творческая свобода, и его окрестили кинематографическим гением как Variety, так и «Журнал Птицевода». Один голливудский магнат сказал: «Если этот парень захочет сжечь студию, я дам ему спички». Как ни странно, когда он попытался это сделать, они вызвали охрану.
Паркуясь, я заметила несколько юных старлеток, выходящих из парадной двери: они хихикали, их лица светились от удовлетворения. «Я все еще дрожу, – сказала брюнетка. – Он страстно занимался со мной любовью, в то же время аккомпанируя себе на пианино».
– Все, что я знаю, – это то, что я пришла рано, – сказала рыжеволосая девушка. – Мне выдали номер, и я ждала своей очереди. А когда меня вызвали, мы занимались сексом снова, и снова, и снова. Следующее, что я помню, – это как очнулась в комнате отдыха и медсестра напоила меня чаем.
Я позвонила в звонок, и изящный китайский слуга в белом пиджаке по имени Хок Той впустил меня внутрь. Мебель в доме была сделана из мужественных темных пород дерева, на стенах логова – фотографии обожаемых женщин с автографами. Актрисы и модели висели на уровне глаз, сверху – дамы из Конгресса, телеведущие и портрет Голды Меир на ковре из медвежьей шкуры. Нижний ряд зарезервирован для стоматологов, стюардесс и группы женщин из лепрозория с влажными благодарными глазами. Там также были и безделушки, например, пара золотых наручников на кофейном столике – сувенир от Маргарет Тэтчер. Я выяснила, что самой большой гордостью в коллекции звезды были часы «Ролекс» с гравировкой, подаренные матерью Терезой на День святого Валентина.
Осматриваясь, я внезапно почувствовала, как пылающий взгляд изучает мою анатомию, и, повернувшись, увидела, как самый кассовый актер Америки оценивает мои округлые формы.
– Отличные буфера, – сказал он, его взгляд плавно перешел на мои ноги. – Видно, что ты тренируешься. Могу я заинтересовать тебя небольшим аперитивом? Смочить кубики пресса? – Он был великолепен. Легко понять, почему его гример и парикмахер стали лауреатами премии имени Ирвинга Тальберга [43]. – Вибрации, которые я улавливаю от этого оттенка «Ревлон» и тонкого намека на «Анаис» на тебе, говорят мне о том, что из напитков ты выберешь водку-мартини с долькой лимона. Скажи, если я угадал, – попросил он.
– Но как вы узнали, что я схожу с ума именно от этого сочетания? – спросила я, когда примитивное чувство возбуждения зародилось в основании моего мозга.
– Будем считать это интуицией, – ответил он. – Будем считать, что я могу чувствовать самые глубинные женские желания. Поэтому знаю, что твое любимое стихотворение – это Recuerdo, любимый художник – Караваджо, а любимая песня – Goofus.
– В Variety писали правду, – сказала я. – Вы действительно похожи на молодого Алена Делона.
– Только потому, что я недавно оправился от желудочного гриппа, – сказал он, вручая мне мою водку.
– На самом деле я моделировал свою внешность по образцу «Давида» Микеланджело.
Все изменилось в день, когда меня осенило, что я могу нанять того, кто будет обниматься вместо меня.
Когда кто-то позвонил, я смогла уловить достаточно из разговора, чтобы понять, что это был один из политических дружков Болта. Звезда, чья проницательность и дальновидность не ограничивалась только созданием пластмассовых шедевров; он также был известен как искусный кукловод, стоящий за спинами некоторых высокопоставленных государственных служащих. Сейчас некоторые ключевые фигуры демократической партии, проверяющие женщину на позицию в Министерстве юстиции, позвонили, чтобы уточнить у Болта, говорит ли она правду насчет расположения своей точки G.
– Мне понравилось ваше исполнение роли Макбета в кино, – сказала я, когда он повесил трубку. – Вы уладили вопросы с Гильдией по поводу участия в написании сценария?
– Терстон Лэмпхед, мой адвокат, работал над этим со всякими придирчивыми микробами из Стратфорда-на-Эйвоне, – ответил он. – В конце концов договорились на соавторство. – Осушая второй бокал, я достала свой блокнот и ручку и поправила пояс для подвязок, надеясь, что он этого не заметит.
– Перейду сразу к делу, – сказала я. – Как вам удается быть настолько продуктивным в творческом плане и при этом находить время на то, чтобы оказаться в постели с таким количеством женщин?
– Поначалу было сложно, – признался он. – Это был не столько сам секс, нарушавший мое расписание. Скорее все, что после, – посткоитальная сигарета и разговоры в постели. Все изменилось в день, когда меня осенило, что я могу нанять того, кто будет обниматься вместо меня. Отсутствие необходимости слушать всю эту сентиментальную чушь про дрожь земли, освободило время для работы над сценариями и развития новых прорывных идей.
В этот момент вошел Хок Той и объявил, что прибыл автобус из Сиэтла с группой молодых домохозяек из пригорода, победительниц конкурса, по всей видимости. «Проводи их наверх, – сказал ему Болт. – Скажи им снять всю свою одежду и вручи каждой одноразовый больничный халат. Скажи им, чтобы завязали его спереди. Я скоро поднимусь».
– И чем обусловлено ваше непомерное сексуальное влечение? – спросила я. – Я имею в виду, больше двенадцати тысяч женщин. Иногда по несколько в день.
– По сути, я делаю это для того, чтобы предотвратить кариес, – сказал он мне. – Это как воспользоваться зубной нитью. Много лет назад я заметил, что если ложусь спать, не занявшись сексом, начинаю замечать некоторое разрушение по краю десен.
– Должно быть, вы невероятный постельных дел мастер, – продолжала я, пытаясь хотя бы на наносекунду представить, каково было бы заняться любовью с комбинацией Хитклиффа и Секретариата [44].
– Узнай сама, – сказал он, беря меня в свои руки, подав сигнал войти ансамблю мариачи [45].
– У меня есть жених, – запротестовала я.
– Да, но может ли твой жених так? – сказал он, исполнив идеальное сальто назад, приземляясь на ноги с ухмылкой.
– По правде говоря, у нас с Хэмишем есть договоренность, – прошептала я. – Я могу спать, с кем пожелаю, а он взамен может держать пульт от телевизора.
В следующий момент он прижался своими губами к моим, и трусы с меня были удалены моментально. После этого все было как в тумане. Могу вспомнить, что кто-то – Болт или его ассистент – покусывали меня за ухо. Позже я узнала, что, в придачу к помощнику для объятий, актер использовал мальчика на разогреве, чтобы ему не приходилось растрачивать драгоценные минуты на прелюдию. Я помню, как была заключена в объятия Болта, пока он опустошал меня, и в первый раз в жизни во время секса я действительно видела фейерверки. Хэмиш звонил мне на телефон, пока я занималась любовью. Я солгала и сказала, что работаю, но когда он спросил: «Я слышу фейерверки, ты что, в Чайна-тауне?» – каким-то образом я
