тут же всех строем отправили на полигон смотреть как приговор приводят в исполнение.
Чтобы никто из бойцов не заподозрил того факта, что расстрел не настоящий, роту построили в ста метрах от места приведения приговора под предлогом соблюдения мер безопасности. Расстрел производили из стартового пистолета, одолженного у начальника физической подготовки полка за бутылку водки.
Расстреливали злостного нарушителя командиры взводов. Один зачитывал приговор, другой стрелял с полутора метров. После двух выстрелов Наврузов, стоявший в парадной форме упал в неглубокую яму и командиры взводов взяли в руки лопаты, чтобы засыпать землей убитого.
Земляки Наврузова, стоявшие в ротном строю, издали звуки, свидетельствовавшие об ужасе от только что ими пережитого.
Командир роты не дал бойцам опомниться скомандовал «На пра-во, шагом марш», а затем и вовсе перевел роту на бег.
Когда Наврузову разрешили встать он был немного недоволен, потому что парадная форма надетая на нем немного испачкалась. Однако, стряхнув последние следы земли с брюк, он повеселел и с хитроватым выражением лица отправился вместе с командирами взводов прочь с территории полигона.
По договоренности с заместителем начальника строевой части, под предлогом того что Наврузов заканчивает важный «дембельский аккорд» на полигоне, автобус подобрал его километрах в трех от части на дороге, проходившей вдоль этого полигона.
Когда заместитель начальника строевой части вернулся с аэродрома и доложил об удачном взлете самолета, с уволенными в запас, в роте капитана Степанова началась новая жизнь.
Всем было строжайше запрещено рассказывать кому-либо о расстреле. Информация о нем, со слов Степанова, приравнивалась к военной тайне, за разглашение которой также грозил расстрел. Все бойцы стали живее, исполнительнее, ответственнее. Были, конечно, кое-какие нарушения дисциплины, а куда без них, но периодические напоминания о возможном повторении судьбы Наврузова быстро приводили всех в норму.
Успехи в боевой и политической подготовке роты капитана Степанова не остались незамеченными командованием части. Видя такой прогресс, командир полка, подумывал включить его в списки поступающих в Академию.
А что же Анаркулов. Ему, просто, не повезло. Его поймали спящим в наряде, в неположенное время. Разразился скандал и Степанов, сгоряча, заявил, что его расстрел дело, практически, решенное. Вот, у Анаркулова и сдали нервы. Он, даже, замыслил побег, но осознав, что кругом одни немцы, понял всю бесперспективность этой затеи и решил дожидаться ужасного конца в своей части, периодически впадая в депрессию, за одним из приступов которой его и застал замполит полка.
Выслушав рассказ Анаркулова о секретном расстрельном Приказе по армии и одном приведенном в исполнение приговоре, Елистратов, сначала, подумал, что солдатик не в себе. Стал задавать простые вопросы о родном городе, родителях, сроке окончания службы. Получив на них точные развернутые ответы понял, что психика у бойца в порядке, но теперь оставалось установить у кого она не порядке. Себя он сразу вычеркнул из списка потенциальных сумасшедших, а, вот, Степанова поставил на первое место.
Картинка получалась веселая и невеселая одновременно. С одной стороны шутника Степанова надо было бы наказать по всей строгости, но если этому придать огласку, то эта история станет известна по всей округе, в том числе в соседних полках, и тогда стыда не оберешься – засмеют. А если еще дойдет до вышестоящего командования, то может и самому влететь.
Елистратов вызвал помощника дежурного по полку и приказал ему сторожить Анаркулова в своем кабинете, чтобы тот не сбежал, а сам пошел к командиру полка рассказать о том, какие чудные дела творятся в полку.
Командир полка полковник Давыдов, молча выслушал рассказ своего замполита, только иногда, на самых интересных местах его левая бровь поднималась вверх, свидетельствуя об удивлении. К моменту, когда Елистратов закончил повествование, у командира полка уже сформировалось устойчивое мнение, что никаких официальных расследований в такой ситуации проводить нельзя, и он коротко спросил:
– Как будем выкручиваться?
– Надо подумать, – живо ответил замполит.
– Долго думать нельзя, мы и так на грани провала, – констатировал Давыдов.
Вариантов у них было не много, поэтому план был разработан в течение получаса и представлял собой следующий порядок действий.
Анаркулова отправить на «дембель» первым рейсом, намечавшимся через неделю, в любую точку Советского Союза, а до этого изолировать на Гауптвахте. Со Степановым провести беседу, в ходе которой сформировать у него комплекс вины и, одновременно, чувство благодарности. Для чего Елистратов должен был перечислить кары, которых заслуживал Степанов, но при этом уведомить последнего, что только чудо позволило уговорил командира полка не применять их. Обязать Степанова перед строем роты зачитать новый Приказ об отмене предыдущего, расстрельного, изданного в качестве эксперимента. Вместо Степанова назначить нового командира роты, а этого мастера постановок отправить в Академию, с глаз долой, но до последнего момента об этом никому не говорить.
План реализовали идеально. Прощаясь со Степановым, перед отъездом того в Академию, командир полка сказал: «Степанов! Я очень хочу чтобы ты закончил Академию и чтобы тебе дали руководящую должность с личным составом, а там бы тебя такой же Степанов уже ждал, со своими шутками. Вот тогда я на тебя посмотрю», – и при этом хитро улыбнулся.
Случай из жизни
Лейтенант Трофимов уже год служил во флотильской газете Тихоокеанского флота, располагавшейся на военно-морской базе, вблизи населенного пункта – Советская Гавань, откуда в хорошую погоду, если долго смотреть, можно было увидеть остров Сахалин. Кругом суровая природа: с одной стороны океан, с другой тайга. Люди вокруг базы жили тоже суровые. В основном потомки ссыльных. В сталинские времена сюда целыми деревнями ссылали со всей страны. Те, кто служил в этих местах давно, советовали молодым офицерам в близлежащие поселки не ходить, поскольку местные военных недолюбливали и бывали случаи, что, имея численное преимущество, специально затевали драки. После таких встреч некоторые офицеры и мичманы ходили с фингалами. Поговаривали что лет двадцать назад один мичман ушел в поселок, да так и не вернулся.
В общем, неплохое место для начала службы.
За неимением других развлечений Трофимов, вместе с другими офицерами, частенько коротали досуг играя в волейбол. Начальник спортивного комплекса – капитан-лейтенант Моргунов, всегда шел навстречу и открывал спортивный зал с волейбольной площадкой во внеурочное время, идя навстречу пожеланиям коллег. Те в долгу не оставались, всегда приглашали его на дружеские попойки, в ходе которых настаивали, чтобы он обращаться к ним, если ему понадобится какая-нибудь помощь. Лейтенант Собакин так прямо и говорил: «Петрович, если перенести чего надо или подкрасить, то можешь на нас рассчитывать».
Моргунов их всегда благодарил и иногда, действительно, просил помочь кое-что передвинуть на территории комплекса в связи с намечавшимися там торжествами. В общем, хороший был мужик, не злоупотреблял доверием лишний раз.
Но, однажды, он пригласил к себе в кабинет трех лейтенантов – Трофимова, Собакина и Егорова и
