Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Полночный мрак!.. Лишь лунным светом
В моей тюрьме озарена
С ночного неба, теплым летом,
Решетка узкого окна.
О, сколько раз, с ночного крова,
В иные дни, с закатом дня,
Вот так же с неба голубого
Луна смотрела на меня.

Я был дитя. Вскочив с кроватки,
Прижавшись к няне в поздний час,
Я слушал, словно в лихорадке,
О змей-горыныче рассказ.
Всё в страшной сказке было ново,
А в детской тёмно, нет огня…
И так же с неба голубого
Луна смотрела на меня.

Я помню ночь. Все в доме спали,
Лишь мы в аллее, милый друг,
Как дети, в трепете дрожали
За каждый шелест, каждый звук…
Руки пожатье… полуслово…
И, мягким светом осени,
Вот так же с неба голубого
Луна смотрела на меня.

Осенний вечер. Тускло зала
Освещена, а впереди,
В гробу, в цветах она лежала,
Сложивши руки на груди.
В углу от горя рокового
Рыдал я, жизнь свою кляня,
И так же с неба голубого
Луна смотрела на меня.

Метель, сугробы… С диким воем
Кругом меня стонала степь.
Я шел закованный, с конвоем,
В ногах звучала мерно цепь.
Повсюду снег блестел, и снова,
Как будто путника виня,
Сквозь иней с неба голубого
Луна смотрела на меня.

Свидетель жизни неудачной,
Мне ненавистна ты, луна!..
Так не смотри в мой угол мрачный
Сквозь раму тусклого окна
И не буди того нескромно,
Что улеглось во мне давно…
Пусть лучше в небе будет тёмно,
Как на душе моей темно.

            К тяжелой конуре привязан,
                         Рвался, метался пес:
          «За что, за что я так наказан?»
Его хозяин тронут был до слез
И наконец, смягчившись как-то, раз он
         От цепи пса освободил.
Ну что же пес? На шаг не отходил
От конуры и на цепь вновь просился,
Как будто с ней спокойствия лишился.

Так ты, газета «Голос»… но едва ль
Здесь нужно пояснять мою мораль.

Я слушал беседу двух старцев в гостиной,
                 Мой бас превратился в дискант:
Один был действительный статский советник,
                 Другой — генерал-лейтенант.

Внимая речам их, забился я в угол
                 И дергал на галстуке бант…
Один был действительный статский советник,
                 Другой — генерал-лейтенант.

Профессор мой мудрый! Припомнил тебя я,
                 Но ты перед ними педант…
Один был действительный статский советник,
                 Другой — генерал-лейтенант.

Они порицали наш век развращенный,
                 «Что делать?», Прудона, Жорж Занд…
Один был действительный статский советник,
                 Другой — генерал-лейтенант.

И думал я, слушая старцев беседу:
                 Что, люди, ваш ум и талант?
Один был действительный статский советник,
                 Другой — генерал-лейтенант.

                 Муза, прочь от меня!
Я с тобой разрываю все узы…
Право честного слова ценя,
В мир хочу я явиться без музы.
Прочь, развратница! Твой Геликон
Шарлатанам стал местом базара,
Лучезарный твой бог Аполлон
Нарядился в ливрею швейцара;
Опозоренный, дряхлый старик
Мелкой лестью сменил вдохновенье
И в прихожих, в грязи униженья,
От речей неподкупных отвык.
                 Муза, прочь!.. не нужна
Мне опора твоя ненавистная.
Ты порой, как весталка, скромна,
То нагла, как блудница корыстная.
Перед юным и честным певцом
Ты свой умысел гнусный скрывала,
Подходила с невинным лицом,
Как невеста пред брачным венцом,
Целомудренно взор опускала.
Ты водила поэта в поля,
В наши грустные, русские степи;
                 Ты рыдала, кляня
Крепостничества ржавые цепи,
Ты на вопли народные воплем своим отвечала,
                 И могучая песня стонала,
                 Как стонала родная земля.
Время шло… На мотивы гражданские мода
                 Обратилась в плохое фиглярство;
                             Спали цепи с народа
                 На глазах изумленного барства;
                 На вчерашние темы напев
                 Что ни шаг представлял неудобства,
                 И свободная муза свой гнев
                 Променяла на лиру холопства.
А ты, поэт, спокойней путь избрав,
Не постыдился жалкого юродства:
За чечевичную похлебку, как Исав,
Ты продал на обедах первородство.
                 Нет, муза, — прочь!..

Его удел — смешить нас всех.
                 Блажен такой удел!..
Ведь в наши дни мы ценим смех —
Лишь только б он не ставил в грех
Нам наших собственных прорех
                 И наших темных дел.
Он шутит мило и легко…
                 Угрюмейший педант,
Ценя в нем юмор высоко,
С ним разопьет стакан клико,
О нем шепнув вам на ушко:
                 «Талант, большой талант!»

Едва он в комнату вошел,
                 Едва раскроет рот —
Веселья общего посол,—
Все гости покидают стол;
Смеется весь «прекрасный пол»,
                 Смеется весь народ:
Смеется жирная вдова,
                 Смеется тощий франт;
Не смотрит барышня на льва
И может смех скрывать едва,
И все твердят одни слова:
                 «Талант, большой талант!»

Пусть у других в насмешке — яд,
                 Но он одним смешит:
Как две старухи говорят,
Как раз напился пьян солдат,
Купцы на ярмарке кутят,
                 А в этом нет обид.
Без соли весел и остер,
                 Мишенью для потех
Он изберет мужицкий спор,
Ничем нас не введет в задор —
И слышишь общий приговор:
                 «Вот настоящий смех!»

Зевают в клубе от статей
                 Угрюмого чтеца,
Глаза смыкает нам Морфей,
Но вышел клубный корифей —
И у старух и невских фей
                 Забились вдруг сердца…
Все чутко слушают рассказ,
                 Хотя столичный шут
Его читал уже сто раз…
Дрожит вся зала в этот час,
От смеха тухнет в люстре газ,
                 Перчатки дамы рвут…

Кутит богатый самодур —
                 И шут, в главе льстецов,
Всех забавляет чересчур —
И за дешевый каламбур
Он награжден визжаньем дур
                 И хохотом глупцов.
Без остановки круглый год
                 Кривляться он готов,
Смеша лакеев и господ
Дождем копеечных острот,
Не замечая в свой черед,
                 Что шут он из шутов.

Теперь шутам везде привет
                 За их бесценный дар
Шутить, хоть в шутках смысла нет…
 — Молчи ж, озлобленный поэт!
Займет твой пост на много лет
                 Общественный фигляр…
Твои насмешки нас язвят
                 Сильнее клеветы…
Нам нужен смех на старый лад,
На жизнь веселый, светлый взгляд,
Нам нужен гаера наряд…
                 Да здравствуют шуты!..

Молчи, толпа!.. Твой детский ропот
Тревожит мирный сон гражда́н.
Ужели был напрасно дан
Тебе на свете долгий опыт?..
Тебя, капризную толпу,
Ведем мы к истине, к науке,
И, яркий светоч взявши в руки,
Твою житейскую тропу
Мы озаряем блеском знанья.
Среди блестящего собранья
Мы проливаем много слез,
Слагая речь за бедных братий,
За всех, кто много перенес
Обид, гонений и проклятий.
Твои невзгоды и тоску
Мы чтим в созданиях поэта,
И среди земского совета
Даем мы место мужичку;
Всему, что сиро и убого,
Мы сострадали столько раз,
И Ломоносова дорога
Открыта каждому из вас.
Чего ж вам надо? Не робея,
Вкушайте знанья сладкий сок:
Сплетем лавровый мы венок
Для гениального плебея,
И — будь он селянин простой —
Пред ним преклонимся мы дружно.
Чего же вам, безумцы, нужно?
Того ль, чтоб дождик золотой,
Как манна, падал прямо с неба,
Балуя праздностью народ?
Чего же вам недостает?
Чего ж хотите?..

              Хлеба! Хлеба!..