Моя жена Галя обычно недовольна Америкой, причем повод для недовольства ей долго искать не приходится. В мебельном магазине Галя на чисто русском языке с отличной дикцией пытается втолковать продавщице-американке, что ей нужен кухонный стол. Та, естественно, ничего не понимает.
— Мне нужен стол. Сто-ол... Боже, совершенно безмозглая... Стол, на котором едят....
— Галя, — пытаюсь я объяснить, — по-английски "стол" будет "тейбл".
— Тейбл! — недовольно хмыкает Галя. — Почему не сказать нормально — стол. Почему этим американцам обаятельно нужно все исковеркать?
Галя, естественно, мгновенно включалась в распространенную игру, что в Америке продукты (грибы, бабы, березки, соловьи, сено, тучи — проставить по желанию) не те, и ничего мало-мальски съедобного достать невозможно.
— Боря, скажи Емельяну, чтобы ел фрукты, пока сезон.
— Галя, знаешь, один известный писатель, будучи в Нью-Йорке, спросил, когда у них появляется клубника. Ему ответили — в 5 утра.
Все эмигранты должны сдавать экзамен на гражданство. Пожилым разрешили сдавать на родном, а не на английском языке. Я решил позаниматься с Галей и помочь ей подготовиться к экзамену.
— Галя, сколько цветов на нашем знамени?
— Это на вашем знамени. На нашем другие цвета.
— Кто был в Америке первым президентом?
— Лучше бы его совсем не было.
— Сколько человек в Сенате?
— Да будь они все прокляты.
Едем с Галей в сабвее. Галя, неожиданно:
— Ты посмотри. Полный вагон людей, и ни одного англосакса. (Что Галя подразумевает под англосаксом, как она может его отличить от, скажем, шотландца, и зачем они ей вообще нужны, одному Богу известно).
Я: — Почему? Вот сидит англосакс.
— Он же еврей.
— Да, еврей, но приехал из Англии и работает в магазине "Сакс". Узнала об урагане "Берта".
— Такое может быть только здесь, там бы этого не допустили.
— Борис, неприятные новости из Москвы. Измерили могилу, где лежит мама, и мы все не помещаемся.
— Глупости! Не помещаемся, если лежать на спине, а если боком, то еще одно место можно сдавать. Кстати, боком лежать хорошо — никто храпеть не будет.
В Москве на моем творческом вечере наша очаровательная неповторимая Люся Гурченко вспомнила эпизод, связанный со мной и Галей.
Люся: — Галя сказала мне, что с Бобчиком невозможно долго ссориться: "Как-то я на него обиделась и решила больше с ним не разговаривать. И вот в 6 утра я открываю глаза и вижу: стоит Бобчик во срраке с бантиком и пристально на меня смотрит. Я ничего не могу понять, а Бобчик спрашивает:
— Галя, ты не помнишь, какие глаза были у Владимира Ильича Ленина, когда Надежда Константиновна послала его на хуй?"
С точки зрения Гали основной вид человеческой деятельности и, по большому счету, смысл существования человечества — это балет. Отставание Америки в этой области укрепило Галю в популярной среди не говорящих по-английски эмигрантов мысли, что все американцы тупые. В особенности, по мнению Гали, правительство (аргумент: этот дурацкий Конгресс занимается черт, знает чем, в то время, как Американский Балетный Театр уже который сезон не может толком станцевать "Баядерку").
— Галя, — говорю я ей, — там есть умные и глупые, хорошие и плохие политики, но все они, в основном, люди высокообразованные, закончили лучшие колледжи и университеты.
— Образованные, — фыркает Галя. — Да они не знают элементарных вещей. Ты думаешь, твой Буш знает, что такое препарасьен?
Если ей дать волю, в Белом Доме все бы ходили в пачках на пуантах.
— Борис, — спрашивает меня Галя, — что ты скажешь Богу, когда с ним встретишься?
— А я с ним как раз вчера разговаривал.
— Вот как? — ничуть не удивившись на полном серьезе говорит Галя, — и что же ты ему сказал?
— Я ему сказал, что в то время, когда нам надо собирать по центу для выпуска музыки нашего сына, Галя истратила 410 долларов на два отвратительных балетных спектакля Кировского театра.
— А он что сказал?
— Он сказал: "Да что она, охуела?!"
Я живу в Квинсе, а Галя в Бруклине. Однажды вечером Галя должна была ко мне приехать, и мы договорились, что я ее встречу в 10 часов около станции метро, чтобы ей не идти поздно одной. Ее нет в 10, нет в 11, нет в 11.30; наконец, около 12-ти она появляется.
— Бобчик, извини, никак не могла найти свою станцию метро.
— ??? Ты же каждый день ездишь в балетную школу!
— Так то днем. Вечером, если Большая Медведица справа, я провожу линию от ковша к Полярной звезде и иду по азимуту. Если Большая Медведица слева, тоже нет проблем — тогда я иду к Сириусу, а сегодня было облачно, и я заплутала.
— Галя, купи секстант, иначе по звездам ты ко мне хуй попадешь.
Два молодых нефа попытались ограбить Галю в лифте. Один из них вынул пистолет, а второй сказал: "Мани!" Галя критически оглядела одного из них, потом второго, тот, который с пистолетом понравился ей больше.
— Какими глупостями вы занимаетесь! У тебя же прекрасная балетная фигура, — и, протянув руку, крепко схватила его за жопу.
— Чудесные ягодицы! А ну, сделай большой батман! Выше! Тяни подъем!
С выпученными от страха глазами неф тщетно бился, пытаясь высвободить зад из мертвой Галиной хватки, второй стучал кулаками по стенке и звал на помощь. Наконец лифт остановился, негры в панике выскочили из кабины, а Галя бежала за ними и кричала: "Постойте! Вы же забыли взять адрес школы!"
Галя безо всякого волнения, по-деловому говорит о смерти.
— Борис, нам надо лечь на такое кладбище, чтобы Емельяну было удобно к нам ездить.
— Конечно. Причем хорошо бы, чтобы на соседней улице были бардак, бар и ресторан.
— Это еще за чем?
— Ну как ты не понимаешь! Сколько раз в год Емельян будет к нам ездить? Ну раз, два — и все. А так — поехал в бардак, вышел, смотрит — пивнушка, зашел, врезал стопоря — так и до нас дойдет. Таким образом он сможет у нас часто бывать.
— Борис, я застраховала свою жизнь на 15 тысяч, так что наши похороны мы сможем устроить вполне прилично, но я думаю, что гробы надо выбрать заранее — все-таки нам в них лежать.
— Ну, раз у нас есть такие деньги, мы можем купить фобы не на Бэй Парквей, а на Кинге Хайвей.
— А какая разница?
— На Кинге Хайвей гробы более просторные — можно лежать в арабеске, и удобно поворачиваться. Лежать-то долго.
—- Борис, хорошо бы, чтобы нас похоронили на родине. Давай поедем в Россию и присмотрим хорошенькое, миленькое кладбище. Там мы сможем лежать все вместе — я, ты, Рона, мама, тетя Ганя...
— Я бы с удовольствием — кто же откажется лежать в такой компании, но, к сожалению, я должен быть похоронен здесь, рядом с Рахманиновым.
— Не понимаю, причем тут Рахманинов?
— Не знаю, но таково было желание Сергея Васильевича.
— Борис, давай купим склеп.
— Прекрасная идея! Имея склеп, мы можем там поставить мангал, делать шашлыки, а если дождь — мы внутри выпиваем под картошечку с селедочкой — это будет наша маленькая дачка.
К нам приехала из Москвы Галина сестра Рона. Однажды сестры поссорились, и Рона весь день ходит расстроенная.
— Рона, чем ты расстроена, что случилось?
— Галя сказала, что не плюнет на мою могилу.
— Господи! Что ты обращаешь внимание! Мало ли что человек может скатать сгоряча, не подумав! Не плюнет... Слушай ты ее. Обязательно плюнет!
Когда что-то начинаешь рассказывать Гале, она тебя тут же перебивает и задает массу вопросов. Я говорю:
— Галя, приехали артисты из Москвы и привезли...
— Что привезли — спектакль, балет? Где будут выступать? Как купить билеты?
— Галя, не об этом речь...
— А о чем речь? Ты знаешь, кто приехал, а мне важно знать, над чем работают артисты в России.
— Дай договорить, и тебе будет все ясно.
