Многие выкрикивали Его имя. И где-то в глубине стадиона кричал (но уже не так восторженно) на бедолагу соло-гитариста и осветителя сам гладиатор...
Глава 20
Друг-кунак вонзает клык
В недоеденный шашлык.
"Раз чучмек, то верит в Будду."
"Сукой будешь?" "Сукой буду."
И.Бродский
- Сам гладиатор Туний спонтовался перед этим кулаком! хвастливо вопил, потрясая ручищей, пьяный уже до посинения вольноотпущенник, один из тех, кого и в нищей Иудейке считали за подонков.
- Завязывай, Сильный, - то ли попросил, то ли приказал мужик с уважительной кличкой "Легат" и позорным несводимым клеймом на лбу. - Так чем он тебя обидел? - обратился он снова к Эстер.
- Я, конечно, сама виновата: не надо быть такой легковерной...
- Ну, в принципе-то, - неопределенно вставил Легат, реагируя на незнакомое слово.
- Он же слывет за Святого. И я ему по секрету много чего порассказала о себе: ну, он гадал, предсказывал...
- Да ты гонишь! - завопил опять угомонившийся было вольноотпущенник. - Какой в Иудейке Святой?
- Сильный! Заколебал в доску! Продолжай, Ривка...
- Я не Ривка, я Эстер..
- Ой, извини. Но в принципе-то... Так что этот Святой? Он тебе что-то сделал?
- Еще как! - Эстер побелела бы еще сильнее от гнева на Бар-Йосефа, если бы было, куда бледнеть. Оскорбил ли он ее? Да все ее мировосприятие строится и строилось на том, что все мужики - от раба до первосвященника - в сути своей проще, чем медный динарий, и хотят только одного. Все их науки и ремесла только средства привлечь к себе, как перья у птиц. Вот, даже этот страшный Легат, которым пугают детей полпобережья, готов не только убить кого угодно, к этому-то ему не привыкать, но он ведет себя и говорит почти как римский патриций в честь ее присутствия и ради ее улыбки... А этот Святой как будто специально взялся ей доказать, что Идея может привлекать мужика куда больше, чем Она! В конечном счете, он хочет перевернуть весь ее мир с ног на голову... Но сказала она несколько другое: - Он растрепал мою тайну всем знакомым.
- Падла. - Легат был возмущен искренне. Какая-то своя мораль, коверканная, уродливая, но весьма и весьма жесткая, у него была. - Мы с ним разберемся.
- Да ну его на фиг, Легат, со Святыми связываться, резонно заметил Сильный.
- Ты мозги не крути! Пойдешь со мной эту гниду коцать? Или на понты сел?
- Никакого "коцать"! - строго сказала Эстер. Только этого не хватало! - Проучить, и только!
- Ну, да. В принципе-то... Это уже наши разборки.
- Я сказала.
- Да не дрейфь ты, - покровительственно заверил Сильный. Мы его так только...
- Ну, хорошо. - Легат показал жестом, что это вопрос решенный. - Только ты тогда его нам как-нибудь покажи. Мы ведь, в принципе-то, даже не знаем, на что он похож.
- Хм... - Эстер ненадолго задумалась. - Ну, хорошо. Завтра молиться будут в доме у Мойши. Знаешь?
- Да все мы знаем!
- Сильный, тебя не спросили!
- Так когда они выйдут и пойдут по домам... Я пойду им навстречу, и... И тот... И тот, кого я в качестве приветствия поцелую в щеку...
- Ништяк! - воскликнули оба громилы в один голос.
Глава 21
Я не знаю слова Liebe
Если чувство к кому-либо
У меня в душе и есть,
Это только ненависть.
А.Фришберг
В один голос раздались мамин призыв с кухни: "Володя! Ужинать!" - и телефонный звонок.
- Черт-те что, - пробормотал Сид. - Пожрать не дадут. Алло, Саня?
- Привет, Сид. Как дела? - И не дожидаясь ответа, так как точно знал, что никаких новых "дел" у Сида за те пару часов, что они не виделись, появиться не могло, Фришберг продолжил: Представляешь, какой облом? Захожу я тут к Кошерскому...
- А, ну-ну. Он тебя не убил за "богослова"? Мне страшно было его туда даже провожать. Хотя по дороге мы весьма интересно побеседовали.
- Что, и этот душу изливал?
- Что-то типа.
- Ну-ка, расскажи?
- Ладно, давай ты первый. У тебя новости свежее.
- Новость одна, но убийственная: Кошерский послал на фиг Юльку!!!
- Что-то я не вижу тут для тебя особых причин убиваться, Сида честно изумил Санин возбужденно-расстроенный тон. Ведь, казалось бы, не дружеской ли ему, Сане, услуги ради он исподволь помог Олегу тогда, по дороге к Коляну, прийти к выводу, что с Юлькой ему надо расстаться. К выводу, который и так сидел уже у того в душе, но, может быть, помедлил бы выйти на поверхность еще полгода или даже год. Только немного энергии извне потребовалось, чтобы Кошерский сказал себе сам, что Юлька - это не то, что ему надо, и что он не женится на ней в самом деле потому, что боится, что она перестанет изображать из себя то, что по ее - правильному - мнению должно ему нравиться, сдерживать недостатки и в считанные дни превратится просто в другого человека. А раз так, нечего тратить время: если он ее не любит - свое, а если любит - ее. Ей ведь и в самом деле пора замуж... Но что же расстраивает Саню? Когда недели две назад он увидал эту парочку в СКК на концерте, у него не возникло впечатления, что Фришберг печется именно о семейном благополучии Кошерского.
- Ты идиот! - шепелявила телефонная трубка. - Я сделал все-все! - чтобы она от него ушла. Клянусь тебе, что не сегодня-завтра это бы уже произошло. Не далее, как этим вечером я собирался ставить вопрос ребром: я или он, и, клянусь тебе, результат был бы однозначен... Ты понимаешь, какую игру он мне обломал?
- Ах, игру!.. - теперь до Сида дошло все.
- А оказывается, когда я вчера у нее в ногах валялся и сказки про любовь рассказывал - такие, что сам чуть не поверил - он ее уже два дня как бросил!
Сид представил эту картину Юлькиными глазами. Да, Фришберг выглядел в ней, пожалуй, и впрямь жуть глупо. А ведь это именно то, что страшнее для Сани всего на свете.
- Ну, ладно, - неуверенно утешил он друга. - В конце концов, тебе осталось неплохое наследство...
- Ты что, думаешь, мне нужна эта твоя?.
- Моя-то с какого боку?
- Да в гробу я ее видел! Я и смотреть на нее больше не смогу! Это же постоянное напоминание, что я ПРО-ИГ-РАЛ!
- Кому?
- Обстоятельствам.
- По крайней мере, достойный противник.
- Ладно, - Саня, кажется, несколько успокоился. - Так о чем тебе-то "вещий Олег" рассказывал?
- Да, так, ничего особенного. - Теперь пересказывать их разговор не просто не хотелось, но могло быть чревато тем, что Саня выльет свою обиду на виновника, пусть неумышленного, своего фиаско.
- А все-таки?
- Теперь это уже неактуально.
- Тем интереснее. Давай-давай, - стал уже настаивать Саня, почуяв в Сидовых отговорках что-то неладное.
Ну, про книгу его говорили...
- Так, Зернов, ты мне не хо-чешь говорить?
- Да. Так как это, - ляпнул Сид первое попавшееся обоснование, - Тайна исповеди, и Олег, зная, что мы друзья, специально оговорил, что именно тебе просит ничего не рассказывать. А тебе это действительно неважно.
- Ну, как хочешь, уломал, - беззаботно ответил Саня. Пиво-то пить когда пойдем?
Итак, Сид что-то скрывает. Ну ладно же. Теперь ему, стало быть предстоит не игра, а настоящая война: ведь и противником будет не какой-то там щелкопер, которого если что и волнует, то только его неправдоподобные Иисус Бар Иосиф и Симон.
Глава 22
ХУДОЖНИК: Я - Художник!
РАБОЧИЙ: А по-моему, ты говно.
Художник тут же побледнел, как полотно,
И как тростинка закачался,
И неожиданно скончался.
(Так новая идея огорашивает человека, к ней не
подготовленного)
Д. Хармс
Бар-Йосеф и Шимон шли несколько отдельно от общей толпы и продолжали, активно жестикулируя, сразу два начатых ранее разговора.
Точно-точно тебе говорю, - горячился Святой, - у Меньшого духовный процесс пошел - просто поразительный.
- Прекра-асно. Но торгуют ведь не собственно в храме, а в пристройках Ирода Великого.
- И дай Бог здоровья покойничку. Это, можно сказать, другая комната того же дома. А сказано: "Дом Мой - весь! домом молитвы назовется..." Точно? Это мы с Меньшим тут на днях наткнулись... Я, когда буду в Храме, потребую остановить чтение Торы до решения вопроса о купцах. Он же очевиден.
- А чего твоего Меньшого двинуло, только когда ты перестал его тянуть?
- Значит, так надо. Чтобы каждый сам дошел. Он же и мяса не ест, и - что меня еще больше поразило - посуду у себя там моет, постель каждый день стелит и подметает. Молиться стал чаще, чем я...
- А я бы не советовал тебе идти здесь путем традиции: останавливать чтение и т.д. Если ты хочешь говорить от имени того, кто выше, то не ставь свои идеи на обсуждение тех, кто ниже.
- Ну, а как же?
- Разыграть гнев. Перевернуть лавки, может быть...
- Глупо... Да и когда это будет... Так Меньшой говорит мне...
В этот момент появилась Эстер. Она подбежала с возгласом: "Привет, мальчики!"- "слету" чмокнула Йошуа в щеку чуть выше его жидкой бороды. На лице Святого отразилось почти страдание. Все муки многолетнего обета прозвучали в его вопросе:
- Ну, зачем?
- Привет, Эстер! - сказал Шимон и тоже приветственно поцеловал ее в ухо... И тут появилось еще двое. Первый, с клеймом каторжника, грубо отпихнул взвизгнувшую Эстер и двинул Бар-Йосефа в переносицу. Тот взмахнул беспомощно руками в воздухе, но не успел упасть, так как другой жлоб встретил его кулаком в ухо и в тот же момент ударил Шимона ногой куда-то в живот...
