Ю. Клеманов
Покупатели поневоле
Косые лучи солнца пробивались сквозь окно кабинета.
Йенс Хенрик Фарисхольм встал из-за стола, подошел к окну и задумчиво уставился на хорошо знакомую ему картину. За небольшим фабричным двором начинался широкий фиорд. А там, дальше, за неясной и дымчатой линией горизонта…
Впрочем, чорт с ней, с этой страной, которая расположилась где-то там, за линией горизонта! Фарисхольм решительно снял очки. И без того приходится чуть ли не каждые двадцать минут вспоминать о ее существовании, причем отнюдь не по столь отвлеченным поводам. То на улице встретишь нагло ухмыляющегося янки, то в газете прочтешь о новом повышении цен, то, как сегодня, взволнуешься из-за маленькой, ничего, казалось бы, не значащей заметки, напечатанной в заокеанском журнале.
Фарисхольм отошел от окна, взял с этажерки свежий, еще пахнущий типографской краской, пестрящий рекламой журнал и, вновь нацепив очки, близко поднес его к глазам. Это был «Кемикал инжиниринг», последний номер. Поморщившись, Фарисхольм еще раз прочитал ту же заметку. Она была набрана мелким курсивом, на последней странице. Какой-то инженер из европейской страны (страна даже не была названа), подписавшийся лишь одним инициалом «Ф», довольно меланхолично сообщал, что небольшой фармацевтический завод, которым он руководит, систематически получал по плану Маршалла от американских фирм неполноценное и некомплектное оборудование. «Мне не хотелось бы прослыть ворчуном, но эти неполадки могут взбесить кого угодно», — писал далее инженер и заканчивал свою заметку недоуменным вопросом: «Неужели американские фирмы выпускают для экспорта только бросовое оборудование?»
Ничего сенсационного, как видим, в журнальной заметке не было. Тысячу раз повторяющаяся история с поставками разного хлама по плану Маршалла. Фарисхольм хорошо знал все это по собственному опыту. Но сейчас он с досадой швырнул журнал на стол и зашагал по комнате.
— Тут вполне могла бы стоять и моя подпись! — пробормотал он мрачно. — Разве на нашей фабрике не та же картина?
Технического директора и совладельца фармацевтической фабрики «Хенгболд, Фарисхольм и К°» огорчала, однако, не упущенная «литературная слава». Наоборот, он опасался того, как бы кто-либо не подумал, что именно он-то и является автором этого текста, столь вызывающего и столь бестактного по отношению к заокеанским «друзьям Норвегии». И заподозрит это в первую очередь не кто иной, как старший компаньон фирмы господин Хенгболд. От этой мысли Фарисхольм облился холодным потом.
Дело в том, что господин Хенгболд, в компании и без оной, был человек крутой и отличался от своего компаньона двумя личными достоинствами: совершенно сложившимися взглядами на вещи и пятьдесят одним процентом акций основного капитала фабрики.
Первое преимущество практически выражалось в том, что до 1945 года господин Хенгболд состоял в партии Квислинга и приветствовал знакомых гитлеровским «хейль», а ныне перешел в партию «Венстре» и соответственно щеголял словечками вроде «о’кэй» и «хэлло». Такое завидное «постоянство» политических взглядов выгодно отличало его в глазах правящих в стране социал-демократов от неустойчивого Фарисхольма с его чересчур «пытливым» умом. Фарисхольм же никак не мог понять некоторых простых истин, преподанных из-за океана.
Второе преимущество Хенгболда сводилось к тому, что, перекупив еще в 1940 году (когда растерявшийся от нашествия гитлеровцев Фарисхольм решил бежать за границу) несколько солидных пакетов акций, он стал ныне фактическим хозяином фабрики.
«Хенгболд будет, конечно, неистовствовать в своих подозрениях и обвинять меня в „непатриотическом поступке“, — думал напуганный Фарисхольм. — За то время, пока выяснится, что писал заметку не я, он успеет разыграть „благородное возмущение“ и выставит меня из компании».
Погруженный в свои неприятные мысли, Фарисхольм не заметил, как двери комнаты широко распахнулись и перед ним появился сам предмет его мрачных дум.
— Хэлло, Йенс, — громко сказал Хенгболд. — Вы грезите? Или просто спите?
Фарисхольм испуганно взглянул на вошедшего.
— Нет, просто задумался, — тихо сказал он, тяжело вздохнув. — Всякие неприятности…
— Ерунда! К чорту неприятности! — весело пробасил Хенгболд. — Я принес хорошие вести. Мы можем, кажется, сделать великолепный бизнес! Дело пахнет несколькими десятками тысяч крон!
Фарисхольм протер очки и вопросительно взглянул на компаньона. На лицо Хенгболда не выражало ничего, кроме обычной алчности и самодовольства.
— Не верите? — спросил он. — Могу заключить пари на тысячу долларов. Или даже… — он усмехнулся, — на тот самый один процент акций, который устанавливает между нами… гм… некоторую связь…
Фарисхольм молча проглотил обидный намек.
— Так вот, — продолжал Хенгболд. — Я имею точную информацию от крупного правительственного чиновника — кстати, распорядитесь, чтобы ему перевели из нашей наличности десять тысяч крон — о том, что…
— Десять тысяч? — удивленно перебил его Фарисхольм.
— Да! Его фамилия Кристиансен, счет номер семь тысяч триста одиннадцать…
— Но… Я полагаю… — Фарисхольм был крайне удивлен. — Десять тысяч, это…
— Это, это! — передразнил его Хенгболд. — Это минимум сорок тысяч чистой прибыли, черт возьми!
— Да, но… — Фарисхольм попытался улыбнуться. — Как-то не верится… В нынешние времена…
— Нынешние времена могут не нравиться только нытикам и ворчунам! — отрезал Хенгболд. Фарисхольм при этих словах нервно вздрогнул. — Скажите лучше: у нас лежит еще на складе вата, которую пришлось зарезервировать в прошлом году?
— Да, конечно, — Фарисхольм пожал плечами. — Десять тонн.
— Отлично! — сказал Хенгболд. — Завтра же пускаем ее в ход!
Фарисхольм опять испытующе посмотрел на компаньона. До сих пор за ним ничего такого не наблюдалось. Хенгболд пил очень умеренно. Но сегодня… Такую чушь можно сказать только спьяну.
— Да, да! — продолжал Хенгболд, опять настроившись на мажорный лад. — И не смотрите на меня, как на согрешившую богоматерь! Завтра мы пускаем эту вату в ход!
— Ничего не понимаю, — пробормотал Фарисхольм.
— О'кэй! Это хорошо, что не понимаете… Значит, не поймут и наши конкуренты… Кстати, куда это девался Мориссен? Я что-то не встречал его последнее время в общественных местах?
— Как? Разве вы не знаете? — в свою очередь, удивился Фарисхольм. — О его поездке писали все газеты!
— Это насчет Москвы? — злобно сказал Хенгболд. — О том, будто бы он поехал на Экономическое совещание? Ерунда! Я этому не верю. Мориссен — наш человек. Что ему делать в Москве, когда вся наша политика повернута… гм… совсем в другую сторону?
— Но я знаю совершенно точно, что Мориссен в Москве! — сказал Фарисхольм.
Это сообщение явно развеселило господина Хенгболда.
— Тем лучше! — сказал он саркастически. — Пока путешественник очухается, мы выдадим весь заказ на-гора!
— Какой заказ? — Фарисхольм почувствовал, как у него радостно подскочило сердце. — На всю вату?
— Угу! — самодовольно улыбнулся Хенгболд. — За десять тысяч крон я получит совершенно достоверную информацию: правительство включило в программу вооружений несколько десятков тысяч кровоостанавливающих пакетов… Ясно? Заказ будет распределяться между фирмами ровно через три недели. Надо полагать, что той фирме, которая сможет предъявить несколько тонн уже готовой продукции, будет отдано предпочтение?
— Да, да, конечно, — ответил Фарисхольм. Он с огорчением убедился, что сердце его вновь вернулось в обычное состояние: — Но…
— Никаких «но»! — властно сказал Хенгболд. — Завтра же запускайте вату в производство.
— Но… на чем? Вы же знаете, что у нас нет оборудования.
— Как нет? — воскликнул Хенгболд. — А новый американский фильтр-пресс?
— Не работает, — кротко сказал Фарисхольм. — В головке обнаружились раковины, отломалась кромка соединительного фланца..
— Черт… — выругался Хенгболд поморщившись. — Почему же вы не послали им рекламации?
— Я давал уже три телеграммы, — вздохнул Фарисхольм. — Кроме трещины в головке, обнаружилась еще недостача двух сложных деталей.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Хенгболд испуганно. — Нам этот пресс нужен дозарезу!
— Ничего нельзя сделать, — все так же кротко продолжал Фарисхольм. — Это поставки по фонду американской помощи. Американские фирмы знают, что мы все равно должны брать все, что нам пришлют. Поставки оплачиваются авансом из особого правительственного счета. Никому нет дела до наших рекламаций.
— Чорт возьми' — забеспокоился Хенгболд. — Как же быть?
