Ознакомительная версия.
– Доброго здоровья, Рауль Хозович? Живеньки-здоровеньки? Может, вжарим с вами дебют испанских пешек? Что, согласие? Прекрасно! Ваш ход? д2 – д4? Хар-рашо. А я пойду коньком!.. Я, знаете, коньком!..
Такая может быть штука.
У меня сидит мой старый приятель Иван Максимович – почтенный середняк села Смыкалки, философ и член сельсовета.
Воспользовавшись приездом Ивана Максимовича в столицу, я нанял у него клуню для планового проведения летней отпускной кампании среди членов моей семьи.
Сейчас мы замагарычиваем эту смычку села с городом.
– Хорошо сейчас у вас на селе? – спрашиваю я. – Сеют сейчас… А там начнет всходить, зазеленеет… Приятно. Поле такое зеленое-зеленое…
– Да ничего, – говорит Иван Максимович. – Неплохо. Сеем, действительно. Надо. Международное положение, стало быть, показывает, что капитализм…
– А как Донец, Иван Максимович? Такой же широкий, как когда-то? Помните, как в десятом году мы с вами за сомами на ночь ходили? Хорошо так… Ночь теплая, лунная… Лодка плывет… А учитель, Гордей Петрович, раньше нас, бывало, приедет и уже сидит… На яме…
– Не удит теперь Гордей Петрович. Бросил. Некогда ему. Школа – само собою да кампании разные. Доклады да собрания. А он у нас по… международному положению всегда… Нагрузка у него…
– А развести костер на берегу, там, знаете, на поповском лужку под белой березкой? Ночь те-е-мная!..
– Эге! Вспомнили… Нет той березки. Срубили. На трибуну. Трибуна у нас теперь возле сельсовета из той березки. Как праздник какой или шефы налетят – речи с трибуны той про… международное, значить положение да и вообще…
– Жалко березку. Место ж какое! Берег крутой. Как разбежишься – да в воду! Аж дух забивает! Тогда еще сосед ваш Микола Крутой добре прыгал. С выкрутасами прыгал. Теперь, наверно, и он постарел, как и мы с вами?
– Э… Нет Миколы Борисовича. Помер месяц тому. Председательствовал он у нас в сельсовете. На годовщину Февральской революции доклад делал. С трибуны. А оно мороз. Начал про… международное положение, да так и не закончил. Что-то плохо ему стало. Месяц полежал и поховали… Хороший человечища был. А что уж оратор! Бывало, выйдет да как двинет: «Товарищи!! Международное положение нашего сельсовета показывает… И пошел, и пошел… Талант был. Жаль…
– Ничего не поделаешь, Иван Максимович. Доля, значит, ему такая. Хороший был человек, сознательный. Припоминаете, как он когда-то, еще парубком, помещикова сына чуть не убил за то, что тот аиста застрелил? А какое горе было тогда на вашей клуне! Что с аистихой делалось?? На другой год не было уже на вашей клуне аистов.
– И теперь не будет.
– Почему же?
– Антенну на том месте поставили. Вот зимою. Для радио. В сельсовете радио, а на моей клуне антенна. Клуня ж у меня высокая, ни у кого такой нету. У нас теперь так и говорят: если б, говорят, не клуня Ивана Максимовича, так бы мы никогда и не услышали про… международное положение. А то почти каждый день.
Иван Максимович помолчал.
– Культура, знаете, – добавил он. – Пришлось поступиться аистом. Надо. Радио – великая вещь, сами знаете. Вот как-то товарища из Москвы слушали. Полтора часа говорил про… международное положение. Харашо! Сидишь в сельсовете, цыгаркой попыхкиваешь и все тебе ясно: клуня, антенна, аистово семейство, Москва, сельсовет, я, кум Денис и… международное положение… Дивно…
………………………………………………
Сейчас Иван Максимович разговаривает с моей женой, а я себе думаю:
«Одни антенны, кажется, еще не разговаривают. Значит, в клуне будет неопасно. А вот у аиста положение междунар… Тьфу! Безвыходное положение у аиста».
Такое происшествие случилось в нашем театре. Кончился акт. Дали занавес. Аплодисменты. Актеры кланяются, то-се… А тут неожиданно переносные кулисы падают и одну артистку – главную роль играла – по голове… Ну, конечно, понесли на руках в уборную… Туда-сюда. Отливали водой, врач появился. Дал каких-то капель – очнулась… Но играть не может. А тут надо еще один акт доигрывать. Что делать? Директор бегает, администратор мечется. Послали за одной актрисой – нет дома, за второй – тоже нет… А публика галдит, ногами топает.
Директор наконец отважился.
Вышел на сцену.
– Так и так, несчастный случай, сами видели. Заменить товарища Канделяброву некем… Извините, спектакль окончен…
Так верите, такое в зале поднялось – не приведи Господь!
– Как?! – кричат. – Обманывать народ!
– Деньги взяли, так доигрывайте!
– Я, может, только для того и приходил, чтоб посмотреть, как в последнем действии ее зарежут!
– Такой у вас подход к зрителю!?
– Такое у вас обхождение с массами!
– А-га-га! Вот это номер! Без развязки домой идти?
Одно слово, скандал. Директор удрал со сцены, чуть не плачет. Кричит: «Это ж они могут до утра в театре сидеть! Любой ценой доставить Порцелянову, пусть играет за Канделяброву!»
А в этот момент за кулисами кто-то хриплым басом:
– Не умеют правильно подойти к массам… А как не найдут Порцелянову, что тогда? Начальство! Доверили б мне…
Директор за кулисы. А там сидит наш старый хорист Микола Карпович и спокойно ест колбасу.
– Это вы сейчас говорили?
– Я.
– Вы можете ликвидировать этот скандал?
– Думаю, что могу.
– Голубчик, выручайте!
– Ладно. Пускай дают три звонка. Я сейчас.
В зале немного стихло. Микола Карпович вышел за занавес и начал:
– Уважаемые товарищи! Не волнуйтесь. Сейчас начнем. Артистка Канделяброва пришла в себя… Мы, собственно, могли бы начать значительно раньше, но, знаете, произошла еще одна так себе историйка… На раздевалку, где висят ваши пальто, шубы, манто, шапки, напали бандиты… Да не волнуйтесь! Ничего не случилось. Просто бандиты связали капельдинеров и захватили много одежды… Какие именно украдены номера, сейчас мы…
Но никто уже не слушал Миколу Карповича. Публика повалила одеваться и через полчаса в театре никого не было.
Пошли мы потом в пивную, и Микола Карпович с нами. Выпили. И Микола Карпович выпил.
Спрашиваем его:
– Как вы додумались до такой штуки, Микола Карпович? Это ж гениально!
– И ничего гениального, – ответил он, наливая себе пива. – Просто надо уметь подойти к массе.
1928На станции Н., куда поезд прибыл в десять вечера, в наше купе вошел новый пассажир.
В роговых очках, солидный брюнет лет сорока. Солидность была во всем: и в желтом новеньком портфеле, и в фетровой шляпе, и в коротком модном пальто.
Новый нам почтительно поклонился, спросил свободное место, важно достал кошелек и, подавая носильщику рубль, сказал:
– Спасибо тебе, братец. Тут уж я сам устроюсь.
Поезд шел.
Новый пассажир снял пальто и шляпу, не спеша разложил свои вещи, сел.
Минут десять все молчали. Правда, мы втроем досыта наговорились и нам уже не о чем было говорить, а новый пассажир, видимо, не хотел начинать первым. Наконец он не выдержал.
– Уважаемые граждане, – сказал новый. – Не найдется ли у вас стакана воды или нарзана? В обед, знаете, выпил немного и закусил паюсною, теперь пить, пить…
– К сожалению, нет, – ответил я. – А вы спросите у проводника. Может, у него есть вода.
Новый вышел из купе, но быстро возвратился.
– Нет и у проводника, – вздохнул он. – Порядочки! В вагоне нет воды! Прямо хоть пропадай. А остановка только через час. Этот поезд скорый, на маленьких станциях не останавливается. Не знаю, что и делать…
– Ничего, – принялись мы утешать нового. – Потерпите немного.
– Придется, конечно. Но, понимаете, сейчас не девятнадцатый год в конце концов. Надо и о пассажирах думать. Такой случай…
Тут поезд начал сбивать ход и вдруг стал.
Мимо нашего купе торопливо прошел проводник.
– Что случилось? – посыпалось изо всех купе.
– Пойду узнаю, – ответил проводник.
Пассажиры повыходили из купе, начали выглядывать в окна.
Вскоре вернулся проводник.
– Точно пока неизвестна причина, – зевнул он. – Говорят, где-то впереди на перегоне крушение. Товарный с рельсов сошел. Схожу-ка я на станцию, узнаю поточней.
– Разве мы на станции?! – обрадовался наш новый сосед.
– Ну да, – ответил проводник. – На небольшой станции. Потому и стали, что семафор был закрыт.
– Вот счастье! – радостно сказал новый. – Значит, я смогу напиться воды. А то ж, понимаете, пропадаю. Так хочется пить!
И он подался за проводником.
В окно я видел, как они с проводником пошли по шпалам, подсвечивая дорогу фонарем.
Минут через десять новый вернулся с двумя бутылками нарзана.
– Крепко мне повезло! – довольно сиял он. Если б не эта катастрофа, пришлось бы целый час страдать. А теперь слава Богу! Хотел было из умывальника воду пить. А тут на тебе такая приятная неожиданность – товарный с рельсов сошел! Говорят, жертвы есть: санитарный вагон уже из Н. прошел. Вот такая история! Ну теперь ничего, можно дальше ехать. Две бутылочки нарзанчика да проводник обещал чайку принести. Поедем без забот, водички до X. хватит.
Ознакомительная версия.
