затекать Иванову в чай, который внутри квартиры. Иванов опять побежал в магазин, за герметиком. Пока бегал, дождь по потолку проложил ручеёк в комнату. Телевизор пыхнул адским дымом и погасил свет. Закат мира приближался.
Иванов зажёг свечи и сказал:
— А идите вы в Крыжопль, со своим порядком.
И сел писать стихи. В его потрясающих по накалу ямбах блистали такие красивые рифмы, как «не в дугу — курагу», «в жопу — антилопу» и «изнемог — больше не мог».
Вернулась жена, Лена. В квартире темно, грязь болотная, стул сломан, с потолка течёт. Телевизор воняет как вулкан, кот сбежал. На комоде горят свечи, Иванов пишет стихи.
