Сергей Павлович покосился на уткнувшуюся носом в подушку голову жены в стальных бигудях, вздохнул и начал вспоминать свою сексуальную жизнь.
Вспомнил Васин первую ночь с Анной Ивановной. Вернее, тогда еще юной Анечкой, а еще вернее даже не ночь, а вечер - новогодний вечер в студентческом общежитии, где они проживали оба, но, естественно, в разных комнатах. У него - соседи, у нее - соседки, остаться было невозможно. Но пламенное чувство первой любви мощным магнитом тянуло их друг к другу и вот, в новогоднюю ночь, утянуло на чердак общежития. И были страстные поцелуи и жаркие объятия, и были ее стыдливые уверения "ты меня не будешь уважать после этого" и его жуткие клятвы "буду уважать еще больше", и была долгая борьба, и когда у него уже не было никаких сил, она наконец отдалась ему - там, на чердаке, в антисанитарных условиях. После этого Анечка три дня плакала, еще три дня избегала встреч с ним, а еще через три дня они подали заявление в ЗАГС...
Вспомнил Васин, как жили они потом в коммунальной квартире, в одной комнате с его мамой и дедушкой. По ночам мама тихонько сопела, дедушка громко храпел, а Аня плакала и уверяла его, что родственники не спят, а лишь притворяются, чтобы не мешать молодоженам, а он уверял ее в обратном, и она сдавалась уже под утро, и они предавались бестолковому и краткому процессу, думая лишь об одном: как отвратительно скрипит это проклятое кресло- кровать...
Вспомнил Васин, как у них появилась уже своя собственная квартира - шикарная, однокомнатная, совмещенный санузел и сын Коля на раскладушке. Ребенок был нервный, просыпался от каждого шороха, не говоря уж... Так что заниматься сексом или, как прочла Анна Ивановна а плохом переводе одного зарубежного романа "делать любовь", по ночам не удавалось. А днем оба на работе. Значит, оставались только воскресенья. Сыну Коле выдавали деньги на кино. И было большой удачей, когда фильм оказывался двухсерийным. Однако если кино крутили скучное, Коля мог и сбежать пораньше, так что они с дрожью ожидали его стука в дверь в самый волнующий момент. А когда Николай подрос и получил свой ключ от квартиры, так они и вовсе бросили "делать" эту нервную "любовь"... Вспомнил Васин еще... А чего же, впоминать. Так все! Вот он и вспомнил: санаторий в Сочи, темная ночь, крупные звезды, запах магнолий, и Кира Львовна - тоже учительница, очень серьезная, в роговых очках, но с какой-то дьявольской косинкой в черных удлиненных очах. Они бродили по пляжу, одобряли прогрессивный метод Сухомлинского, осуждали школьную процентоманию и сами не заметили, как цивилизованный пляж закончился, как начались какие-то дикие валуны и галька, как лица их сблизились, как их руки сплелись, как звезды опрокинулись над их головами... и как затем вместо звезд их осветили три острых луча фонарей наряда по охране государственной границы с собаками. Кира уехала утром. А ему не настучали по месту работы только потому, что он выпил с главврачом санатория бутылку марочного коньяка и помог сделать контрольную по химии старшей медсестре-заочнице фармацевтического института...
А еще вспомнил Васин... Нет, больше вспоминать было нечего. Вернее, то, чего еще было вспоминать, это уже вовсе вспоминать не хотелось!
Сергей Павлович снова вздохнул, опять покосился на ощетинившуюся, как противотанковый еж, стальными бигудями голову жены, взял лист конспекта грядущей беседы и к уже написанному "ДОРОГИЕ РЕБЯТА, В НАШЕМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ СЕКС КАК ТАКОВОЙ" добавил всего два слова "НЕ ПРИВИЛСЯ". И поставил точку.
------------------------------------------------
<HTML><HEAD><TITLE>MAGAZINE-OnLine</TITLE></HEAD> <BODY BGCOLOR="#F0F0E0"> <CENTER> <H3> Игорь ИРТЕНЬЕВ </H3> <HR SIZE=2 NOSHADE WIDTH=35%> <TABLE BORDER=0> <TR><TD> <CENTER>* * *</CENTER> Как увидишь над пашнею радугу -<BR> Атмосферы родимой явление,<BR> Так подумаешь, мать твою за ногу<BR> И застынешь в немом изумлении.
Очарован внезапною прелестью,<BR> Елки, думаешь, где ж это, братцы, я?<BR> И стоишь так с отвисшею челюстью,<BR> Но потом понимаешь: ДИФРАКЦИЯ.
<CENTER>* * *</CENTER> Я в детстве сильно поддавал<BR> И образ жизни вел развратный,<BR> Я с детства не любил овал,<BR> Но обожал трехчлен квадратный.
<CENTER>* * *</CENTER> Стихи мои, простые с виду,<BR> Просты на первый только взгляд<BR> И не любому индивиду<BR> Они о многом говорят.
Вот вы, к примеру бы, смогли бы<BR> В один-единственный присест<BR> Постичь их тайные изгибы<BR> И чудом дышащий подтекст?
Да я и сам порой, не скрою,<BR> Вдруг ощущаю перегрев<BR> Всей мозговой своей корою,<BR> Пред их загадкой замерев.
В них разом густо, разом пусто,<BR> А иногда вообще никак,<BR> Но всякий раз из них искусство<BR> Свой подает товарный знак.
Идет в моем культурном слое<BR> Неуправляемый процесс,<BR> Формально связанный с землею,<BR> Но одобряемый с небес.
<CENTER>* * *</CENTER> Города похожи друг на друга,<BR> Будь то Душанбе или Сидней,<BR> Или та же самая Калуга,<BR> Впрочем, речь сегодня не о ней.
Несмотря на внешнее несходство,<BR> Но об этом следующий раз,<BR> Главное в них - внутреннее сходство,<BR> Вот что их роднит на первый глаз.
Есть у них в любое время года -<BR> Лето, осень или же зима,<BR> Все что только нужно для народа,<BR> А народу главное - дома.
В каждом доме этажей немало,<BR> У меня их около восьми,<BR> Раньше это сильно отвлекало,<BR> А теперь - хоть хлебом не корми.
...Или, например, возьмем Воронеж,<BR> Впрочем, что с Воронежа возьмешь,<BR> И с балкона толком не уронишь,<BR> И на стенку сходу не прибъешь.
...Да, чуть не забыл, наземный транспорт.<BR> С этим просто полный караул,<BR> Тут на Майне приезжал во Франкфурт,<BR> Так никто и глазом не моргнул.
...А вообще-то здесь у нас неплохо,<BR> Кормят так, что просто на убой,<BR> Суп дают на завтрак из гороха,<BR> Кто спускает воду за собой.
Над рекой в пруду склонилась ива,<BR> За рекой заката синева,<BR> Вот и все, родная. Будем живы.<BR> С добрым утром. Говорит Москва.
</TD></TR></TABLE> <HR WIDTH=65%> </BODY></HTML>
</BODY> </HTML>
Дмитрий ИВАНОВ
Апокрифы именные
-------------------------------------------------------------------
Легенда о любви и дружбе
Кинорежиссер Борис Барнет (см. "Подвиг разведчика") и драматург Александр Гладков (см. "Давным-давно" или "Гусарскую балладу") в молодости с переменным успехом ухаживали за одной и той же женщиной. Та колебалась в своем выборе, отчего история эта безнадежно затягивалась. И однажды Барнет сказал Гладкову: - Саша, я же вижу, для вас это очередной флирт. А я влюблен серьезно. Отсупитесь от этой женщины. Поскольку Барнет попал в точку, Гладков довольно легко сдался. - Саша, вы благородный человек! - сказал тронутый Барнет. Давайте в знак дружбы по-джентельменски побреем друг друга!.. И они побрили друг друга опасной бритвой, выказав безграничную веру, что ни один не полоснет соперника по горлу, хотя удобнее случая не придумаешь.
Еще один миф о пятом пункте
На гастролях в Штатах советский дирижер схлестнулся в диспуте со своим американским коллегой. Наш, в частности, выражал недовольство местной "желтой" прессой, раздувающей сплетни об антисемитизме в СССР. - Ведь ваши продажные писаки докатились до утверждения, будто у нас евреи - невыездные! - горячился наш. - А, знаете, сколько их со мной приехало на гастроли? Тридцать семь человек! Ровно столько, сколько числится в моем оркестре. А вот скажите, сколько евреев у вас в оркестре, маэстро? - Да вы знаете, - явно растерялся американец, - мне как-то никогда в голову не приходило их считать.
Честность
Трижды в месяц здесь становилось очень похоже на вокзал. К амбразурам касс выстраивались длиннющие, выматывающие тело и душу очереди. Трижды в месяц издательство "Правда" выплачивало гонорар свим внештатным авторам. Всеобщее недоумение вызывала долговязая фигура Сергея Михалкова, покорно томившегося при всей своей элегантности в конце очереди. Наконец, кто-то, не выдержав, робко спросил у него: - Уж вам-то зачем томиться, Сергей Владимирович? Поэт блеснул улыбкой из-под усов и сказал со своим легким характерным заиканием: - А я алчный!.. И все примолкли.
Комик
Ленинградский актер Сергей Филиппов долгие годы был в нашем кино комиком номер один. А женат он был на очень серьезной писательнице Голубевой, сочинившей книгу о Кирове "Мальчик из Уржума". Так вот эта серьезная писательница, мягко говоря, не приветствовала частые дружеские застолья мужа с жившим по соседству поэтом Михаилом Дудиным. И, как могла, препятствовала их встречам, зорко оберегая семейную казну. Но вот однажды, вернувшись из творческой командировки, она обнаружила зияющую пустоту на книжных полках, где раньше стояли тридцать томов энциклопедии. - Сережа! - грозно спросила она у мужа. - А где, скажи пожалуйста, наша энциклопедия? На мгновение популярный комик смутился, а потом сказал с невинным видом: - А я ее Мише Дудину дал почитать!..
