минусом, однако, перепутал» …
Ну, а сапёр, когда ему не пёр,
Летать умеет и без парашюта.
Как чукча победил горе от ума
Известно всем, что горе от ума.
От вечной мерзлоты, полярной ночи
У чукчи мозг значительней весьма
Из всех народов северных и прочих.
В размере он крупнее раза в три,
И жизнь с того проблемнее в три раза.
Так интеллектом давит изнутри,
Что просто невозможно скрыть свой разум,
А быть умней других нехорошо…
От лишних чтоб избавиться извилин,
К хирургу чукча в клинику пришёл,
Чтоб доктор ему мозг уполовинил.
Он долго уговаривал врача,
Что мозг сегодня — признак атавизма,
И если тот не удалит хоть часть,
Он в чуме разобьёт свой телевизор…
Успешно операция прошла
У коренного жителя Ямала.
Лишь сняли с чукчи кислородный шланг,
Он тут же попросил горилки с салом.
Наутро, совершая свой обход,
Его спросил научное светило,
Как в магазине: "Вам теперь не жмёт?"
— "Спасибо, доктор, це ж другое дило".
А нас за что?
Два с чубами, два в ливрее
Повстречались на аллее -
Это был недобрый знак.
Просто так идти до дому?
Показал один другому
На увесистый кулак:
"Як нам нынче подфартило,
Шоб тем двум начистить рыло…"
А другой ему: "Не то…
Глянь, яки они мордасты.
Вдруг те морды отдубасят
Нас с тобой?"… — "А нас за что?"
Разговор на польско-российской таможне
— «Скажите, пан, Вы помните, возможно,
Когда фашисты Польшу захватили?»
— «В году тридцать девятом, но не позже
Сюда на мотоциклах прикатили».
— «А на Союз напали в сорок первом.
А где они два эти года были?»
— «Гуляли по пивнушкам да тавернам,
По-вашему сказать — баклуши били».
— «Поверить в это просто невозможно,
И не такие эти фрицы мямли.
Они на терминале при таможне
Два года документы оформляли.
За ними, чтоб заполнить ваши бланки,
Мы очередь тогда не занимали» …
Но если мы сегодня не на танке,
Обидно слышать — Вы здесь не стояли!
Где летим? Да, это Россия
Француз, американец, с ними русский
В иллюминатор вперили свой взгляд.
Чтоб было им лететь не слишком грустно,
Узнать решили, где они летят.
Из самолёта руку шустрый янки
Высовывает и к себе под нос…,
Понюхал и сказал без всяких яких:
"Америка — добавив — Йес, оф коз".
А на вопрос, как смог он разобраться,
Что под крылом родимые края:
"По запаху — ответил сын Техаса -
Деньгами пахнет родина моя".
Потом черёд доходит до француза.
Понюхал руку, высунув за борт.
— "Духами пахнет… это же Тулуза".
И аж зарделся, горд за свой народ.
А русской, не вынюхивал болота,
И руку не высовывал за борт,
Но местоположенье самолёта
Определил не хуже, чем пилот.
На руку лишь взглянув, сказал: "Россия".
В рекламный вновь уставился буклет.
— "А как узнали вы?" — его спросили…
— "А что тут узнавать — часов-то нет".
Деньги в конверте
Абрамчик, здравствуй, в кои наши годы
Решил я написать тебе письмо
Про нашу невозможную погоду,
Про жизнь в Москве, что редкое дерьмо,
Про деньги, что швыряются на ветер,
Чему ты подавал не раз пример…
Хотел послать пятьсот рублей в конверте -
На почте перлюстрируют конверт.
И как вложить? — Конверт уж запечатан,
А вскрыть его в пути любой горазд…
Пятьсот рублей пришлю твоим девчатам
Я на гостинцы в следующий раз.
Пусть это будет от меня тебе подарком,
А ты мне вышли три рубля за марку.
От чего умер Мойша
— "Алло! На провод Мойшу мне повесьте!
Что? Умер? Так внезапно?… Удружил…
Поверить не могу в такие вести.
Он говорил всегда — чтоб я так жил.
С какой нужды вдруг сам стал небожитель,
Ведь от него шарахалась болезнь?
Меня за слабонервных не держите -
Как вышло так, что он уже не здесь?"
— "Что Мойша так ушёл одномоментно,
В том разобраться органы должны,
А от чего — написано на лентах:
"От тёщи", "От детей" и "От жены"…
Какой перрон? Так, платформочка паршивая…
"Я слышал, Вы поехали на свадьбу
И говорить имели тёте Броне
Про то, что им совсем не надо знать бы.
И вам там в морду дали на перроне.
Вы долго извинялись на иврите
И отвечали что-то там за боль…" — "Ша,
Какой перрон? О чём вы говорите?
Платформочка паршивая, не больше.
Таки болтались там каких-то трое…
Ну, дали
